Август (август 2008) - журнал Русская жизнь

К вечеру 15 декабря стало известно, что почти во всех районах, кроме нашего, спокойно: дружины разошлись и бездействуют, баррикады сняты, и военные патрули беспрепятственно ходят по улицам, обыскивая прохожих. Совет рабочих депутатов собрался в последний раз с большими трудностями и передал свои полномочия исполнительной комиссии. 16-го пришли достоверные известия о Петербурге. В Москву приехал Семеновский полк и новая артиллерия. Не было сомнения, что вся военная сила будет направлена теперь против нас, защищающих Пресню. А нас была все та же горсточка людей - меньше сотни. Оставалось прекратить теперь уже бесцельное сопротивление, и мы решили это сделать вечером 17 декабря. Но сила заставила нас раньше вечера сложить оружие. Едва только стало светать, как за маленькой горкой с поля раздался пушечный залп, за ним другой, третий… В то же время от Горбатого моста и Зоологического сада пришли наши часовые сказать, что наступают солдаты. Пошли отстреливаться и к Горбатому мосту, и к Зоологическому саду. Войск было много - не прежние отряды по 30-40 человек. Сегодня они действовали уверенно и более смело. Горбатый мост был занят войсками. Мы отступили. Часть нашего отряда вернулась на Прохоровку, не зная, что делать. Скоро вернулись и другие с начальником отряда.

Пушки гремели с трех сторон. Орудийные снаряды били в дома, взвивали снег на крышах, рвались в воздухе.

Десятый час утра. Солдаты подошли уж к Пресненской заставе и из Охотничьего переулка перебираются через Камер-Коллежский вал. Их много, но мы идем встречать их. Они быстро бегут один за другим через улицу к дровяному складу под нашими выстрелами. Оттуда они скоро увидят нас за низкой баррикадой. Мы ушли во двор углового дома, и тотчас же град пуль осыпал покинутую баррикаду. Осколок шрапнели с гулом пролетел по двору и в двух шагах от меня зарылся в снеге.

Нас шесть человек. На что мы надеемся и зачем здесь стоим? Eсть время уйти и спрятать оружие. Дворами и переулками добирались мы назад, в чайную Прохоровской фабрики. Прохоровский двор, где обычно толпились рабочие, теперь опустел: одни бежали в надежде уйти в город, другие забились в подвалы своих казарм, боясь быть убитыми. Мы спрятали оружие и также покинули опустелое место, пожелав друг другу остаться живыми.

Спускались сумерки. Зарево пожаров обагряло все небо над Пресней. Трескотня солдатских винтовок и грохот орудий сотрясали воздух и звоном отдавались в ушах.

А Пресня молчала, ее дружина давно прекратила стрельбу и рассеялась.

Я уходил с Пресни 18-го в восьмом часу. К Горбатому мосту тянулись перепуганные жители Пресни, уходя из ада разгромов и пожаров. Они тащили в узелках и везли на санях свои скудные пожитки. Целая вереница людей стояла у моста, ожидая очереди обыска. Солдаты шеренгой перетянули мост, а за ними вдоль моста ходили офицеры, рассматривая обыскиваемых и самодовольно ухмыляясь. Ждать очереди было долго и холодно, и я попробовал торопить обыскивавших солдат - «Вам полчаса трудно обождать, а мы уж четвертый час здесь мерзнем. Вот не стреляли бы, так ничего бы этого и не было!» - ответил мне солдат. Наконец меня обыскали и пропустили. Однако не совсем. На другом конце моста стояли те же семеновские солдаты, драгуны и артиллеристы, а с ними вместе несколько человек в штатском, в черных тулупах с выпушкой и солдатскими ружьями в руках.

- Стой! - остановил меня один из этих новоявленных милиционеров. - Ты кто такой?

- Меня уж обыскали, - возразил я.

- Этого мало. Кто такой, я спрашиваю.

Я назвал вымышленную фамилию.

- Чем занимаешься?

- Механик.

- А, забастовщик! Православный?

- Да.

- Покажи крест.

- У меня нет креста.

- Надо пристрелить, - вмешался здесь один из солдат, - это самый агитатор и есть… Ну проходи, что ль, - сказал он затем после короткого молчания.

«Не приказано расстреливать, когда ничего не нашли», - слышу я за спиной вместо выстрела и иду в город.

Подготовил Евгений Клименко

Накануне

Американский бизнесмен о России 16-ого года

Автор, Джон Гэбриел Скулдер - американский бизнесмен. Он жил в России в 1916-1917 годах и занимался золотодобычей. Заметки из его тетради - это взгляд иностранца на Россию, находящуюся в революционной ситуации.

Из частного архива.

