Сто глупых идей (СИ) - Венджинс Ник

- Ну, закон есть закон, - уклончиво ответил он, видимо прекрасно зная, как его можно обойти в данной ситуации, - к тому же вы в любом случае уже не успеете сейчас устроиться на новую работу. Но я могу пойти на уступки, закрыв глаза на эти две недели, а именно: предложить вам отработку в праздничные дни. Тогда вам не придется высиживать тут две недели после новогодних каникул, и вы сможете приступить к поиску новой работы уже сразу после двенадцатого или тринадцатого числа.

Я непонимающе уставилась на него.

- Вы хотите, чтобы я работала тут одна, в пустом офисе все праздничные дни?

- Почти так. Согласны?

Эрнесто погрузился в чтение документов, вдруг потеряв всякий интерес к моей персоне, но спустя минуту загадочной тишины добавил:

- При таком раскладе я не сниму с вас премиальные за тот знаменательнейший инцидент с отводом судьи и даже выплачу половину премиальных сейчас, до Нового года, а вторую половину получите после праздников, при прощальном расчете. Как вам такое мировое соглашение?

- Согласна, - еле слышно произнесла я, понимая, что только в этом случае не останусь без денег и смогу заплатить за съемную квартиру. Да и вообще, это слишком щедро с его стороны: дать мне премию за то, что я так подставила его.

«А там, сразу после новогодних праздников, устроюсь куда-нибудь. Уж каким-нибудь младшим менеджером меня точно возьмут... через месяц-другой... или три».

Я уже заранее впала в отчаяние, представив в деталях ад, через который мне в скором времени предстояло пройти: очередное безденежье и нервотрепка вкупе с непременными унизительными собеседованиями у всяких снобов-кадровиков.

Устройство на работу – это настоящее издевательство над людьми. Мало того, что нужно уметь рекламировать себя, дескать, я такая-растакая, умею всё делать так, как никто не умеет, и вообще... я уникальная, стою неимоверно дорого, но так уж и быть... пришла поглядеть на то, чем вы тут занимаетесь в своей совяльне. А они такие: «Фи, у нас столько кандидаток, что мы уже порядком устали всех рассматривать. Ну, так уж и быть, лениво и с пренебрежением послушаем и о ваших достижениях. Покажите себя с этой стороны, а вот с этой... Повернитесь, сфотографируйтесь, встаньте раком и... мы подумаем. К нам сейчас еще рабынь десять приведут. Мы в них больше заинтересованы, чем в вас, они более покладисты, речисты. К тому же, вдруг у них зубы белее или волосы пышнее? Да и у вас как-то мало всего: и опыта немного, и дополнительных достижений, и что-то друзей в соцсетях у вас кот наплакал. Это в первую очередь свидетельствует о вашей замкнутости, между прочим, о вашей некоммуникабельности. Но так уж и быть, мы снизойдем и позвоним, если предпочтем именно вас». Тьфу! Мерзость какая. Жуткое унижение. Меня уже трясти начинает, стоит только подумать об этом. Всё-таки есть люди – типичные менеджеры. Им всё равно кому себя предлагать и что предлагать. Я же совершенно не в состоянии себя рекламировать и выносить все эти смотрины на невольничьем рынке и считаю это ниже своего достоинства, ибо прекрасно знаю себе цену. Да, возможно, я гордячка, но мне безумно стыдно унижаться. Ощущаю себя, будто шлюхой в публичный дом устраиваюсь, а меня раздевают и смотрят, сравнивают с другими кандидатками... Вот честно, я еще ни разу в жизни не встречала достойных и приятных людей, действительно чего-то стоящих, которые умели бы себя рекламировать и восхвалять. Те, кто обычно не стесняются это делать, на проверку всегда оказываются «фуфлом помоешным» - как говорит моя тетя.

И пусть психологи сколько угодно захлебываются, доказывая с пеной у рта, что себя нужно уметь превозносить! Якобы это говорит о раскрепощенности и отсутствии комплексов. Чушь собачья! Знать себе цену – да, это одно, но не лезть со своими «Посмотрите, что я могу! Жду ваши рукоплескания, ваши жеманные и неискренние улыбки и «красава!» - вот это уже совсем другая опера и скорее говорит о комплексах неполноценности, нежели о свободе духа от всевозможных условностей. Тем не менее, скоро всё это снова коснется меня и придется опять отравлять свой организм, свой дух и сердце всеми этими унижениями и играми в карьерную лестницу внутри гребаной человекоперерабатывающей машины под названием Жизнь.   

