Вольф Мессинг. Судьба пророка - Варлен Стронгин

Говорят, каждый человек – строитель собственной судьбы, однако не каждому дано осуществить свое предназначение. В какой степени это удалось Вольфу Мессингу, судить читателю. Но в любом случае его неслыханные успехи в области телепатии вызывают и уважение и восхищение, тем более что судьба приносила ему больше невзгод, чем подарков. Одним из последних стало знакомство с профессорами Абелем, Шмидтом, а позднее и с великим психоаналитиком Фрейдом.

В четырнадцать лет Вольф Мессинг был перепродан своим импресарио из варьете Винтергартена в знаменитый цирк Буша. На первый взгляд мало что изменилось в его программе, но главное – появились первые психологические опыты. У зрителей собирали разные вещи, аккуратно складывали их, а Вольф Мессинг разбирал и раздавал владельцам. Слава его росла, хотя шел 1914 год. Началась Первая мировая война, унесшая миллионы жизней. Замечено: чем суровее и опаснее время, тем больше у людей желание отвлечься от горестного и печального, сильнее тяготение к искусству, в массе – к развлекательному, особенно к необъяснимым чудесам.

Цирк Буша был всегда переполнен. И этому во многом способствовал талант Вольфа Мессинга. Он понимал, что знает еще мало, а потому днем, перед началом представления, с помощью частных преподавателей изучал общеобразовательные предметы. Позднее работал в Вильнюсском университете на кафедре психологии, стараясь разобраться в тайнах этой науки, в своих собственных способностях. Учился у профессоров Владычко, Кульбышевского, Орловского, Регенсбурга и других, но в мемуарах признавался, что систематического образования ему получить так и не удалось. Он писал: «…я внимательно слежу за развитием современной науки, в курсе современной политической жизни мира, интересуюсь русской и польской литературой. Знаю русский, польский, немецкий, древнееврейский. Читаю на этих языках и продолжаю пополнять свои знания, насколько позволяют силы».

В 1915 году Вольф Мессинг отправляется с психологическими опытами в Вену. Выступления проходят в Луна-парке. Длятся три месяца. Привлекают всеобщее внимание. Вольф Мессинг – гвоздь сезона. И тут ему выпадает счастье, вероятно заслуженное, встретиться с самим Альбертом Эйнштейном. То ли до великого физика дошла молва о необычных способностях Вольфа, то ли и побывал на одном из его выступлений и заинтересовался им. Предоставим слово самому Мессингу: «…в один прекрасный день он пригласил меня к себе. Естественно, я был взволнован предстоящей встречей. На квартире Эйнштейна меня поразило обилие книг. Они были всюду, начиная с передней. Меня провели в кабинет. Здесь находились двое – сам Эйнштейн и Зигмунд Фрейд, знаменитый австрийский врач и психолог, создатель теории психоанализа. Не знаю, кто тогда был более знаменитым, наверное, Фрейд, да это и непринципиально. Фрейд – пятидесятилетний, строгий – смотрел на собеседника исподлобья тяжелым, неподвижным взглядом. Он был, как всегда, в черном сюртуке, жестко накрахмаленный воротник словно подпирал жилистую, уже в морщинах шею. Эйнштейна я запомнил меньше. Помню только, что одет он был просто, по-домашнему, в вязаном джемпере, без галстука и пиджака. Фрейд предложил сразу приступить к опытам. Он стал моим индуктором. До сих пор помню его мысленное приказание: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернувшись к Эйнштейну… выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Взяв пинцет, я подошел к великому ученому и, извинившись, сообщил ему, что хочет от меня его ученый друг. Эйнштейн улыбнулся и подставил мне щеку… Вечер прошел непринужденно-весело, хотя я был и не совсем равным собеседником: ведь мне было в ту пору 16 лет. На прощание Эйнштейн сказал:

– Будет плохо – приходите ко мне…

С Фрейдом я потом встречался неоднократно… В общем же, как мне сейчас помнится, Фрейда-человека не любили. Он был желчен, беспощадно критичен, мог незаслуженно унизить человека… Но на меня он оказал благоприятное влияние. Он научил меня самовнушению и сосредоточению… Шестнадцатилетний мальчик, мог ли я не попасть под власть этого очень интересного и глубокого, я бы сказал, могучего человека?! И власть свою Фрейд употребил во благо мне. Более двух лет продолжалось наше близкое знакомство, которое всегда вспоминаю с чувством благодарности».

