Последний снег - Джексон Стина

— Тебе не холодно?

— Нет.

На экране японский мультик на паузе. Симон мечтал поехать в Японию. Он бредил этой страной с начальной школы. Ему хотелось увидеть цветение вишни и попробовать настоящие суши. «Я не такой, как ты, — говорил он, — я не хочу всю жизнь провести в Одесмарке. Как только мне исполнится восемнадцать, я сразу уеду».

Он с подозрением уставился на мать.

— Чего тебе надо?

Лив переминалась с ноги на ногу. Собирай вещи, хотелось сказать ей, мы едем в Японию.

Но вместо этого она пожала плечами и окинула комнату взглядом, задержав его на кровати, под которой лежала бутылка. В темноте не видно, там ли она. Да нет, убрал, конечно.

Симон вздохнул.

— Мам, не начинай, а. Я уже отдал ее приятелю.

— И кто же твой приятель?

— Приятельница. Просто девушка.

— Девушка?

— Ага.

Сын залился краской. Может, Видар и прав в своих подозрениях. От его острого взгляда ничего не ускользало.

— Я ее знаю?

— Может быть.

Загадочная улыбка заиграла у него на губах, и Лив как электрическим разрядом ударило. Радость смешивалась с тревогой. Семнадцать лет пролетели как миг. Скоро Симон ее покинет. Он не дурак коротать тут свои дни. Уедет в Токио или на Лофотенские острова — эти места он упоминал чаще всего.

Она прошла в комнату, закрыла окно, потрепала сына по макушке.

— Только ничего не говори дедушке, — попросил он.

— Разумеется, но скажи мне, кто она?

Симон покачал головой. Не хочет говорить. Лив ни разу не видела его с девушкой. Как-то в младшей школе девчонки пригласили его на праздник. Он позволил им играть с собой как с куклой. Разрешил наряжать в платья, расчесывать волосы. Он был готов на все, лишь бы с ним играли. После той истории мальчишки жестоко издевались над ним.

— К чему вся эта секретность?

— Кто бы говорил. — Внезапно он заговорил как Видар: — Это не я шастаю по деревне по ночам.

Туман опустился на лес, превратив дорогу в смертельную ловушку. Машина еле-еле ползла вперед. Олени вернулись с зимних пастбищ и мелькали между сосен, тощие, с пестрым зимним мехом. Габриэль сидел, уткнувшись в мобильный со снимком карты, которую дал им Юха. Грязным ногтем водил по дисплею.

— Кто, думаешь, дал ему эту карту? — спросил Лиам.

— Думаю, сам ее нарисовал. Он же сказал, что раньше имел дела с Видаром.

— Может, все это выдумки.

— Может, и так. Но всем известно, что у Видара водится бабло. Это Юха не выдумал.

Что есть, то есть. Все были наслышаны о богатстве Видара Бьёрнлунда, но никто не знал, что он был за человек.

Лиам попытался вспомнить, когда пересекался со стариком в последний раз. Но в памяти возникла только тень за ветровым стеклом, мифический персонаж, о котором все говорят, но никто никогда не видел. Видар сторонился людей. Поговаривают, что он встречал с дробовиком каждого, кто осмеливался заехать к нему в усадьбу без приглашения. Но таким он был не всегда. Раньше он был энергичным человеком, заключившим много выгодных сделок и заработавшим неплохие деньги. Все изменилось со смертью жены. Видар Бьёрнлунд продал лес, забросил бизнес и закрылся в своем доме. По официальной версии, жена повесилась на дереве в их саду. Но многие считали, что это Видар ее повесил. В приступе ярости.

Габриэль протянул ему косяк.

— Курнешь?

— Не-а.

— А что так?

— Я обещал Ване.

Брат прыснул так, словно это была шутка.

— А Ваня что, может отличить косяк от сигареты?

— Конечно, может.

— Кого ты пытаешься обдурить? Уже пять лет твердишь, что бросишь, но так этого и не сделал.

Думаешь, обзавелся ребенком и стал лучше меня? Ага! Ты такой же неудачник, как и прежде. Ты никогда не бросишь, и чем раньше вобьешь это в свою тупую башку, тем лучше.