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне стало дурно до тошноты. Я поднялась, скомкано поблагодарила Эрнесто за предоставленную возможность получить премию к Новому Году, и расстроено направилась к выходу, как вдруг услышала:

- Надеюсь, у вас имеется загранпаспорт. 

- Д-да... А что? – опешила я, повернувшись. 

- В конце недели мы с вами улетаем в Чехию. У меня там дела. А вы как раз поможете.

- Но...

Эрнесто поднял на меня испытывающий взгляд.

- Какие-то трудности?

- Нет, но я...

- Вот и прекрасно. Мы полетим на частном самолете моего бизнес-партнера. Вылетаем вечером тридцатого. Смею надеяться, что ваш муж не станет противиться столь неожиданной командировке.

- Мой кто? – ляпнула я, но заметив, как брови Эрнесто поползли вверх, быстро сообразила: - Ааа... муж! Н-не знаю. Надо у него уточнить.

- Уточните, сделайте милость. Но, помнится, когда я принимал вас на работу, то вы «махнули, не глядя», подписав договор, который предусматривает командировки, не так ли? Или мне изменяет память.

- Ммм... – нахмурилась я, не в силах припомнить сей загадочный пункт.

- Ну, раз «ммм», то давайте я позвоню вам сегодня вечером, а вы мне уже точно скажете, как поживает ваше «ммм». Идет? Хотелось бы знать наверняка.

- А почему бы вам не взять с собой Ингу или Потап.. то есть Михаила? - зачем-то спросила я. 

- Михаил Валерьевич не сможет, он с семьей уже завтра улетает на все праздники и вернется только пятнадцатого числа, у него куча отгулов накопилось. А судебный процесс, если вы помните, один назначен на одиннадцатое число, сразу после окончания массового новогоднего гуляния и всенародной пьянки, а второй процесс – на тринадцатое. Так что у нас есть неплохой шанс застать судей в прелестном расположении духа. Но нам нужно хорошенько удивить их своими доводами. Давайте не запорим эти два выгодных дела. Поэтому мне нужно не просто созваниваться с вами или переписываться, а именно работать вместе, сидя рядом, не теряя время попусту. Там уйма законодательных и подзаконных правовых актов, которые нужно не просто пересмотреть, а извратить статьи таким образом, чтобы у судей глаза на лоб повылезали от нашей железной логики. Напомню, что ваши премиальные напрямую зависят от качества выполнения предстоящей работы. К тому же, у меня второе дело, тоже очень важное, и оно как раз в Чехии, а разорваться на две страны я не могу. Поэтому прошу вас сопровождать меня. Инга, кстати, тоже будет в Чехии, но... – вдруг замялся Эрнесто, скривившись так, точно прожевал целый лимон, - вы же сами понимаете... Мне нужен кто-то, кто реально рубит в нашем деле, а не просто нос задирает, козыряя своим красным дипломом и такими же красными труселями... В общем, вы поможете мне в Чехии на переговорах, а заодно мы поработаем там над нашими кассациями.

Он поднялся, поправил рубашку и ремень на брюках. Взяв с вешалки пиджак, Эрнесто принялся одеваться, неотрывно смотря на меня, и видимо ожидая какой-то ответной реакции.

Но какая там реакция, боже мой! Я тупо разглядывала складки на его брюках в районе паха, а в голове крутились странные мысли:

«Я с ним... все праздники... в другой стране... вместе работать... сидеть за одним столом... чувствовать его рядом... проживать... Стоп! А где, собственно?..».

- В отеле, - точно прочитав мои мысли, произнес он, едва заметно усмехнувшись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мои глаза с трудом переползи от его брюк к лицу, когда я переспросила:

- Что?

- Я подумал, вас беспокоит проживание. Мы остановимся в отеле. Он небольшой, семейный, можно сказать. Не переживайте, это уже моя забота.

- А-а, – кивнула я, когда он прошел мимо меня к выходу.

Он был так близко в эти мгновения, что безумно захотелось остановить его, коснуться руки, плеча, подойти совсем вплотную, прижаться... Я даже зажмурила на пару секунд глаза, дабы отсечь сии непристойные мысли, ведь он женат, черт возьми, женат! А это священное табу.