Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

— Полагается. И медицинское обслуживание, и отдых. Жена Вильяма Генриховича все 14 лет получала его зарплату.

— Сергеи Сергеевич, в документах, вашими коллегами любезно предоставленными, наткнулся на любопытные сведения. За те девять лет, что Абель нелегально работал в США, он несколько раз побывал в отпуске. В последний раз, в 1955 голу, задержался дома на девять месяцев. Как такое возможно?

— Очень сложный вопрос. Иногда во время операции мы их выводим в отпуск.

— Но каким образом? Разве можно взять и извлечь человека из жизни на долгий срок?

— На девять месяцев — это, конечно, необычно. Придумываются всякие хитрости, я бы сказал, выстраивается целая судьба.

— А без этого нельзя? Или от дикого напряжения человек ломается?

— Через два-три года разрядка необходима. Без этого очень сложно. Разрабатываются легенды, которые бы оправдали столь долгое отсутствие.

— И все-таки на десятый год нелегальной работы даже такого гениального разведчика, как Абель, арестовали. Была ли необходимость рисковать его жизнью, держать там Марка так долго? Он не чувствовал, что вокруг него сгущаются тучи?

— Нет. Все было благополучно. Если бы не Вик, он бы, конечно, трудился и дальше. Но нелегалы работают только с полного своего согласия. Устал, иссякла энергия, нет активности, возникли домашние проблемы, иные доводы — прерывай командировку. В первую очередь во внимание принимаются интересы лица, выехавшего на работу. И еще главный закон разведки: если тебе что-то грозит, выезжай. Бросаешь все, ни на что не обращаешь внимания. Ничего важнее безопасности разведчика нет. И последняя заповедь: в какую бы беду ни попал, будет сделано все, чтобы тебя выручить.

— Почему же при этом благоговейном отношении к разведчикам среди них не было Героев Советского Союза? Лаже Абелю такого звания не присвоили.

— В то время среди нелегалов Героев не было. В 30 — 60-е годы разведчик мог получить орден — максимум. Даже медали юбилейные хватали редко. Это больше стали давать в 70-е. А сейчас Герои есть.

— Живые люди?

— Вполне.

— И давно получили?

— Уже сейчас.

— Тогда позвольте спросить: каково место Абеля в этом ряду?

— Каждый выполняет то, что нужно. Однако Вильям Генрихович, наверное, один из самых сильных.

— Если «один из», следовательно, есть и были такого же ранга?

— Были. И это были нелегалы. Я вам о конспирации рассказывать не стану — и так понятно. До тех пор, пока человек работает, и хорошо, он абсолютно неизвестен. И имя Вильяма Генриховича Фишера говорило бы что-либо лишь горсточке сотоварищей.

— Но ведь другой нелегал — Конон Лонсдейл-Молодый — все же был относительно известен,

— Тоже оставался бы в полной тени, если бы не провал. Поймали с колес, на Западе вышла книга. И все равно об этом великом разведчике и сегодня многое недосказано. Да, наблюдается в этой работе определенный парадокс. Вот ушел из жизни Абель, и ничего о нем нет — ни одной кинопленки, кроме кадров из художественного фильма. Действительно было нельзя. Но все равно жалко.

— Мне кажется, что я здесь с вами именно для того, чтоб хоть как-то этот пробел восполнить. И уж если вы сами затронули закрытую тему, то позволю себе спросить: а есть сейчас у вас люди уровня Абеля или Лонсдейла? Ну, которые работают так же, как эти двое?

— В ЦРУ вам ответили бы: «Ноу коммент».

— Как, наверное, и подобает старшему офицеру Службы, вы высокого мнения о коллегах. Но не будете же отрицать — и Абель, и Лонсдейл провалены своими. В те голы предательство было небывалой чрезвычайностью. А сегодня к кому только ваши сотрудники не перебегали.

— Ну, допустим, не совсем наши. Хотя проблема серьезнейшая. Обратите внимание, когда уходят: 20-е годы, потом 1956-й, в 1957-м при Хрущеве тоже несколько человек соскочило, и вот уже при перестройке, при резкой перемене политической ситуации. Я ненавижу изменников, урон они наносят чувствительный. Но представить, какое психологическое давление уехавший туда испытывает, могу. Раньше нам говорили: «Вы едете к противнику». А теперь человек теряется: что, на кого, как? Нервного срыва не исключаю.

— Но на полковника Гордиевского, кажется, не давил никто. Тем не менее сбежал в Лондон.

— Предал и сознает, что приходят и берут твоих. Страшно быть предателем. И как бы ни описывал себя Гордиевский в своих книгах, я уверен, что до конца жизни кошки будут скрести.

— Слышал по какому-то «голосу», будто ему все-таки разрешат вернуться.

— Ерунда. Сам не приедет, если даже разрешат.

— Но жена-то к нему уехала.

— Вот и слава Богу. Правда, теперь они официально развелись.

— Согласитесь, люди теперь сто два раза подумают, стоит ли оказывать вам помощь, если в Службе попадаются такие, как Гордиевский.

— Нам лишь в последние несколько лет стало легче. А раньше морально давило. Особенно когда работаешь там. И вы, журналисты, на нас нападали. Ну, скажите, было такое в США, в Англии? Взяли и огульно записали нас в НКВД.

— А вы не поспешили объяснить разницу между НКВД и Службой внешней разведки?

— Теперь объяснили. Но по-прежнему все говорят о репрессиях НКВД и КГБ, но никто не упоминает о репрессиях против разведчиков. Вы знаете о судьбе резидентов, которые были отозваны в Москву перед войной? Почти все погибли. А что было после смерти Сталина, когда в 1953 году Берия решил вывезти всех руководителей разведки из-за границы? Трагическая судьба — лагеря, тюрьмы. Или возьмите 1938-й, когда всех увольняли…

— Вот профессия и теряет престиж. А раньше был ореол.

— Вы это зря. Все равно остался если не идеалистический ореол, то пример служения, преданности. Например, само существование разведчика класса Абеля вызывает уважение. И не только у людей, которые пошли по его стопам.

— Но поставьте лаже Абеля в теперешние условия, и работать ему…

— Ему было бы тяжелее жить. Вильям Генрихович был человек абсолюта.

— Александр Сергеевич, и под занавес последний вопрос: сейчас в мире все же потеплело. Долго ли осталось вашей профессии?

— Потеплело — и прекрасно. А профессий древнейших в мире две. Какую из них поставить на первое место, сказать не решаюсь, и обе до сих пор в иене. Не знаю, как насчет девичьей, а наша не исчезнет до тех пор, пока будут существовать государства — хотя бы с единым строем. Чего греха таить: требуется научно-техническая информация. Англичане интересуются французами, те — американцами. Разведки не работают против народов чужих стран. Они трудятся ради интересов собственной державы и, значит, наших с вами. Не то что скоропостижной, а вообще кончины разведслужб не предвижу. Древнейшей профессии суждено таковой и остаться.