В 1917 году Вольф Мессинг уезжает едва ли не в кругосветное турне. Япония, Бразилия, Аргентина… Он пишет о них весьма своеобразно: «Было очень много впечатлений. Они находили одно на другое, нередко заслоняя и искажая друг друга. Так искажается форма вещей, если их слишком много набить в чемодан». Впечатлений было действительно много от… бесконечных поклонниц, которые посылали ему букеты цветов с записками, ждали его у концертных залов, подходили к нему на улицах.

Скромные, внешне целомудренные японки раскрывались в его объятиях, как нежнейшие и ласковые божественные создания, творившие из любви культ. Темпераментные, с горящими глазами аргентинки… Неподражаемые в постели, они чувствовали себя в гостиничных номерах как дома, как у себя дома. Одна из них едва не сорвала выступление Мессинга, сначала шутя, а потом всерьез решив не выпускать его из постели. Выручил снова работавший с ним Цельмейстер, правда, при помощи полиции и гостиничных администраторов. Он показывал мулатке на часы, – мол, у мистера Вольфа через полчаса концерт, а он еще не одет, – но та его не понимала, ругалась по-испански и, даже не прикрыв тело халатиком, как метеор носилась по номеру, воздевая руки к небу и, видимо, призывая в свидетели своих благородных, идущих от сердца чувств Пресвятую Деву Марию. Цельмейстер объяснил Вольфу, что успех артиста в Буэнос-Айресе – своеобразная гарантия удачных гастролей по всему свету, и молил его умерить в Аргентине свой любовный пыл. Тот совладал со своими чувствами, причем столь резко и бесповоротно, что удивил импресарио.

Необычайные будни телепата

Из гастролей по Японии, Бразилии и Аргентине Вольф Мессинг вернулся в Европу в 1921 году.

В России за это время произошла революция, победила власть рабочих и крестьян. Мессинг радовался, что отменена черта оседлости и евреи получили равные права с людьми других национальностей. Смущала лишь мысль о том, как его полуграмотный отец и другие крестьяне, даже не слышавшие о многих науках, не знакомые с банковским делом и промышленным производством, станут управлять огромным государством.

Странное впечатление произвел на Вольфа рассказ его бывшего преподавателя из Вильнюсского университета, который к моменту их встречи работал в Каунасе. Он навестил своих родных в Варшаве, зашел на выступление Мессинга, и когда заговорили о революции в России, то поведал своему бывшему ученику, что главный большевик Ленин выслал из страны около пятидесяти лучших ученых, писателей и философов. Среди них был религиозный философ и историк Лев Платонович Карсавин – имя, известное в мировых гуманитарных кругах. Карсавину предложили преподавание в Кембридже и Каунасе. Он ответил в газетном интервью, что в Кембридже и без него много хороших ученых, а Каунас ближе к родине и там пекут черный хлеб, делают холодные борщи. Поэтому он выбрал Каунасский университет. Новых коллег Карсавина поразило его неуемное стремление как можно быстрее выучить литовский язык, и при этом не на уровне лаба дене (добрый день), не для разговорного обихода, а глубоко и серьезно. Сейчас он уже поправляет некоторых литовцев, пишущих с ошибками на родном языке. Блестящий ученый. Остроумнейший человек. Как от такой незаурядной личности мог избавиться СССР, если он желает процветания науки и культуры, если собирается по всем статьям обогнать другие государства? Вольф напрягся, но не сумел увидеть будущее новой страны, оно выглядело противоречивым, и в нем преобладал красный цвет – цвет то ли знамени, то ли крови, то ли того и другого вместе…