Память выдумки - Т Пьянкова

Тяжко пояснить, каким светом способна сиять чернота. Должно быть, имеется предел ее спелости, превысивши который, начинает она отдавать себя гибельными лучами...

Еще не подпавши путем под их влияние, Пичуга ощутила смуту - какую-то стыдливую тревогу: вроде бы она явилась воровать. Захотелось спрятаться от черного догляда.

Кто знает, как бы она поступила, когда бы краснощекое светило не улыбалось ей да полыхающая налету накидка девушки не манила ее за собой.

Но тут хозяйка алого наряда столь решительно ступила на край обрыва, что не успевшая догнать ее Пичуга вскрикнула: куда ты, дескать, упадешь! Девушка дрогнула, остановилась, помедлила оглядевшись, и, по высеченным в скале ступеням, стала спускаться в провал. Она не увидела Ясю, хотя простору меж ними было не так уж и много.

"Права Северга, - подумалось Пичуге. - Сном я вышла из тела своего, им и присутствую в этом мире. А кому дано видеть чужой сон?"

Не стала Яся другой раз окликать девушку, а молча последовала за нею в надежде, что со временем все объяснится само собой.

* * *

Взговорилася

Яга Змиевна:

- Коль и тут ты мне

воспротивишься,

я на твой Эдем

напущу огонь,

нагоню волну,

дуну стужею

сорока миров

все возьмется сном

и пустынею...

* * *

Следом за хозяйкою алой накидки Пичуга сошла в провал и там поняла, что снова оказалась в той самой котловине, посреди которой должен был громоздиться каменный тур. Но ни капища, ни покрытой плесенью черной глубины не оказалось. Под ногами покоилась надежная твердь и только.

Покуда Яся узнавала окрестность, хозяйка алой накидки отдалилась. Пришлось снова ее догонять. Вдруг там, где должно было бы выситься остряку, отворилось окно невеливого озера, которого Пичуга странно не заметила с высоты обрыва. Озеро поражало своей чистотой. Стебли подонной травы поднимались из глубины в такой проглядности, вроде бы их только что промытыми да оглаженными выставили напоказ очень старательные русалки. Необычных видов и расцветок сновали среди лощеной зелени рыбицы. Они как бы водили замысловатый хоровод...

Девушка определила себе место у самой воды и стала лицом к закатному солнцу. Яся же затаилась поодаль...

Как только краснощекое светило коснулось отражением кромки озерного берега, девушка вскинула к плечу ладонь. Но перемен никаких не случилось, ежели не считать того, что на воду лег отблеск луча. Яся потянулась удостовериться в своей догадке и чуть было не свалилась в воду. Но не знак черной звезды, впаянный в ладонь хозяйки алого наряда, поразил ее. Перед нею стояла та красавица, которая была погребена в ледяной волне.

* * *

Взговорилася

Яга Змиевна:

- Что ж, красавица,

на себя пеняй:

за твою ли за

неуступчивость,

от твоей ли от

ненаглядности

быть душе твоей

отделенною,

чтоб в веках бродить

неприкаянно...

* * *

Словно кто со стороны подсказал Ясе, что, кинься она в новые бега, этой встречи ей все равно не избежать. Не лучше ли подождать, что же будет дальше?

Но кроме нарастающего в лице девушки отчаяния, ничего не менялось. Тогда Пичуга подумала - а не выпустить ли и ей солнечного зайчика?

Отданный от запоны луч метнулся и заиграл на воде светлым пятнышком. Красавица заволновалась, повела свой отсвет в сторону отраженного в воде светила. Яся догадалась последовать ей...

Когда оба луча слились на лике заходящего солнца, озеро нежданно высохло: вода в нем оказалась всего лишь игрою света. Только что колыхавшиеся стебли водорослей выстелились по сухому дну мозаичным изображением, а рыбицы прилипли до узорчатого настила дивными картинками. Однако и эта явность, стоило солнцу закатиться, потускнела и пропала. При озарении же черного света, дно озера и вовсе исчезло. Взамен его развергся широченный колодец...

* * *

Взговорилася

Яга Змиевна:

- Ей, душе твоей

неприкаянной,

сотни сотен раз,

через сотню лет,

навещать тебя

в живой небыли,

соглашать тебя,

угодивши мне,

дать ей маятной

отпущение...

* * *

Из кромешной тьмы колодца, на две трети видимой глубины, медленно поднялась в темно-синем блеске островерхая башня. Маковица ее столь же неторопливо раскрыла огненный зев и выпустила из нутра своего тотчас узнанный Пичугою Алатырь-камень. На этот раз камень не стал дожидаться голоса, и свет его морозный не рассыпался радугой. Наоборот. Волны метелицы взялись быстро перемежаться темными прорывами, которые множились, покуда напрочь не заполнили собой всю начальную белизну.

Накатила странная ночь, в которой проглядывалось все до последней мелочи. Но проглядывалось так, ровно с уходом красного солнца черное принялось вытягивать забранный землею дневной свет обратно. Как бы вымерзая, он обтекал мерцанием каждую встречную грань, каждый излом, чем и обнаруживал в темноте всякое явление.

Это марево скоро выявило на середине Алатырь-камня широкий блин подставы, на которой обрисовалось то, что можно было бы назвать царицею, не будь владычица...

Одним словом, в урмане, среди Шумарковой слоти, Северга не показалась Пичуге столь негодящей. Может, в сравнении с хозяйкою алого наряда так изрядно проигрывала она, только ведьмою на болоте владычица гляделась куда как сноснее, нежели теперешней государыней.

Первые же слова, коими она разрешилась, донесли до Ясиных ушей торжество ее победы.

- А-а-а! - в клокотании скорого веселья выпорхнуло из колодца. Явилась?! То-то же...

Пичуга, принявши на себя злой восторг, собралась было пояснить в глубину, что она и не настраивалась увиливать от обещанного. Да опередил ее горестный вздох красавицы, после которого послышался чистый голос:

- Явилась.

- Все-таки надумала меняться?

- Не меняться - смерти просить пришла я.

- Опять смерти! - загремела глубина и отдала шипением. - Да ежели ты и умудришься когда умереть, я тебя из праха подниму! Но чтобы не было мне лишней заботы, отныне и до срока телу твоему хранить для меня красоту свою, будучи ввергнутым в живое небытие. А душе твоей, отторгнутой в вечных муках, скитаться по чужим судьбам. И являться ей перед телом своим в столетие раз. Через ее стенания и жалобы красота твоя покорится мне!

- Вряд ли, - отвечала красавица. - Покуда на мне эта накидка, ее мольбы не дойдут до меня. Тебе же, стоит только прикоснуться к ней, развеяться в небыль ночным кошмаром. И тогда я вернусь в жизнь сама собою.

С этими словами девушка подалась вперед. Яся машинально кинулась удержать ее на краю колодца, да только алая накидка осталась у нее в руках...

Страшным хохотом разразилась Северга. Земля разверзлась от его раската. Из глубины вскипела вода. Она успела подхватить красавицу, вскинуть ее, как бы желая показать Ясе тот самый ужас, который она уже видела на лице ее, и поглотить несчастную. Черное солнце вдруг дохнуло с неба такою стужею, что даже Пичуга, окутанная восходящим теплом, почуяла ее жестокость. Другая волна, уже тяжелая, захватила оторопевшую Ясю, понесла куда-то, где вытолкнула из себя и закаменела на лету. В ее толще, притуманенной мириадами пузырьков, тут же обрисовалось тело красавицы.