Пробуждение - Ирина Анненкова

— Я поинтересовался, — вызывающе хмыкнул мальчик.

— Это и не мудрено, — хитро прищурился оборотень. — Ведь ты — будущий чародей! Тебе и так кое-что известно, а рано или поздно и всё остальное расскажут. Все маги имеют право знать.

— Постой-ка! Так что же, Полька знает?! И Огонек?!! А мне, значит, пока не положено? Или положено — но самую малость?!!

— Ну, ты сказал! — укоризненно покачал головой мужчина. — Огонек! С какой стати-то? Ты б ещё младенцев в люльках вспомнил! А вот Полеля — да, думаю, уже знает. Она ведь давным-давно начала изучать всё, что положено знать чародеям. Вот ты погоди — проснется твой собственный дар, будешь тогда с утра до вечера учиться! Прямо как Полеля сейчас. Ты только прикинь, сколько всего…

Но маленький Драгомир уже не слушал оборотня, увлеченно рисующего самые мрачные картины будущего тяжкого труда юного чародея. Это что же получается: Польке не только дозволяют учиться самой настоящей, серьезной волшбе, не только сами ее учат — на нее, оказывается, вообще никакие запреты не распространяются! Ей всё можно, ей всё рассказывают! От нее нет секретов. Ей доверяют! А ему, княжичу Драгомиру, будущему великому чародею, велят мастерить кораблики и учить чиаттский? Так, что ли?! Вот ведь гадство какое!..

Внезапно мальчику показалось, что в его груди зашевелился разгневанный еж, покрытый сотнями морозных игл. Колючий ледяной шар обиды начал медленно раздуваться, мешая как следует вздохнуть. И на этот раз крепко приправленная угольно-черной завистью обида не имела ничего общего с привычной, тщательно скрываемой повседневной ревностью. В носу снова отчаянно закололо. Стало противно и горько во рту и даже, кажется, в ушах, и очень захотелось что-нибудь сломать. Или вдребезги разбить! Или завизжать что есть силы. Или хотя бы сказать что-нибудь очень-очень плохое… отомстить, обидеть самому!

— Я всё равно стану самым великим чародеем, хотите все вы этого или нет, — холодно отчеканил Драгомир, глядя в упор в круглые желтые глаза оборотня. — Я буду знать всё на свете, я стану сильнее всех, никто не сможет сравниться со мною, и тогда всем придется здорово пожалеть о том, что когда-то они не обращали на меня внимания!

Мальчик резко развернулся и решительно зашагал по узкой тропинке — прочь от оторопевшего мужчины.

— Драгош, постой! — растерянно окликнул его кицунэ. — Да какая муха тебя укусила?! Ты что? Что случилось-то?!!

— Для вас всех есть только Полька, — не останавливаясь, крикнул назад Драгомир, — да Огонек, да эта ещё не родившаяся девчонка, но я всем вам докажу! Я непременно выберу такую дорогу, что стану самым… главным, вот что!!

— Ты что, ревнуешь, что ли? — ошеломленно выдохнул оборотень. — К сестре, к брату?! Да ты ума сошел! Ты же старший сын у своих родителей! Ты и так для них уже самый главный!

— Полька у них главная, — припечатал мальчик, ускоряя шаг, — она у всех главная! Вот и целуйтесь с нею на здоровье! А я буду сам по себе! Я ещё…

Маленький Драгомир не успел договорить. Внезапно впереди, за частым ельником, что-то крепко жахнуло, затрещало, мазнуло широкой волной по кронам деревьев и скомкало испуганно взметнувшиеся ярко-зеленые листочки, а затем встрепенувшийся лес раздраженно рявкнул.

Мальчик остановился как вкопанный, его серо-синие глаза изумленно расширились. Вот это да! А он ещё не верил Красавиным байкам! Но ведь рычало, ей-богу рычало, он сам слышал!! Испугаться Драгомир даже и не подумал — даром, что ли, его запястья были плотно обхвачены защитными парными наручами? Да папа их лично зачаровал против самых разных хищных тварей — как живых, так и не совсем — и велел без этого амулета никогда за порог дома не выходить!

Правда, папа что-то там ещё такое говорил насчет того, каких именно хищников чары отгоняют лучше, а каких хуже, но маленький Драгомир не запомнил, да и не особо старался. Амулет же папа делал! Никакое чудище не сунется — ага, во-о-от, ещё раз взвыло, само боится, должно быть!

Теперь, главное, подобраться поближе и хоть одним глазком (и хорошо бы прежде Красавы!!) глянуть, что ж это за зверюга такая у них тут завелась — от страха или не от страха, но взревела она ох как знатно! Он, Драгомир, ничего похожего прежде не слыхал, хоть папа и учил его распознавать лесное зверье и нежить по голосам. Охваченный неожиданным азартом, мальчик бесшумно двинулся вперед, едва не позабыв, что нужно дышать.

И в этот миг недовольный, возмущенный рык неведомой зверюги был сметен и разорван в клочки отчаянным многоголосым воплем.

Ошеломленный Драгомир коротко вздохнул и пробормотал себе под нос очень нехорошее слово, за которое ему крепко попало бы от мамы, услышь она его. Эх, опередить Красаву не удалось! А чего они там орут-то? Девчонки же сами увешаны амулетами, словно невесты на свадьбу — бусами. Это неведомому чудищу орать надо.

И мальчик что было силы понесся на крик, туда, куда мимо него метнулся незнакомо оскалившийся, отчего-то вдруг ставший изжелта-бледным дядя Радош…

… но, даже не успев толком запыхаться, со всего маху впечатался в спину оборотня, внезапно остановившегося у края широкой, шагов в полсотни, поляны. Тот неловко взмахнул руками, едва удержался на ногах — но не на месте! — и они на пару выкатились к дымящемуся посреди прогалины прогоревшему кострищу, причем Драгомир каким-то образом умудрился обскакать взъерошенного ругающегося сквозь зубы кицунэ, оставив его шагах в трех позади себя.

Таких полян, не успевающих зарастать вездесущим лесным подростом, было полно вокруг любого синедольского города или села. Всем было доподлинно известно, что накошенная в лесу трава гораздо мягче и целебнее луговой, и сено из нее получается куда как лучше. Следовательно, коровы на этом ценном корме непременно вырастут больше, лошади — резвее и выносливее, свиньи — толще, а козы будут доиться сразу прямо чистыми сливками! Так что, подобные лесные полянки ревниво оберегались от ушлых конкурентов и бойкой древесной молоди, холились, лелеялись и тщательно выкашивались за лето не по одному разу.

Однако нынче никаких косарей тут не наблюдалось. Ошеломленный Драгомир осторожно посмотрел направо, бросил взгляд налево, затем крепко зажмурился и помотал головой, словно надеясь, что от небольшой встряски увиденное исчезнет.

Поскольку встретить нечто подобное на лесной полянке в полутора верстах от стольной Преславицы было можно только в самом разнузданном ночном кошмаре.

Справа от него, ближе к краю поляны, плечом к плечу выстроились ратники, весь десяток. У двоих в руках были легкие походные самострелы, остальные щетинились мечами и сулицами. За широкими спинами воев сбились в пеструю кучку три княжны и их няньки; средняя, Забава, истошно голосила, и ее сильный, но противный голос ввинчивался в уши получше любого коловорота. Одна из нянек ей старательно подтягивала, но соперничать с голосистой княжной было трудно. Такую не переорешь.