Габриэль помахал косяком в воздухе. Лиам опустил стекло и вдохнул свежего воздуха. Сладкий запах травки смешивался с кислым — от талой воды. Они проехали пару хуторов, лошади за забором хлестали себя хвостами по крупу. Лиам бросил завистливый взгляд на симпатичные красные домики с крашеными белыми верандами, на низкие фруктовые деревья с узловатыми ветками. На одном из деревьев он заметил качели. Ему легко было представить на этих качелях Ваню с ее беззубой улыбкой. «Выше! — кричала бы она. — Толкай, па-а-а-а-а-па!»

— Вот он! — Габриэль ткнул его в плечо.

— Кто?

— Не кто, а что. Одесмарк. Пять километров. Указатель был.

Лиам глянул в зеркало заднего вида.

— Да?

— Проснись, братишка. Опять витаешь в облаках?

Они проехали еще пару километров, и теперь Лиам увидел знак, указывающий вправо. На указателе сидели два черных ворона, и Лиаму стало не по себе. Дорога была раздолбанная, вся в ямах и ухабах. Того и гляди застрянут в грязи. Слева показалось озеро, а за ним — и первый дом. Явно, в нем никто не жил. Крыша заросла мхом, кирпичная труба обвалилась.

— Спрашивается, зачем богачу торчать в такой дыре? — фыркнул Лиам.

— Может, он на переезд тратиться не хочет. Скряга же.

Вдоль дороги тянулись ели, изредка попадались березы. Под юбками елей еще лежал снег, но лес в лучах утреннего солнца искрился капельками талой воды. Время года — то что надо. Останутся следы — или снегом заметет, или водой затопит. От погоды всего можно ждать, и им это только на руку.

За елями мелькнул еще один дом. Тоже нежилой — окна затянуты брезентом, фасад зарос терновником.

От бесконечных ухабов у Лиама заболела голова.

— С его деньгами мог бы жить где угодно, хоть на Канарах.

— Трясина затягивает, не слышал? Может, он успел прочно тут увязнуть еще до того, как заработал бабла.

— Гляди-ка, какие умные мысли приходят тебе в голову после курева.

Габриэль подался вперед.

— Вон там, впереди. Видишь шлагбаум?

Лиам сбросил скорость до минимума. Справа от дороги было возвышение, на котором стоял облезший дом. Желтый самодельный шлагбаум был заперт на замок. На столбе висел металлический почтовый ящик, заляпанный птичьим дерьмом. Имени на табличке не разобрать, но в том, что это дом Бьёрнлунда, он не сомневался. Где-то там в сейфе закрыто целое состояние, если, конечно, Юха не наврал.

— Ну, что будем делать?

— Припаркуемся у озера и пойдем пешком, — решительно ответил Габриэль.

Они проехали еще два дома и углядели колею, ведущую к озеру. Лес подступал к самому берегу. Лиам припарковался между деревьями, чтобы машину не было видно с дороги. Более-менее сухое местечко пришлось поискать.

— Да ладно тебе. Кто увидит? Здесь ни души, — нетерпеливо заерзал брат, вытаскивая бинокль из бардачка.

Они вышли из машины. На всякий случай решили сделать круг и подойти к дому с северной стороны. Кроссовки быстро заполнились ледяной водой, ноги окоченели. Лиам хотел было взбунтоваться, но Габриэль летел вперед с решимостью гончей, взявшей след. Метрах в ста от дома он остановился под елью и поднес бинокль к глазам. Но и без бинокля было видно, что дом знавал лучшие времена. Красная фалунская краска на стенах вымылась дождем и снегом, обнажив уродливые серые проплешины. Рядом с домом стоял видавший виды «вольво». Неподалеку из осевшего грязного сугроба торчал мопед.

— Тачку поновее, что ли, не мог себе позволить? — удивился Лиам.

— Он потому и богач, что ничего себе не позволяет.

Габриэль протянул ему бинокль. Лиам посмотрел в окуляры, подмечая детали. На веревке висели выцветшие джинсы и синий комбинезон, наверное, недавно постиранные. Разглядывая потрескавшийся фасад, в окне нижнего этажа он заметил лицо. Голова седая, старик.

— Я его вижу, Видара, — сказал он.

— Где?

— На первом этаже. Там еще кто-то с ним. Парень… Внук, наверное.

— Ранние пташки, черт бы их побрал.

— У них там кухня, похоже. Завтракают они.

Лиаму видно было, как движутся челюсти, как ко рту подносят чашки. Внук был намного крепче деда, больше похож на взрослого мужчину, чем на подростка. Это встревожило.