Почти невинна - Джейн Фэйзер

— Все в порядке, если не считать отсутствия розмарина, — объявила она наконец. — Я сейчас же его принесу.

Она убежала, и паж немедленно выступил вперед, чтобы помочь господину снять тяжелый пояс с мечом и кинжалом, сюрко и кольчугу.

Де Жерве как раз сбрасывал кожаную рубаху, надевавшуюся под кольчугу, когда дверь бесцеремонно распахнули и в комнату вбежала девочка с побегами розмарина в руке. Последние она старательно, с некоторыми потугами на изящество уложила на подушке.

— Ну вот, неплохо сделано, верно?

Де Жерве стоял в мягкой полотняной камизе с изящной ажурной вышивкой по вырезу и рукавам, искусно сделанной его женой.

— Совершенно верно, демуазель, неплохо, и я благодарю вас за доброту, — ответил он, почти неприкрыто намекая на то, что хотел бы остаться один. И был крайне озадачен, когда девочка вспорхнула на высокий табурет у огня и снова одарила его счастливой улыбкой.

— Я посижу и поговорю с вами, пока вы одеваетесь. А потом провожу вас в южную башню, где находится комната моего отца.

— А как ты объяснишь свое поведение, когда тетя войдет в солар и увидит, что там никого нет? — осведомился он и, взяв у пажа тряпочку, намочил в душистой воде и стал вытирать лицо. Какое наслаждение — ощутить тепло и негу после тягот долгого путешествия!

— Но обязанность хозяйской дочери — помочь гостю почувствовать себя как дома! — наивно выпалила она, болтая ногами.

— Вряд ли эти рассуждения спасут тебя от очередного наказания за непослушание, — напомнил он, надевая зелено-золотистую тунику.

— Но если бы вы попросили меня остаться…

— Только я не просил, — парировал он, застегивая большие золотые пуговицы. — Подай мне пояс, Эдгар.

Тяжелый, усаженный изумрудами пояс с золотой пряжкой туго обхватил его талию.

Паж, не скрываясь, ехидно ухмылялся, а безутешная Магдалена соскользнула со стула и громко объявила:

— Когда я выйду замуж, буду ходить куда пожелаю!

— Когда ты выйдешь замуж, — сообщил Гай де Жерве, подчеркивая каждое слово, поскольку ему показалось, что наступила пора расставить все точки над i, — то будешь жить под моей крышей, пока вы оба не станете достаточно взрослыми, чтобы завести собственное хозяйство. И уж поверь — дисциплина в моем доме столь же строга, как здесь. Эдгар может это подтвердить.

Ухмылка пажа стала еще шире.

— Еще бы, господин! А уж леди Гвендолен иногда бывает на редкость сурова.

Магдалена подозрительно оглядела обоих, пытаясь понять, уж не шутят ли они, но, услышав, что ее зовут, всполошилась:

— О, это госпожа тетя! Я спрячусь в сундуке с одеждой.

— Ни в коем случае! — возразил Гай сквозь смех. Паж громко ему вторил.

Рыцарь поспешно распахнул дверь и крикнул:

— Вы ищете Магдалену, госпожа? Она только что вернулась с розмарином, и я попросил ее составить мне компанию еще на несколько минут.

Он поманил ее к себе. И в эту минуту Магдалена влюбилась в лорда Жерве. Встав рядом с ним, она объяснила:

— Я как раз возвращалась в солар, мадам. Но кто проводит господина в южную башню?

— Как кто? Джайлз, разумеется, — ответила леди Элинор, показав на стоявшего за дверью пажа лорда Беллера. — Поспеши, дитя мое. Не стоит утомлять гостя своей болтовней.

Лорд де Жерве с улыбкой смотрел вслед маленькой фигурке, неохотно плетущейся к винтовой лестнице, ведущей вниз, в семейные покои на втором этаже донжона. Если попробовать убедить Эдмунда оторваться от своих весьма разнообразных занятий и уделить хотя бы чуточку внимания невесте, они могли бы прекрасно поладить. Во всяком случае, Гая нисколько не взволновали те странности, которые чувствовал в девочке лорд Беллер. Суровый воин просто не привык к детям в отличие от Гая де Жерве. Хотя его собственный брак был бездетным, под его опекой, кроме племянника, были два кузена и маленькие сводные братья и сестры, потомство от третьего и последнего замужества матери. По его мнению, дочь Изольды де Борегар от природы была наделена натурой, не терпящей никаких ограничений, унаследованной от матери. Впрочем, ее отец тоже сговорчивостью не отличался. В конце концов, подобный характер являлся отличительной чертой Плантагенетов.

Десять минут спустя, одетый в зеленую с золотом тунику поверх изумрудно-зеленых шоссов, чулок-панталон, отделанное рысьим мехом сюрко и подбитую таким же мехом бархатную мантию, Гай последовал за Джайлзом в круглую комнату в южной башне. Помещение было обставлено чрезвычайно просто: только стол и несколько стульев, да голые полы, если не считать одной-единственной шкуры у очага. Свечи ярко освещали груду пергаментов, разбросанных по столу. Комната служила лорду Беллеру чем-то вроде конторы. Над одним из пергаментов склонился писец, лихорадочно черкая гусиным пером.

— Как прошел разговор с Магдаленой? — осведомился Беллер, усаживая гостя, и жестом велел Джайлзу принести вина.

Де Жерве подождал ухода пажа, прежде чем ответить:

— Прекрасно. Она любопытствовала по поводу многих вещей, но ни секунды не колебалась, принимая решение.

— Надеюсь, ее любопытство было выражено в достаточно вежливой форме, — сухо заметил лорд Беллер.

Де Жерве улыбнулся:

— На этот счет беспокоиться не стоит. Вижу, мастер писец собирает необходимые документы.

— Среди них есть самый важный, передающий дитя под мою опеку до того времени, когда герцог потребует ее к себе. Мастер Каллум составляет необходимую бумагу, освобождающую меня от этой обязанности и называющую вас в качестве моего преемника. Ее заверят два свидетеля, и только потом приложат печать.

Жерве кивнул. Он вполне понимал желание лорда Беллера сделать все как полагается, чтобы впоследствии не было никаких недоразумений. Освобождение от обязанностей должно быть признано официально. С таким происхождением и предназначенной для нее судьбой Магдалена наверняка станет вожделенной целью для многих притязаний, и рассудительный лорд Беллер не желал, чтобы ее прошлое было поставлено ему в укор.

— Когда состоится свадьба? Гай задумчиво потер подбородок.

— В течение шести месяцев. Сначала нужно получить разрешение папы, но герцог в прекрасных отношениях с Римом и добьется признания Магдалены его законной дочерью.

Он красноречиво пожал плечами, словно желая показать, что без этого все равно не обойтись. Имеющий деньги мог купить все, что угодно, у папского окружения, особенно сейчас, во времена раскола, когда раздоры между двумя папами, в Риме и Авиньоне, каждый из которых претендовал на законность своих прав на высший церковный чин, затмевали все соображения духовности и святости. Последние ни в малейшей мере не интересовали Джона Гонта, герцога Ланкастерского. Для него самым главным был вопрос, что именно могут купить его могущество и богатство у сговорчивого папы; лично он нуждался только в одном.