Раб талисмана - Ник Орли

Богиня превратилась в золотой луч и через мгновение оказалась вместе с Конаном в роскошном зале дворца, отделанном полированным камнем. Гуань-Инь сделала жест рукой, и перед Конаном возникла светящаяся полоска коридора.

— Иди, вот твой путь, — сказала богиня.

Конан вступил в открывшийся коридор, прошел несколько десятков шагов вперед и оказался на развилке. Ход в одну сторону был темен и уходил за поворот каменной стены, но у входа ярко горели два светильника в золотых оправах. Другой путь был широк и светел, он вел в зеленую долину между высоких гор. Конан пошел туда, и под ноги ему легла ровная зеленая трава. Здесь было красиво. Горы крутыми склонами закрывали долину со всех сторон, мирно журчал ручей, падая с небольшого обрыва, а возле него стояла аккуратная маленькая хижина, окруженная густой рощей.

Из хижины вышла молодая женщина и приветливо улыбнулась гостю. Она была красива и спокойна. Одежда на ней была совершенно новая — ни пятнышка, ни вытянутой нитки, ни потертости, ни лишней складки.

— Я рада видеть гостя в своем доме, — сказала она. — Меня зовут Лила. А как твое имя?

— Конан. Ты живешь здесь одна?

— Да. Больше никого.

— Давно ты живешь здесь?

— Всегда, — мило улыбнулась Лила.

— А у тебя были родители? Братья, сестры?

— Не помню. Ты голоден? Пойдем в дом.

В хижине было чисто и красиво. Лила расставила тарелки с лепешками и жареным мясом, налила в кружки вина и принялась угощать киммерийца, сама она от еды и вина не отказывалась, но видно было, что аппетита у нее нет. Видно было, что ей не приходится изнурять себя непосильным трудом и голодать.

Долина была каким-то очень мирным и безопасным местом. Конан ел и отдыхал, занимался любовью с Лилой, охотно отвечавшей на его ласки. Здесь не было людей, которые могли бы им помешать, здесь не было зверей, которые могли бы на них напасть. Ни ветер с гор, ни дыхание осени не задевали эту долину. Здесь можно было жить совершенно безмятежно. Никогда и нигде Конан не встречал такого райского уголка. И он наслаждался покоем и безопасностью. До утра следующего дня.

Проснулся он рано, умылся ледяной водой из ручья и обошел долину вокруг. Выхода из нее не было. Крутые склоны гор были настолько высоки и отвесны, что подняться на них было совершенно невозможно. На гладких скалах не было даже малейших трещин, обычных в горах. А трава под ногами была такая же ровная и безжизненная, как в саду бессмертных. Все здесь было не настоящее.

Конан вернулся в хижину и позавтракал с Лилой, потом стал ее расспрашивать:

— А ты когда-нибудь покидала свою долину?

— Нет. Зачем, здесь есть все, что только нужно для жизни.

— А сюда кто-нибудь приходит?

— Нет, никогда.

— А откуда берется еда и вино, которыми ты меня угощала?

— Не знаю. Они просто есть и все.

Лила отвечала как-то слишком уж равнодушно, не вникая в суть вопросов Конана. Ему не хотелось обижать ее, но этот кусочек искусственного мира начал уже порядком раздражать его. Он поднялся, собрал свои вещи и вышел из хижины. Лила шла следом.

— Я ухожу, Лила, — сказал он.

— Счастливого пути, Конан, — спокойно ответила она. — Спасибо тебе, что погостил у меня.

— Ты не хочешь пойти со мной?

— Нет. Я не могу.

Конан подошел к коридору, который привел его в долину, и решительно шагнул вперед, не оглядываясь. Перед его мысленным взором лишь мгновенно промелькнуло призрачное видение цепочки мирных долинок, уходящее в бесконечность небесных сфер. Тихое счастье! Мечта тысяч и тысяч людей, которые безмерно страдали в жизни и не представляют себе ничего прекраснее.

Конан подошел ко второму выходу из коридора. Здесь все так же ярко горели светильники, и так же непроглядна была темнота впереди. Киммериец осторожно шагнул вперед, и нога его резко ушла вниз по гладкому каменному полу. Коридор моментально превратился в наклонный желоб, по которому Конана понесло со все более нарастающей скоростью в кромешную темноту.

Он отчаянно упирался руками и ногами в гладкие стены, но это ничуть ему не помогало.

Вдруг на его пути появилось светлое пятно, и он, оказавшись рядом с ним, мгновенно ухватился рукой за кромку открывшегося ответвления. Сила продолжавшегося движения рванула его так, что хрустнули суставы руки и острой болью резануло пальцы, но он удержался и остановил свое скольжение в никуда. Подтянувшись, он залез в боковой ход, который через несколько шагов привел его в ярко освещенный зал.

Шагнув вперед, Конан тут же бросился на пол и покатился в сторону, выхватив из ножен меч. Потом медленно встал и подошел посмотреть то, что его напугало. Это была фигура воина, в два человеческих роста высотой, устремлявшего удар огромного копья прямо на вход. Впечатление было такое, будто наконечник копья вот-вот вонзится в грудь человеку, входящему в зал.

Киммериец облегченно перевел дух и стал осматриваться. Зал был невелик по размерам и непонятно чем освещен, по крайней мере, светильников не было видно, каменные стены были украшены разноцветной мозаикой, изображавшей разнообразные земные пейзажи. Конан остановился перед мозаикой, на которой многоглавый дракон и птица с человеческим лицом склонялись с разных сторон над бревенчатым городком. Рядом был изображен лес, объятый пламенем.

Конан пристально разглядывал картину, привлекшую его внимание, и с удивлением обнаружил, что внимательный взор открывает все новые и более мелкие детали в неподвижном изображении. Неподвижном? Да оно как раз непонятным образом надвинулось на киммерийца, захватило все поле зрения и ожило вокруг него. Фигура дракона при этом как-то ушла за поднявшиеся пригорки и скрылась за густым лесом. Вокруг Конана стоял вековой бор, и был это настоящий лес — с запахом прелой листвы и хрустящими под ногами сухими ветками, с надоедливой паутиной, липнущей на лицо, и ложбинкой, по которой медленно протекал небольшой ручей. Небольшой-то небольшой, но низкие берега напоены влагой, не перепрыгнешь, не промочив ног, и вброд переходить — придется потом сушиться, а то и увязнешь в липкой грязи…

Конан прошел вдоль ручья, пробираясь среди густого подлеска, отыскал поваленное дерево и по нему перебрался через ручей. Здесь была видна тропа — не он один ходил этим путем. Киммериец пошел по тропе, и она вывела к дороге. Здесь были видны глубокие следы лошадиных копыт, хотя все уже порядочно заросло травой. Кое-где даже ветки кустарника выползли с обочин на середину дороги. Когда-то это был торный путь, но давно, давно. Конник, проехавший здесь недавно, был один.

Конан пошел вдоль дороги, готовый в случае опасности укрыться в лесу. Он вышел к деревянному мосту через небольшую речку. Лес не подступал к реке вплотную, оставляя широкую полоску зеленого луга, на той стороне деревья не стояли стеной, а распадались на отдельные островки посреди широкой равнины. Но зеленый берег возле моста на той стороне был на несколько десятков шагов вокруг вытоптан и перепахан в жестокой битве. И лежали две огромные бесформенные кучи падали, распространявшие вокруг неимоверную вонь. Даже воронье не пировало на них, лишь облепляли крупные мухи.