Дорога смерти - Илья Бушмин

Боль пронзает все тело. Он пытается привстать, но сломанная в предплечье рука лишь шмякается об ламинат и запрокидывается в сторону, скользя по заливающей пол крови. Он пытается подтянуть правую ногу, но сломанное колено не оставляет никакого шанса. Пытается овладеть второй. Бесполезно — перебитые воспаленные нервы не дают подчинить эти двадцать килограммов кости и плоти своей воле. Нога, живя собственной жизнью, бьется в непроизвольных конвульсиях. Агония такой силы, что от каждого удара по полу ломаются ногти.

В невидящих, разбитых и залитых кровью глазах стоит картина, которую он видел перед тем, как утратил возможность видеть. Животное с золотыми резцами на верхней челюсти, скалясь, склоняется над распластанной на полу Леной и тянет к ней покрытую синими узорами костлявую лапу. Тянет к ее груди. Лица Лены он не видит — ее голову загораживает проклятая тумбочка. Из-за тумбочки, петляя, как горный серпантин, выползает змеей струйка багровой крови.

ЛЕНА?!

Полыхающий мозг, близкий к полной отключке от болевого шока, не соображает уже ничего. Мозг агонизирует от боли, о существовании которой никогда раньше даже не догадывался.

Струи крови заливают лицо, стекая из разбитого черепа по волосам и коже лба, по рассеченным до кости бровям прямо в глаза. Он не видит ничего. Но инстинкты еще работают. Он знает, где он. И знает, кто рядом. Он даже чувствует жар, который все ближе и ближе.

НЕТ! ЛЕНА!

Он пытается кричать. Но эти слова рёвом звучат лишь в его голове. Изо разорванного рта вместе со струей крови и двумя выбитыми зубами вырывается лишь животный, словно потусторонний, бессвязный хрип. Кровь смешивается со слюной и пузырится, капая на костлявую изувеченную переломанную руку, которую он уже не чувствует.

ЛЕНА! НЕТ!

Жар все ближе. Начинаются плавить волосы. Несмотря на боль во всем теле, от разбитой головы до переломанных ног, он чувствует огонь воспаленной кожей. И его накрывает такая волна первобытного ужаса, что из груди вырывается истошный звериный вой…

…Из кошмара Бегина выдернуло так сильно, что он упал с промокшей насквозь от его холодного пота кровати на пол.

Из груди отбойным молотком рвалось сердце. Бегин машинально отшатнулся, отползая назад, пока не уперся спиной в холодную стену. Его глаза дико вращались, натыкаясь то на старую кровать, то на рассохшееся сквозящее окно без штор, то на покосившийся древний шифоньер. Он был на холодном полу — один в погруженной в полумрак комнате, в которую через мутное заляпанное оконное стекло заглядывал далекий безразличный полумесяц.

Это был сон.

Сердце бешено колотилось в груди. Бегин дышал так тяжело, что задыхался. Он поднял руки и, словно не веря первым ощущениям, посмотрел на свои ладони. Руки слушались.

Это был сон.

Бегин подтянул ноги и уронил голову на колени. Сидел, закрыв глаза, пока не восстановится дыхание. После чего отправился на кухню. Не включая свет, открыл холодильник. Пара бутылок пива одиноко жались друг к другу на верхней полке. Открыв одну, Бегин тяжело опустился на стул и закурил.

Если бы не выпивка, этот кошмар мучал бы его каждую ночь. Единственным спасением было напиться до беспамятства и уснуть. Но Бегин не мог делать это каждый день. Его воротило от алкоголя. Но это был шанс убежать от кошмара, который следовал за ним по пятам. День за днем, год за годом…

…Последние одиннадцать гребаных лет.

А потом завибрировал сотовый телефон, с вечера валявшийся здесь же, на кухонном столе. Бегин не спешил взять трубку. А когда взял, даже не посмотрел, кто звонил. Ему было наплевать.

— Слушаю.

Из телефона донесся голос Рябцева.

— Мне велели позвонить. Одевайтесь, я буду минут через десять. У нас новый труп.

Глава 5

Где-то далеко-далеко на севере дрожало зарево — там был мегаполис. Предрассветная тьма над трассой, словно собирая все свои силы перед смертью, сгустилась в непроницаемую черную мглу. Вдоль трассы М-4 тянулись деревья, их огромные черные силуэты исполинами безмолвно наблюдали за горсткой машин с вразнобой моргающими проблесковыми маячками на крышах.

Криминалист, подсвечивая себе мощным фонарем, начертил кружок мелом вокруг гильзы на асфальте. Яркая вспышка фотоаппарата. Бегин подождал, когда он закончит. Подойдя, карандашом поддел гильзу, поднял и, направив луч фонарика на металлический цилиндрик, внимательно ее изучил. Серийного номера на болванке от пули 9 мм не было. Судя по следам, поработали напильником.

