Боец поневоле. Чужая война - Анатолий Маевский

Зеваки стали нехотя расходиться — никому не хотелось связываться с патрульными.

— Теперь уходим, быстро! — скомандовал старший своей группе.

Шли быстро. Автоматы в руках, сняты с предохранителей. Женя несла обе сумки, а Ира прикрывала группу сзади. Свернули за угол, пробежали по переулку с полуразрушенными домами, пересекли полупустой перекресток, прошли еще один переулок и вышли на улочку, ведущую к главной площади города, к комендатуре.

Через полчаса Уазик увозил группу на базу. Женщины сидели молча, прижимая к себе сумки. Патрульные громко разговаривали и смеялись, обсуждая поход на толчок. Но Антон услышал в их голосах нотки облегчения. А в памяти всплыли голубые глаза странного старика.

К концу дня в городе, в нескольких местах одновременно, завязались вооруженные стычки патрулей регионалов с группами налетчиков, которые попытались захватить комендатуру и почту. Атаки были отбиты, но зачистка города продолжалась до утра. На базу 'Юг' поступило двенадцать тяжелораненых бойцов. По слухам, убитых регионалов было человек десять. Контроль над городом стоил дорого.

Жизнь, со всеми ее яркими проявлениями и маленькими радостями пробивалась в Ромбе, как весенние цветы. Жене было около тридцати лет. Она была действительно красивой женщиной. Ее выразительные глаза оливково — зеленоватого цвета, чувственные губы, красивые, один в один зубы радовали взгляд. Но больше всего привлекала внимание улыбка Жени — открытая, радостная и очень красивая. Руки ее были особо хороши: длинные утонченные пальцы, маленькая ладошка и нежные запястья — эти руки каждый раз привлекали внимание Антона, когда Женя ассистировала ему на операциях и когда они ужинали всем своим маленьким коллективом, если получалось собраться вместе. А еще у нее был легкий, веселый и незлобивый нрав.

Взгляд Жени, брошенный на доктора из — под маски во время операции, или просто во время нечастого общения, будил у Антона легкие и приятные воспоминания прошлой жизни — спокойной и счастливой.

Доктор узнал из личного дела, что Женя была незамужней, не имела ни детей, ни родственников.

Годы, проведенные в заключении, отложили еле уловимую печать страдания на лице Жени, но в последнее время все чаще и чаще слышался ее веселый смех. Женя нравилась Антону, и, хотя он старался не показывать этого, ему было тепло и уютно, когда она была рядом. Симпатии, как он понимал, были взаимными.

И все- таки Женя оказалась более решительной, чем Антон. Однажды днем, когда Пантера и Знахарь были заняты на складе медикаментов, Антон сидел за столом дежурного врача и сверял по документам сроки годности препаратов, подошла Женя:

— Антон Владимирович! У меня живот болит.

— А — а, сейчас. Я занят, Женя.

— Доктор, посмотрите, может аппендицит. Болит ведь.

— Ладно, ложись, давай посмотрю

— Я на общий смотровой стол не лягу, мне неприятно здесь. Идемте в нашу с Ирой комнату.

— Ну, идем — Антон недоуменно передернул плечами.

Они зашли в комнатушку медсестер, зашторенную со всех сторон маскировочной сеткой и простынями. Женя стала раздеваться, а Антон осмотрелся — он никогда не заглядывал в блок к барышням: чисто, скромно, по — спартански просто, но чувствуется уют, созданный женскими руками.

— Доктор! Я готова.

— Да, Женя — Антон повернулся к ней и онемел: Женя стояла обнаженная, в одних ажурных черных трусиках. Смелый взгляд, красивые груди с напряженными сосками, мягкие линии живота и бедер, подчеркнутая полумраком белизна кожи.

— Ух, ты! — искренне восхитился Антон. — Хороша! Ладно, ложись, давай свой живот.

— Антон Владимирович! Это все, что вы можете мне сказать? — засмеялась Женя.

— Ложись, Лиса, ложись — улыбнулся в ответ Антон. — Неужели ты думаешь, что можешь чем — то удивить старого доктора?

— Я думаю, да — с достоинством ответила Женя.

— Ну, удивила, удивила — быстро сдался Антон, — Ложись.

Женя вытянулась на своей койке.

Доктор осмотрел живот Жени.

— Солнце мое! Все нормально. Немного воспален правый яичник. Я думаю, ты немного переохладилась.

— Конечно, при такой жизни будут болеть и яичники, и все остальное — блеснула зубами в полумраке Женя.

Антон тоже улыбнулся:

— Ох, и лиса!

Женя встала на койке на колени и стала расстегивать на Антоне камуфляж. Молча и решительно. Антон и не сопротивлялся — он понимал, что женщине в таком состоянии, лучше не перечить.