Русские меня поражают. Петербург терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает, а правительство ничего не предпринимает! Я здесь нахожусь почти год, и положение нисколько не меняется, а наоборот, становится все хуже и хуже.

Два дня назад я приехал из Москвы в Петербург. Сегодня утром у булочной на Литейном я был поражен злым выражением, которое читалось на лицах всех бедных людей, стоявших в очереди. Впрочем, большинство из них провело там всю ночь. Покровский, с которым я говорил об этом, не скрывал своего беспокойства. Но что же делать?

За это время в северной столице железнодорожный кризис только углубился. Сильные морозы, которые держатся в России (- 45 градусов по Цельсию) вывели из строя более тысячи двухсот локомотивов. Полопались трубы паровиков, а запасных труб не хватает из-за забастовок. Я надеялся через русских друзей закупить древесину и золотую руду и отправить их на своих пароходах в Соединенные Штаты. Однако тяжелое положение народа и непрекращающиеся забастовки тормозят мои дела. В довершение всех бед в последние дни выпало очень много снега, а в деревнях нет рабочих для очистки путей. В результате 5 700 вагонов застряли. Когда я был в Москве и жил недалеко от Мытищинского проезда, там даже замерз Мытищинский водопровод. При этом на моих глазах жандармерия выгнала на мороз сотни арестованных, которые разогревали трубы и делали специальные подкопы, чтобы размораживать замерзшую воду. В некоторых районах Москвы тогда начались эпидемии, люди страдали от нехватки питьевой воды, многие были озлоблены войной.

Как- то раз я прогуливался по Москве со своим лондонским приятелем Эндрю, который прибыл в Россию по государственным делам. Мы прохаживались по Пятницкой улице и увидели кучу детишек, которые столпились около прилавка, прося только что испеченные ватрушки. Мы с Эндрю подошли к прилавку и купили всем детям по ватрушке. Они жадно уплетали их у нас на глазах, а потом, крикнув: «Спасибо!», убежали.

Потом мы снова гуляли по Пятницкой улице, а со всех сторон до нас то и дело доносились разговоры о революции. Но все тут же прекращалось, как только появлялась жандармерия.

Пятницкая - мое самое любимое место в Москве. Представьте длинную улицу, которая со всех сторон окружена прилавками, магазинами, ресторанами, трактирами. Эта улица не знала, что такое передышка, сон или отдых. Жизнь на ней всегда кипела, и, поверьте, именно здесь можно было узнать все последние новости. Здесь же мы каждый день любовались на церковь Параскевы Пятницы. Это небольшая, но очень симпатичная церковь. Люди говорили, что игумен Антоний, который с удовольствием служил свои воскресные службы, а также принимал крещения, был явным антираспутинцем. Честно говоря, мне кажется, что Распутина давно следовало повесить или устроить инквизицию над ним. Хотя его внезапное исчезновение и слухи о его смерти - ну что ж, и это тоже неплохо! Помню, тогда мы с Эндрю шли от Чугунного моста через Водоотводный канал. Я изучал историю каналов и мостов Москвы, так что неплохо знал и историю Водоотводного канала. Эндрю тогда им восхитился, сказав: «Кто бы мог подумать, что у русских, которые делают все лишь бы как бы, будет работать этот канал!» Канал был проложен еще в 1783-1786 годах, а в 1836 году стал судоходным, потому что была возведена Бабьегородская плотина между Берсеневской и Пречистенской набережными. Чугунный мост, построенный в 1889 году на месте старого деревянного моста, получил свое название от старого моста, который хоть и не был из чугуна, но имел чугунные перила.

«Именно от этого и пошло название моста - Чугунный», - сказал я Эндрю. Помню, он тогда изумился и спросил, сколько мне времени понадобилось, чтобы все это выучить! Я ответил, что времени не нужно для того, чтобы учить. Просто пожив здесь и пообщавшись с простыми людьми, можно очень многое узнать об этой диковинной, странной, мистической, незаурядной, но в то же самое время прекрасной, восхитительной стране!

Он ответил:

- Джон, мне кажется, что вы, американцы, уж не посчитайте это за грубость, очень восприимчивый народ!

- Эндрю, знаете, может, вы и правы, но как можно не восхититься страной, в которой народ продолжает верить, что батюшка-царь есть Господь на земле, и что бы ни случилось, Он позаботится о народе своем. Или как они себя называют - «дети батюшки-царя»! А гимн этой страны?! Вы слышали когда-нибудь гимн, состоящий из трех слов: «Боже, Царя храни»?! Когда я был в храме Христа Спасителя в прошлое воскресенье, я был поражен. Вы бы слышали, как эти русские поют упования Господу за своего царя!