Неупокоенные - Лорен Оливер

К тому же они все умные. Ему, Трентону, нелепому и едва набирающему проходной балл, нечего им предложить.

Целостность. Она позволяет, не стыдясь, ходить лохматым и в кофте из овечьей шерсти. Она делает тебя лучшим парнем в школе, даже если остальные зовут тебя педиком и толкают в коридорах в тех случаях, когда не делают вид, что тебя не существует.

Всем в его семье была нужна целостность. Все были разъединенными (антоним, он посмотрел его в словаре) в психологическом смысле. Его мать, Кэролайн, была самым ярким примером. Она лгала обо всем так долго, что Трентон уже перестал улавливать отличия между правдой и ложью. Теперь он знал, что не может доверять ни одному ее слову, особенно тем, что касались отца: «Он любил тебя, Трентон, очень любил…»

Чушь собачья!

Некоторое время он верил, что Минна обладала этой самой целостностью, но он ошибался. Ее два больших дополнения во внешности, которые появились не так давно, выглядели как доказательства ее вины перед всем миром. Было еще кое-что, что он знал от матери: жгуты, иголки и таблетки. Трентон мог бы ее простить, если бы по ее вине не сорвались их семейные выходные той весной.

А она даже не извинилась. Она упорно избегала этой темы, как и всего прочего, потому что ей не хватает целостности, потому что она настоящая мразь!

Только с Эми все в порядке, но она не считается, потому что ей всего шесть лет. И она ничего не знает. Наверное, она вырастет такой же лживой гадиной, как все они.

Трентон почти не виделся с отцом с тех пор, как родители развелись, и никогда не возвращался в Коралл-Ривер. Ричард сам приезжал в Нью-Йорк. Он брал сына на представления, которые были Трентону глубоко безразличны, водил по ресторанам, в которых все блюда в меню были настолько отвратными, что мальчик заказывал только бургеры. Но, по странному стечению обстоятельств, Трентон был ближе всех к отцу. Он знал, что Ричард был сочетанием несочетаемого: необычный, увлеченный, эффектный (еще одно слово от мисс Паттерсон) человек, но вместе с тем самый настоящий самовлюбленный мудак.

Но он был честным. Говорил жестокую правду. Трентон помнил тот момент, когда они были в кафе «Боулуд», и он пытался скрыть эрекцию (какого черта это произошло?! Не очень симпатичная официантка всего лишь коснулась его грудью, когда забирала с их стола пустой бокал). И отец тогда сказал ему: «Знаешь, ты еще услышишь от своей матери много гадостей про меня. Я был плохим мужем. Это да. Но эта женщина – просто сумасшедшая, а я сделал все, что от меня зависело. Запомни, Трентон. Это не твоя вина». А позже он сидел на заднем сиденье такси, расслабленный после алкоголя, еле сдерживая слезы благодарности к отцу.

– Трентон, ужинать! – Голос сестры просочился через половицы, и ему показалось, что он услышал тихий вздох.

Целостность. Это слово застряло в его голове, встало как лестница, ведущая в непознанные дали.

Трентон хотел умереть целостной личностью. Была одна причина – всего лишь одна, – по которой он вернулся в это место, которое больше не было его домом. Он хотел умереть.

Когда Трентон прошел по темному коридору и начал спускаться по лестнице, одна мысль промелькнула в его голове и принесла чувство странного покоя.

Он услышал тихий голос, который как будто прошептал ему откуда-то издалека: «Надеюсь, они сожгут это место дотла».

Элис

Ужин заказали из «Кафе и ресторана Мика». Я узнала эту упаковку, поскольку одна из сиделок иногда приносила Ричарду еду оттуда, когда он еще мог есть твердую пищу. Больше всего он любил макаронный салат и сэндвичи с ростбифом.

Я сама никогда не была в этом заведении. В мое время в Коралл-Ривер был только один большой магазин Вулворта, почта, бар и кинотеатр, в котором показывали один фильм в месяц. Сандра рассказала, что при ее жизни в Коралл-Ривер открыли итальянский ресторан, «Макдоналдс», новый бар, еще две заправки, магазин стройтоваров, книжный магазин и бутик одежды под названием «Кордерой». С тех пор город мог только вырасти и расшириться.

Минна, Кэролайн, Эми и Трентон ели прямо из ресторанных контейнеров и даже не потрудились выбросить пакеты, а просто свалили их в кучу в центре стола. Трентон ел сэндвич с сыром на белой булке. Он жевал задумчиво и шумно, временами расплавленный сыр капал на бумагу, в которую был завернут сэндвич. Капли стекали на стол и застывали в форме белого цветка неправильной формы.

Кэролайн ела макаронный салат – как невольное напоминание о вкусовых пристрастиях ее бывшего мужа – и горячий куриный суп и все дальше уходила от действительности по мере того, как пустел ее стакан с водкой. Минна взяла шеф-салат и жаловалась на то, что он был ужасно приготовлен. Эми кушала запеченные зити в томатном соусе, отчего ее губы были перемазаны красным – создавалось впечатление, что у нее был второй рот.

Сандра скучает по выпивке. Я скучаю по еде. Это странно – при жизни хорошим аппетитом похвастаться я не могла. Даже когда носила Мэгги, я почти не хотела есть, просто иногда что-то перехватывала. Мой врач сказал, что я самая худая беременная женщина из всех, что он видел. Все девять месяцев я питалась консервированным зеленым горошком, тунцом и еще немного пила пиво. Это все, что я могла есть. И да, в то время мы особенно не заботились о том, как алкоголь повлияет на ребенка.

А теперь все, о чем я могу думать, – это жареная свинина с подливкой, картошка с маслом, мамин рождественский хлеб со специями, глазунья с высокими желтками цвета заходящего солнца, тосты на свином сале, первые персики нового урожая, миски со сливками и воздушное печенье.

Я помню, как мы с Эдом в первый раз ужинали, сидя у нашего черно-белого телевизора с двенадцатидюймовым экраном, и как ели со стоящего на коленях подноса поджаренную гороховую кашицу. И еще помню, как впервые летела на самолете проведать Мэгги, мне тогда было уже за пятьдесят: там были новые удобные сиденья и улыбающиеся стюардессы. А также пюре, серый плоский кусок индейки и желе – каждое блюдо в отдельной части пластикового контейнера. Если вы спросите меня, что такое современность, я скажу: бесконечное отделение одного от другого.

Йогурт, черника, маргарин и брюссельская капуста.

Я все помню.

Медный чан: мама подарила мне его на свадьбу. Она пришла тайком, чтобы отец не знал («Помогай тебе бог» – это были ее последние слова, сказанные мне).

Большая кастрюля с чугунными стенками: на большом пальце набухает волдырь от ожога, красный, блестящий и тугой, как голова новорожденного.