Пустырь Евразия - Сергей Лавров

— Не знаю. А что, это важно?

— Нет, конечно. Просто я вас так долго ждал, что поневоле увлекся.

Авенир постепенно переключался и уже рассматривал ее так пристально, что она спросила:

— Недостатки ищете? Зубы показать?

— Нет, что вы… — расплылся он.— В вас нет недостатков. Почти нет. Вот только…

— Называть не обязательно. Идите за мной.

Маленькая, одетая просто, в синюю мини-юбку и белую блузу навыпуск, она энергично зашагала в глубь сквера, не оглядываясь. Авенир заспешил следом, размахивая руками, ставя носками врозь огромные ступни, стараясь не глазеть на молодую женщину ниже пояса. Прежде он всегда был уверен, что романы сыщиков и клиенток — выдумки сексуально озабоченных писателей и сценаристов.

На террасе кафе-шашлычной, за столиком под полосатым зонтиком, он решил сразу взять бизона за рога.

— Слушаю вас,— сказал он, закинул ногу на ногу, отработанным жестом достал блокнот и авторучку. Неплохо получилось для первого раза.

— Только без этого! — поморщилась Вероника и забавно потрясла растопыренными пальцами с длинными алыми ногтями.— Этого мне и дома хватает! Борман в туалет не сходит, не показав, кто в доме хозяин. Давайте договоримся: вы не будете корчить крутышку. Я вижу, кто вы.

— Пожалуйста, пожалуйста… — смутился Авенир, даже ногу опустил и смахнул с брючины пылинку.

Она держала длинную тонкую сигарету между пальцами и ждала. Авенир не сообразил поднести зажигалку, а если бы и сообразил, у него все равно ее не было. Вероника вздохнула, прикурила у официанта и покачала головой. Вид у нее был недовольный, неуверенный. Мужчины посматривали на нее от соседних столиков, но это ее не радовало вовсе и даже нервировало.

— Я хочу, чтобы вы следили за Беллой,— наконец заговорила она.— По-моему, вы не при делах, времени у вас много, и деньги лишние не помешают.

Авенир, изготовившийся спасать красавицу от банды негодяев, был разочарован.

— А почему, собственно… — начал было он, но Вероника прикрикнула раздраженно:

— Без глупых вопросов! Да или нет?

Он растерянно поморгал голубыми глазами:

— Ну хорошо… Я поставлю своего сотрудника… Нет, правда, у меня есть помощник! Старый, опытный! Я ему доверяю на все сто. Только ему надо растолковать, на что именно обратить внимание.

— Если бы я знала на что… — вздохнула красавица, морща лобик.— Просто я ее боюсь. Она умная… В сто раз умнее меня. Она даже умнее, чем Борман… Юрий Карпович Низовцев, то есть. Когда они с Борманом или с Отцом Никоном спорят — я ничего не понимаю. И у меня нехорошие предчувствия. Борман стал какой-то подозрительный… Таится от меня. Он между нами, как в капкане. Мне его жалко, а эта старая кобыла не понимает, что ее время прошло! Спекулирует на Юркиной любви к сыночку!

— Я не заметил, что Юрий Карпович любит сына.

— Это он комплексует так. У него же все должно быть тип-топ, а тут облом…

— У них плохие отношения?

— Они поссорились… Из-за меня. Петруша ко мне приставал.

Авенир заморгал глазами от изумления:

— И сын убежал из дому? Не было никакого похищения?

— Думаю, что убежал. Я боюсь, что Белла настроит Юрку против меня. Может, она сама и прячет Петрушу. Они могут наплести Борману черт знает что, а он в гневе страшен. У него большие связи, и в городе он авторитет… Вообще, все так запуталось, мы так друг друга ненавидим, что я не знаю, что будет. Но сдаваться я не собираюсь!

Лицо ее стало таким замкнутым и высокомерным, что Авенир даже оробел.

— Зачем же он на вас женился, если так относится к вам? — несмело поинтересовался он.

— Зачем мужчине нужна жена? — дернула плечом Вероника.— Потому что не все в жизни можно свалить на партнеров по бизнесу или на правительство! Но давайте ближе к телу, как говорится.

— Хорошо, хорошо! В каких отношениях Низовцев и Николай Николаевич?

— О! Это тема! — улыбнулась Вероника, очевидно, довольная представившейся ей возможностью посплетничать.— Они… Дружат. Знаете, Можаев, любовь за деньги — это проституция, а вот дружба за деньги — это бизнес.

Она вообще-то оказалась неглупа и остра на язык.

— Скажите… А почему вы ко мне обратились? — спросил Можаев.

— Я хоть и дура, но в людях разбираюсь. Вас нельзя подкупить.