В обочине за одиноким «Опелем», который стоял на асфальте с распахнутой дверцей, шарили лучи десятка фонарей. Поросший травой участок между трассой и лесным массивом прочесывали люди в форме.

Бегин посветил внутрь салона «Опеля». На пассажирском сиденье лежали какие-то бумаги.

— Что за документы?

Стасин ежился и курил, пытаясь отогнать сон. Глаза красные от недосыпа.

— Связаны с бизнесом. Убитого звали Егор Сергеев. Он был владельцем кафешки «Каламбур». У нас, в Домодедово. Его наши сразу опознали, как увидели, — Стасин покачал головой. — Я пару раз бывал там. Пацан приветливый был, простой такой. Да и молодой, лет тридцать всего…

— Кто обнаружил?

Стасин кивнул назад. Около фургона дежурной части один из оперов говорил с растерянным и помятым мужичком, делая пометки в блокноте.

— Ехал в Москву на своей «Газельке», чтобы в рейс выйти. Он водитель маршрутки. Увидел машину брошеную. Осмотрелся. Потом заметил гильзы. Сообразил, что дело дрянь, и сразу позвонил. Примерно час назад.

К машине осмелился подойти Рябцев. Начальства на месте преступления не было. Молча пожал руку Стасину. Бегин тем временем пошарил лучом фонаря по асфальту, высветил переднее колесо. Оно было спущено.

— Колеса — как всегда?

— Оба передних проколоты, — мрачно подтвердил Стасин. — В правой шине «куриная лапа» так и осталась, застряла.

— Где труп?

Стасин молча указал в обочину, где стайкой светлячков шарили лучи фонарей. Бегин шагнул туда, обронив Рябцеву:

— Поможете?

Рябцев ожидал этого меньше всего. Но без слов подчинился. Вдвоем они спустились по насыпи вниз и по траве направились к коллегам, изучающим погруженную во тьму землю вдоль дороги. Бегин шел неспеша, водя перед собой фонариком и высвечивая путь. Чем ближе они приближались, тем понятнее было, куда идти. Впереди вырисовывались силуэты трех человек с фонарями, столпившихся вокруг чего-то темного в траве. Тело убитого. Когда они подошли, его осматривал судмедэксперт.

— Мы не трогали ничего: как лежал, так и лежит, — сразу поведал он. — Вас ждали.

— Сколько пулевых?

— Три в спину, — судмедэксперт направил луч фонаря, чтобы Бегин увидел бурые и влажные еще кровавые пятна на спине жертвы. — Одна в голову.

— В упор?

— Метров с пяти, не меньше.

Бегин покосился на Рябцева.

— Как только он вышел, бандиты открыли огонь. — Этот мужик, Сергеев, оказался парнем с реакцией. И побежал в лес. Хотел скрыться за деревьями. Но они его достали. Что скажете?

Рябцев сначала не понял, что от него хотят. Обернулся назад, потом взглянул на тело убитого в десяти метрах перед ними.

— Темнота. На дороге светлее, свет фар, но от этого здесь еще темнее. Глаза не могут так быстро адаптироваться. Стреляли на бегу, по движущейся цели. Плюс стрессовая ситуация… Они неплохо стреляют.

— Очень хорошо стреляют, — поправил Бегин. — При таком раскладе не каждый снайпер цель снимет.

Открывая папку, Бегин замер, обратив внимание на руку поверженного на грудь Сергеева. Она была запрокинута в сторону и чуть вверх. Бегин склонился, чтобы разглядеть ладонь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что к коже указательного пальца прилипла тоненький изогнутый кусочек сухого листа какого-то растения.

— Что там?

Бегин не отреагировал на вопрос криминалиста. Обернулся и принялся шарить по траве — там, куда словно указывала рука Сергеева. Рябцев и криминалист переглянулись. Когда Бегин сделал шаг в темноту, Рябцев двинулся за ним.

— Что ищете?

Вместо ответа Бегин склонился вниз. Рябцев, раздираемый от любопытства, заглянул через его плечо и увидел, как Бегин аккуратно, двумя пальцами, поднял из травы находку. Свернутый треугольником прямоугольник из газетной бумаги. Квадратная часть была сложена дважды, и в получившийся бумажный треугольный кармашек, как клапан, была просунута оставшаяся полоска бумаги.

— Забавно, — сказал Бегин. — Смотри, какая форма. Так в годы войны фронтовики письма домой складывали. Не было конвертов.

Он чуть поводил свертком из стороны в сторону. Внутри шуршало содержимое.