Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последнее время Коренев заходил в свой подъезд без понтовых заморочек, вроде пистолета в вытянутой руке. Стрелять бандюганы меньше не стали, но после того, как Лис и собровцы расправились с «чехами»,[4] сунувшимися в подъезд к Литвинову, вряд ли найдутся желающие повторять их печальный опыт. А если все же найдутся, то обновят метод…
Открыв дверь, Лис замер: из гостиной доносился заливистый смех Ребенка. С кем это она так веселится? То ее и нарочно не рассмешишь: Лис и случаи интересные подбирал, и анекдоты новые заучивал – все напрасно. Улыбнется, вежливо хихикнет, насмешливо фыркнет – и только. А ведь известно – женщина с готовностью смеется над шутками мужчины, который ей как минимум интересен.
Осторожно, чтобы не щелкнул замок, он прикрыл дверь. В душе появилось какое-то гадкое саднящее чувство. Как будто сейчас Ребенок изменяла ему с кем-то. А он подглядывал, чтобы узнать – с кем? Лис снял обувь, не зажигая света, бесшумно прошел по гладкому теплому паркету, убеждая себя, что он не скрывается и не прячется, а просто не афиширует свой приход. Снова послышался смех – будто серебряный колокольчик прозвонил:
– Оксанка, не ври! Он так и сказал?
Подполковник РУБОПа прислонился седеющим виском к прохладному косяку. Ему стало неприятно и немного стыдно. Он привык подглядывать, подслушивать, сдаивать из-под различных людей нужную информацию. Но подслушивать собственную жену в собственной квартире – это уже паранойя. Хотя эта Оксана – та еще б…! И кто этот «он»?
– А Вика тоже видела? – снова залилась Ребенок.
Лис хмыкнул и постучал себя по лбу костяшками пальцев. Потом быстро вернулся, демонстративно хлопнул дверью, щелкнул выключателем. Ребенок радостно пискнула:
– Все, пока, мой Фил пришел! Созвонимся!
От этих слов стальное сердце самого крутого мента Тиходонска размягчилось, как воск. И все неприятности вмиг оказались забыты. Лис бросился в комнату. Навстречу ему выбежала девчонка в коротком розовом халатике, прыгнула на шею, обхватила ногами, уткнулась лицом в шею. Так не притворяются! Хотя такие артисты бывают, какие постановки разыгрывают… Но не Ребенок!
– Что так поздно, Фил?
– Разве? По-моему, как всегда.
– Нет, уже почти десять… Случилось что-то?
От Катиной непосредственности, от теплого девичьего тела, а особенно от распахнутой промежности исходила искрящаяся чувственная энергия. Она проникла сквозь холодную броню служебной настороженности и цинизма и зажгла согревающий огонек в самой глубине заледенелой ментовской души. Напряжение нервозного дня стало отпускать, заботы отошли на второй план. Запахи чистоты, духов и домашнего уюта растворили панцирь вечного недоверия и обязательных подозрений.
– Да оно каждый день случается, Катюха! Только сейчас на меня такой накат пошел… Ладно, не бери в голову…
Лис посадил ее на край письменного стола, целеустремленно сдвинул в сторону бумаги.
– А что это ты собираешься делать?..
– Проверить, как продвигается работа над дипломом у будущего филолога…
– Ах, вот оно что! – Ребенок откинулась на спину, полы халатика распахнулись, открывая узенькие кружевные стринги. Лис закинул легкие ножки на плечи и, отодвинув тонкую перепонку, привычно попал в цель. Катя вскрикнула, и все проблемы сегодняшнего дня растворились в бесконечности бытия. Да пропадите вы все пропадом, козлы!
Потом она кормила его ужином. Готовить Ребенок не любила. В самом начале семейной жизни она разогревала в микроволновке пиццу, гамбургеры или шаурму, но Лис объяснил, что много лет на бегу питается фастфудом: пиццой, гамбургерами или шаурмой, а теперь, приходя домой, хотел бы поесть по-человечески то, что приготовили ручки любимой жены. Катя учла критику. Частично. Сегодня на столе оказались курица-гриль из соседнего универсама, лаваш и овощной салат, который она действительно сготовила собственноручно.
Ну что ж, вполне приемлемо! Лис оживленно потер руки. В еде он был непривередлив, как и все оперативники, привыкшие к сухомятке. К тому же почти год пришлось жрать (именно жрать, ибо есть ее невозможно) тюремную баланду, которая не способствует формированию утонченных вкусов или воспитанию гурманов. Просто, заведя семью, он рассчитывал на хозяйственность молодой жены и не был настроен ошибаться в своих расчетах. То есть тут на первом месте стоял не вопрос еды, а вопрос принципа.
Он начал с самого вкусного, азартно обгладывая сочащиеся прозрачным жиром хрустящие крылышки. Ребенок подошла сзади, обняла за плечи, прижалась подбородком к макушке.