— Спасибо. Еще скажите… Вчера, когда стало известно, что Петруша у вьетов, Отец Никон сказал, что вы были правы. Почему?

— А вы наблюдательны,— усмехнулась Вероника.— У него была девчонка из этих корейцев. Я их видела вдвоем.

— Где?

— В клубе одном. Достаточно?

— Да, конечно…

— Тогда вот задаток за неделю. Звоните мне, как только будет что-нибудь интересное. Ну, я пошла?

Она вздохнула с облегчением, закончив неприятное дело. Сунула напомаженный окурок в вазочку с нетронутым мороженым. Ушла, но ту же вернулась, улыбаясь:

— Вы хоть адрес Беллы запишите, горе-сыщик! Что я делаю, блин!.. Просто голова кругом, а обратиться не к кому!..

Авенир виновато постучал себя по голове, засуетился, опять достал блокнот и авторучку, но уже без прежней помпы. Вероника продиктовала адрес, и они расстались.

Можаев в одиночестве допил остывший кофе, потом легко и быстро нарисовал на листке лицо Beроники. Самоуверенное и тревожное. Затем посмотрел на свое отражение в зеркальной витрине стойки, вздохнул и выбросил рисунок. Пересчитал аванс — и радостно подмигнул своему отражению. Они с ним явно шли в гору.

Он погрозил отражению пальцем и назидательно сказал:

— На подъеме к вершине помни: это, может быть, не Олимп, а Везувий!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Гулливер колбасится, лилипуты плющатся!

В обычном своем костюме русского сантехника, с драным саквояжиком побрякивающих инструментов Можаев смело поднялся на крыльцо вьетского общежития:

— И где у вас тута заведующий? Профилактику будем делать! Летний осмотр!

Вахтенный, ростом по грудь Авениру, смотрел на него с испугом, точно лилипут на Гулливера. Подозвал пробегавшего мимо другого вьета, голого по пояс, они быстро залопотали на своем птичьем языке, потом голый убежал. Вахтенный подошел и, слегка кланяясь, несколько раз повторил Авениру что-то очень уважительное, но непонятное.

— Подождать, говоришь? Я подожду-подожду — и уйду! Останетесь без воды, понял?

Авенир для острастки побрякал инструментами, а сам все оглядывался вокруг. Но в вестибюле ничего интересного не было. Мелькали пожилые женщины, почти старухи, много детей разного возраста высовывали черные головенки из прохода, таращили на Авенира вишневые глаза. Все дети были пострижены одинаково коротко. Девочки лет до пятнадцати поголовно стригли волосы и худобой, ростом и неразвитой грудью походили на десятилетних подростков. Слышны были дружный стук ножей и разговоры — видно, там где-то была общая кухня. Азия, в общем!

Можаев уже стал проявлять нетерпение, когда вахтенный облегченно заулыбался и что-то быстро затараторил. По лестнице, прихрамывая, сошел к ним молодой вьет, тоже улыбнулся и чуть поклонился Авениру. Авенир почувствовал, как спина его сама собой сгибается в ответном поклоне.

— Чьего вам нужно? — спросил вьетнамец.

Он тоже не силен был в русском. Понадобилось некоторое время, чтобы втолковать ему крайнюю необходимость профилактического осмотра.

— У нас все о'кей,— ответил он с неожиданно чистым английским выговором.

Авенир хотел перейти на английский, да вовремя прикусил язык. Для русского сантехника это было бы чересчур.

— О'кей не о'кей, а посмотреть надо! Ha-до, понял? Вот у меня и заявочка на вас есть, видишь? Для вашего же блага!

Вид бланка с печатью домоуправления подействовал. Приученный к порядку и повиновению властям, вьет сделал приглашающий жест, а сам пошел следом.

На первом этаже действительно были кухня и большая столовка. Судя по содержимому множества маленьких подсобок и кладовых, вьеты жили общим котлом.

— Что это у вас все нараспашку? — спросил Авенир, для виду проверяя сантехнику, совершенно исправную и ухоженную.— Все закрома без замков. Украдут ведь!

— Украдать — нет,— спокойно ответил его хромой спутник.— Нельзя.

— Все знают, что нельзя, а воруют ведь.

— Украдать — нет.

Поднявшись на второй этаж, Авенир увидел: обувь вьеты снимают прямо на лестнице и действительно никто не боится, что его шлепанцы утащит сосед. Полы в коридоре и комнатах выстланы были толстыми циновками из простой русской соломы. Все ходили босиком. Вкусно пахло какими-то травами, в изобилии развешанными на стенах. Вообще все вокруг изумило Авенира какой-то первобытной нищенской чистотой и уютом.

— Кто у вас коврики плетет? — спросил он, снял старые туфли, припрятав дырку в носке, и осторожно потрогал громадной ступней циновку.— Насекомых в них не водится?