Нелегкая победа - Стефани Лоуренс

— Значительный успех, — объявила Эм. — Я не люблю беспомощных женщин. — Она взглянула на наконец опустевшую тарелку Хетер. — И, если вы уже закончили, мисс, я предлагаю удалиться в гостиную. Кто-нибудь из вас играет на фортепиано?

Они обе играли на фортепиано и с удовольствием развлекали свою хозяйку до тех пор, пока Хетер не начала зевать, после чего по предложению Люсинды она отправилась спать, даже не став пить чай.

— Да, день был полон приключений, — сказала Люсинда, садясь в кресло у камина с чашкой чая. Она взглянула на Эм и улыбнулась. — Я не могу выразить, как благодарна вам, леди Хэллоуз, за то, что вы приютили нас.

— Ерунда, — ответила Эм, не забыв при этом в очередной раз фыркнуть. — Вы доставите мне большое удовольствие, если отбросите все эти «леди» и будете называть меня просто Эм. Как и все в семье. Вы дочь Мелроуза, а значит, почти родня.

Люсинда несколько устало улыбнулась.

— Хорошо, Эм. Это сокращение какого имени? Эмма?

Пожилая женщина сморщила нос.

— Эрминтруд.

Люсинда умудрилась сохранить бесстрастное выражение лица.

— Вот как? — только и сказала она.

— Да, правда. Мои братья с восторгом придумывали самые разные сокращения, какие только можно представить. Когда подросли племянники, я объявила, чтобы все меня звали Эм, и больше никак.

— Очень мудро.

Некоторое время они в дружелюбном молчании пили чаи. Паузу нарушила Люсинда:

— У вас много племянников?

Глаза Эм сверкнули из-под тяжелых век.

— Порядочно. Но остерегаться приходится только Гэрри и его братьев. Настоящие сорванцы.

Люсинда прибегла к новой уловке:

— У него много братьев?

— Только два, но этого более чем достаточно. Джек — самый старший, — радостно затараторила Эм. — Ему — дайте подумать — тридцать шесть. Гэрри на два года моложе. Затем значительный перерыв до их сестры Ленор — несколько лет назад она вышла замуж за Эверслея, — ей должно быть сейчас двадцать шесть. Таким образом получается, что Джеральду двадцать четыре. Их мать умерла несколько лет назад, но мой брат еще держится. — Эм усмехнулась. — Смею сказать, он будет цепляться за жизнь, пока не увидит внука, чтобы передать свое имя, вздорный старый дуралей.

Последние слова были произнесены с неприкрытой нежностью.

— Но я больше всего общаюсь с мальчиками, и Гэрри всегда был моим любимчиком. Благословлен и ангелами, и дьяволом, но все-таки хороший мальчик. — Эм прищурилась, а затем поправила себя: — Хороший в глубине души. Они все такие… В последнее время я больше вижусь с Гэрри и Джеральдом… поскольку Ньюмаркет близко. Гэрри управляет конезаводом Лестеров — такое, ей-Богу, скучное дело, я совершенно не разбираюсь в лошадях. Говорят, правда, что это лучший конезавод в стране.

— Неужели? — В лице Люсинды не было ни малейшего следа скуки.

— Да, — кивнула Эм. — Гэрри обычно приезжает проследить, как выступают его скакуны. Наверное, на этой неделе я увижу и Джеральда. Несомненно, он захочет похвастать своим новым фаэтоном. В последний раз, когда он был здесь, говорил, что собирается купить. Ну что ж, семейные сундуки полны и переполнены.

Люсинда прищурилась.

Эм не стала ждать, пока ее собеседница найдет тактичный способ задать вопрос..

— Лестеры традиционно были стеснены в средствах. Хорошие поместья, славная родословная, но никаких денег. Однако молодое поколение в прошлом году вложило деньги в одно рискованное коммерческое предприятие, и теперь вся семья купается в деньгах.

— Понятно. — Люсинда сразу вспомнила изысканность одежды Гэрри Лестера. Она не могла представить его одетым иначе. И волей-неволей призналась: в ее памяти запечатлелся удивительно живой и привлекательный образ. Помотав головой, чтобы отогнать наваждение, она деликатно подавила зевок. — Боюсь, что я сейчас не самая лучшая компания, леди… Эм. — Она улыбнулась. — Полагаю, мне стоит последовать примеру Хетер.

Эм согласно кивнула.

— Увидимся утром, дорогая.

Люсинда вышла, оставив хозяйку пристально глядящей на огонь в камине.

Десять минут спустя, опустив голову на подушку, Люсинда закрыла глаза… как оказалось, только для того, чтобы увидеть Гэрри Лестера. Усталая, растерянная, она пережила вновь все события дня, причем главное место в воспоминаниях занимала именно встреча с ним. Наконец она дошла до сцены расставания и заснула, так и не найдя ответа на мучивший ее вопрос: как она будет чувствовать себя, вальсируя в объятиях Гэрри Лестера?

В миле от нее, в баре «Крепостной башни», Гэрри задумчиво оглядывал зал, расположившись за угловым столиком. Плотная пелена дыма клубилась над морем мужских голов: джентльмены на равных общались с грумами и конюхами, «жучки», т. е. люди, за вознаграждение сообщавшие важные сведения о предстоящих скачках, ожесточенно спорили с букмекерами. Бар деловито жужжал: на следующий день должны были начаться первые скачки — для нечистокровных лошадей.

Покачивая бедрами, к Гэрри подошла барменша. Она поставила на столик высокую кружку лучшего в гостинице пива, а когда Гэрри кинул на поднос монету, жеманно улыбнулась и выгнула брови.

Он поймал ее взгляд, слегка скривил губы и отрицательно покачал головой. Девица разочарованно отвернулась. Гэрри поднял кружку с шапкой пены и отпил большой глоток. Сегодня ему пришлось покинуть его обычное убежище, куда допускали только избранных, чтобы избежать бесконечных вопросов о восхитительной незнакомке, сопровождавшей его днем.

Казалось, весь Ньюмаркет видел их.

Конечно, все его друзья и знакомые живо интересовались ее именем. А также тем, куда она направилась.

Он не выдал им ничего лишнего, стоически повторяя с бессмысленным взглядом на все их энергичные расспросы, что данная леди всего-навсего знакомая его тетки, которую он просто сопровождал в дом последней.

Большинство любопытствующих вполне удовлетворились подобным ответом. Тетю братьев Лестер знали многие гости Ньюмаркета.

Но он определенно устал заметать следы миссис Бэббакум, очевидно, потому, что одновременно изо всех сил пытался забыть ее красоту и очарование.

Ворча про себя, он уткнулся в кружку и попытался сосредоточиться на мыслях о завтрашних скачках, что обычно так занимало его ум.

— Вот вы где! Искал вас повсюду. Что вы здесь делаете? — Долиш устало опустился на стул рядом с ним.

— Не спрашивай, — попросил Гэрри. Он подождал, пока уйдет барменша, которая с подчеркнутым безразличием принесла пиво Долишу, и только тогда задал вопрос: — И что он сказал?

Долиш стрельнул глазами поверх кружки и пробормотал:

— Весьма неожиданную вещь.

Подняв брови, Гэрри повернул голову и уставился на своего доверенного слугу.