– Фил, давай куда-нибудь сходим – потанцуем или музыку послушаем. А то я почти не выхожу из дома…
– Кстати, я тебя сегодня искал. Домашний не отвечал, а мобильный был вне зоны досягаемости, – как можно безразличней произнес Филипп.
– А-а! – беспечно махнула рукой Катя. – Пошла в библиотеку, а там полуподвал, и нет связи. Так что, пойдем веселиться?
Лис вздохнул. Он не любил отказывать Ребенку. Но он устал, вымотался и совершенно не хотел выходить из дома.
– Не сегодня, ладно?
– Опять не сегодня. А когда оно будет, «сегодня»? Ну давай я сама с девчонками сбегаю поесть мороженое на часик…
Лис поморщился. Вернулось возникшее в темном коридоре саднящее чувство. Аппетит сразу пропал… Что ж тут странного – разница в возрасте сказывается. У нее свой круг общения, подруги шляются по ночным клубам, дискотекам, ходят на выступления современных микрозвездочек и надутых, как мыльные пузыри, сиюминутных кумиров. Несколько раз Лис проводил время в их тусовке. Там разговаривали на непонятном жаргоне и оперировали мутными понятиями, обсуждали неизвестные ему проблемы, смеялись над тем, что было совершенно не смешно. Когда в такую компанию попадает взрослый мужик, к тому же мент, на него смотрят, как на диковинное ископаемое. Вот и думай, что делать… С одной стороны, держать Ребенка взаперти нельзя, с другой – отстегни поводок, и дело кончится ясно чем. Отпусти хорошенькую домашнюю болоночку гулять без присмотра, и будут ее драть все окрестные кобели… Кто-кто, а Лис хорошо знал негативные стороны жизни. Она и так часто не отвечает на звонки…
– Так что, Фил? Можно, мы с девчонками сбегаем в кафешку?
– У девчонок нет мужей, вот пусть они и бегают по кафешкам!
Лис отодвинул тарелку. За спиной послышалось обиженное сопение. Он резко развернулся вместе со стулом, руки сомкнулись на тонкой талии. Ребенок дернулась, вроде бы собираясь высвободиться. Но Лис усадил ее на колени и шепнул в маленькое изящное ушко:
– Скоро мы пойдем на большой праздник. И ты будешь на нем королевой!
Катя перестала сопеть.
– Какой праздник?
Ее голос звучал недовольно.
– День милиции. Концерт, банкет, все как положено.
– Да, это офигенный праздник. Твои сослуживцы опять нажрутся в хлам…
– Люди по-своему снимают стресс, – пожал плечами Лис. – Зачем они тебе? Я не нажрусь. Будем веселиться и танцевать.
– Да уж. – Катя скривила гримаску. – Тогда купи мне платье. У королевы должно быть красивое новое платье!
– Не вопрос! Завтра и купим.
Настроение у Ребенка улучшилось.
– Вижу, ты исправляешься! – Она чмокнула его в щеку.
Лис подвинул тарелку и с хрустом вгрызся в куриную ногу… У него опять появился аппетит.
* * *– У нас был такой парень. Штаны закатывал до колен и шел по «зеленке» – медленно так, вроде крадется… Когда чувствовал кожей проводок или веревку – замирал. Чека вылезти не успевала, только выдвигалась на пару миллиметров. Тут, конечно, реакция офигенная должна быть… Хороший шашлык!
– Хороший. А водка, кажись, паленая. Если вместо кольца булавку английскую вставить, никакая реакция не спасет… Тонкая, скользкая, только дотронулся – она и выскочит. Я такие «растяжки» ставил. А у «чехов» не встречал…
– Нормальная водка. Давайте третий тост.
Четверо молодых мужчин в неброской одежде встали, отставив локти, подняли стаканы на уровень груди, помолчали.
– За Славу, Ромашку, Витюлю…
Не чокаясь, выпили, сели, закусили.
– Если бы не Валек, нас бы всех под Ножай-Юртом положили.
– Точно. Он этому гребаному генералу в глаза сказал: «Без артподготовки я людей в атаку не поведу!» Тот орал, слюной брызгал, грозил трибуналом, а Валек набычился, ноги расставил, рука на «стечкине», и свое повторяет: «Артподготовка. Или пускайте вперед три танка. Или пусть „вертушки“ по окраине отработают. А в чистом поле на пулеметы я не пойду!»
Осенним днем в кафе «Волна» на Левом берегу Дона не много посетителей. Да и вечером тоже. Слишком большая конкуренция: здесь в ряд выстроились сотни кафе, закусочных, ресторанов, шашлычных. Да и не сезон. Сейчас кроме офицеров Тиходонского СОБРа в небольшом, отделанном деревянными панно зале обедали супружеская пара средних лет, да двое студентов угощали девушек кофе и мороженым. А в закутке «для своих» за зеленой занавеской четыре черноволосых молодых человека играли в нарды, вели неспешный улыбчивый разговор и пили янтарный чай из грушевидных «армуд».[5] За окнами, по стылой серой воде, плыли трудолюбивые баржи.