Его руки коснулись Жениной груди. Женщина замерла и закрыла глаза. Антон стал гладить эти роскошные упругие груди, слегка сжимая набухающие соски. Женя задрожала той невидимой дрожью, которую нельзя спрятать, и которая так заводит мужчин. Легкий стон сорвался с ее внезапно пересохших губ, стан ее выгнулся, подставляя груди под ласки мужских рук. Одной рукой Антон стал медленно ласкать спину Жени, соскальзывая на поясницу и округлые ягодицы, едва прикрытые легкой тканью трусиков. Женщина глубоко вздохнула, выпрямилась на коленях и нежно обняла Антона за плечи. Ее груди приблизились вплотную к лицу мужчины, дразня своими возбужденными сосками. Антон осторожно взял губами розовую башню соска и стал нежно ее ласкать, то слегка прижимая зубами, то подталкивая языком. Все Женино естество отозвалось жаркими волнами возбуждения на каждое это движение. Женщина застонала и плотно прижала голову Антона к своей набухшей от ласк и желания груди.

Потом был поцелуй в губы, долгий жаркий, со сладкой борьбой языков. Руки Антона жадно ласкали Женю, которая, то прижималась плотно к мужчине, то отстранялась, давая волю его рукам ласкать ее изнемогающее от желания роскошное тело. Руки Жени летали по Антону жадными прикосновениями, то по спине, то по плечам, то по груди и животу.

Сколько прошло времени в этих нежных и изнуряющих от нарастающего, как лавина желания? Минута, час — кто знает? И вот уже женщина лежит на спине, лаская свои груди. Кожа на ее красивых бедрах нервно вздрагивают, живот бурно движется в такт дыханию, глаза полузакрыты, язык часто — часто облизывает пунцовые от поцелуев губы. Антон, раздеваясь, любовался обнаженной роскошью женщины, которая томилась в ожидании наслаждений. Это было прекрасно!

Потом было соединение двух разгоряченных страстью тел; переплетение рук и ног; ладони женщины, судорожно сжимающие простынь; горячий шепот мужчины; быстрый стон женщины, еще и еще; взгляд в упор, глаза в глаза, в расширенные и бездонные от возбуждения зрачки; искусанные губы. Было все. Долго и сладко.

А потом была сладкая истома, было нежное и горячее от бесконечных объятий тело женщины, ее руки, нежно и с благодарностью гладившие голову мужчины, сладко и беспомощно посапывающего у нее на плече. Был покой, удовлетворение и тихая радость…

В самый разгар сладостной дремы, простыня, закрывавшая вход в комнатку вдруг отдернулась, и зашла Ира. Она, увидев своих обнаженных коллег, просто остолбенела, и замерла с открытым ртом, так и не сказав то, чем хотела поделиться. Женя спокойно улыбнулась Ире, даже не пытаясь прикрыть наготу себя и Антона, и приложила палец к губам. Ира понимающе кивнула и вышла, аккуратно задернув за собой простыню.

С этого времени установилась какая — то незримая внутренняя связь между Женей и Антоном. Эта связь не афишировалась, но взгляды, брошенные ими друг на друга, говорили о взаимном желании. Жизнь Антона и Жени наполнилась новым содержанием, теплом и страстью, с трудом сдерживаемой перед другими. Внешне заметно ничего не было. Одна Ира видела все. Антон вскоре понял, что Пантера в курсе их с Женей связи. Иногда, взгляды их всех троих пересекались, и это было гораздо чаще, чем в этом была служебная необходимость. Женя, как женщина видела и чувствовала, что Ире нравится доктор. Она чувствовала в Ире потенциальную соперницу, но вскоре все изменилось.

Как-то раз ночью, после тяжелой и неудачной операции, когда у всей операционной бригады тряслись руки от усталости и нервного перенапряжения, Женя и Ира уложили спать, изрядно выпивших Антона и Знахаря в их блоке. Потом пошли спать в свою комнатушку. Ира разрыдалась от усталости, от разочарования и жалости к себе. Женя присела к ней на койку, и стала гладить Иру по голове, по руке, приговаривая что-то нежное. Ира, всхлипывая, прижала к себе руку Жени. Женя наклонилась и поцеловала ее в лоб, поцеловала легко и ласково. Ира обняла подругу и прильнула к ней:

— Полежи возле меня, прошу тебя!

Женя скользнула под одеяло и прижалась к Ире с желанием защитить и согреть свою подругу. Они крепко обнялись, их руки и ноги переплелись, стараясь, как можно плотнее и ближе прижаться друг к другу.

Женя долго не могла заснуть, гладя спину и плечи Иры, провожая ее в спасительный сон. Ей было спокойно и легко, как в детстве.

Глава 2.

СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ. ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