Адмирал галактической империи - Михаил Михеев

Конечно, люди – существа умные. Со временем более-менее развитые в научном и техническом отношении планеты вновь научились производить звездолёты, но теперь, в силу объективных причин, это были много более простые, а значит, и менее эффективные модели. По сути, это и стало причиной гибели человечества как единой цивилизации и образования кучи небольших анклавов, медленно развивающихся и непрерывно конкурирующих за ресурсы. Именно это и позволило относительно небольшой эскадре старых имперских кораблей нагибать всех подряд.

Самое интересное, что едва ли не единственным, кто имел под рукой возможности для организации производства полного цикла, был незабвенный адмирал Гасс – на его базе была реализована возможность полномасштабного автономного ремонта кораблей любого класса и строительства кораблей до лёгкого крейсера включительно. Это и понятно, почему для ничем не примечательного вроде бы адмирала сделали такое исключение, – достаточно вспомнить, каким невероятным кредитом доверия Гасс пользовался у императора и кем в будущем ему предстояло стать. Ну и ещё на некоторых военных базах, вроде тех же баз Охотников, можно было организовать мелкосерийное производство лёгких кораблей, главным образом устаревших конструкций, хотя полный цикл там обеспечить было и невозможно и часть необходимого всё равно надо было завозить. Теперь же преемникам покойного адмирала предстояло воспользоваться уникальным шансом и восстановить утраченные связи – иначе все их потуги по реанимации империи в лучшем случае грозили обернуться повторным коллапсом, может быть чуть более медленным, чем предыдущий.

Вот этот вопрос и вызвал новые споры. С одной стороны, можно было повторить имперскую систему – это было не так уж и сложно. Механизм отработан, а в нынешней ситуации нестабильности такая мера предосторожности, как возможность блокады сепаратистов, была отнюдь не лишней. Однако, если взглянуть на результат под другим углом, ущербность и уязвимость такой системы тоже была налицо. Одна ошибка – и всё рушится как карточный домик. Империя имела в своё время запас прочности за счёт многократного дублирования, но сейчас под рукой было не так много развитых планет – стало быть, дублирования не будет и уязвимость ещё более повышается.

Ещё проще было развернуть производство полного цикла на нескольких наиболее развитых планетах. Это давало многие преимущества, хотя на первых порах пришлось бы производить корабли не страшнее эсминца, но лиха беда начало. Сейчас эсминцы, а лет через десять, глядишь, и линкор на стапелях появится. Остальным подконтрольным планетам отводится роль доноров ресурсов и продовольствия – всё равно на большее пока не способны.

Радужные перспективы, но сразу возникал интересный вопрос о том, что начнёт твориться на этих планетах после того, как они наберут силу. Как-никак они долго были сами по себе, успели хлебнуть вольницы, а преимуществ имперское подданство на первых порах даст не так и много. В далёкую перспективу люди смотреть, как правило, не любят, а значит, планеты станут островами сепаратизма, тем более опасными, что сами смогут производить корабли и вооружение высокого качества. Замкнутый круг получается.

В принципе выход из этого замкнутого круга тоже был виден, что называется, невооруженным взглядом – создать сплав двух этих систем, когда возможностью производить корабли по полному циклу обладают две-три планеты с особо доверенным и проверенным населением, во всех же остальных реализуется имперский принцип. С одной планетой всё было ясно – в Солнечной системе уже начали потихоньку строить гигантскую верфь, способную служить колыбелью даже для имперских линкоров и авианосцев последнего поколения. Правда, строительство шло неспешно – почти все и без того невеликие мощности были заняты на ремонте «Инквизитора». Трофейный линкор через месяц должен был выйти на ходовые испытания, после чего строительство верфей могло быть ускорено многократно. Корабли же меньших размеров, крейсеры и тем более эсминцы, с ремонтами малой и средней сложности гонять к Земле нужды больше не было – ремонтные доки, построенные на орбитах уже двух планет, и оказавшаяся в неплохом состоянии база Охотников вполне могли обеспечить их работоспособность.

Всё это не могло не радовать, однако если кандидатура Солнечной системы сомнений не вызывала, то иные варианты были куда более шаткими. Ни Лейда (Шерр даже не обиделся), ни иные планеты не обладали ни достаточным производственным потенциалом, ни необходимой степенью лояльности населения, поэтому собравшиеся в очередной раз поспорили и поругались. Обсуждение этого вопроса велось почти каждую неделю, и Ковалёв уже всерьёз опасался, что ему придётся принимать решение единолично и ставить всех перед фактом. К этому, похоже, и шло – хотя время ещё, что называется, не поджимало, но и тянуть до бесконечности было нельзя. Самый простой способ убить какое-то дело – утопить его в болтовне, эту простую истину Ковалёв хорошо помнил[7].

Именно эту мысль он и высказал Шурманову, когда совещание закончилось и остальные разошлись по своим делам. Шурманов задумчиво возвёл очи долу и глубокомысленно заявил, что на то Ковалёв и адмирал, чтобы решения принимать, а не грузить людей проблемами. Адмирал в ответ смачно плюнул и направился прочь, но спокойный голос Шурманова остановил его на полпути.

– Вась, ты можешь ответить на один вопрос?

– Да хоть на десять. – Ковалёв повернулся, подошёл к столу, плюхнулся на первый попавшийся стул и посмотрел на Шурманова. – Спрашивай.

– Почему ты зарубил кандидатуру Акылбекова?

– Который твой протеже? Да потому, что он казах.

Шурманов удивлённо приподнял брови. Ковалёв усмехнулся:

– Видишь ли, Семёныч, я вообще против того, чтобы назначать выходцев из тех краёв офицерами. И вообще, я против того, чтобы вербовать из них кого-нибудь. Да, в своё время ты уговорил меня его взять. И с производством его в капитан-лейтенанты согласился, и старпомом на эсминец назначил. Я понимаю, что он сын твоего хорошего знакомого и что все мы тащим за собой в первую очередь своих, но это звание и эта должность – венец его карьеры.

– Почему? – Шурманов был спокоен, но видно было, что разговор становится ему неприятен.

– Семёныч, ты столкнулся в своей жизни едва ли не с единственным казахом, а я поработал в тех местах. Так вот, хочешь завалить дело – назначь начальником казаха. Исключения есть, конечно, но их не так много. Среди них есть грамотные, даже очень грамотные люди, но менталитет у них такой, что стал казах начальником – всё, вся контора будет состоять из его родственников, и плевать ему, что они откровенно не тянут, – всё, туши свет, сливай воду, понтов у него будет больше, чем мух на помойке. В результате только массу проблем огребём. Если же поставить его исполнителем, то, чувствуя палку на спине, он работать будет, но начальником, повторюсь, ему быть противопоказано. Я не хочу осложнений в дальнейшем, честно скажу, я вообще не хочу набирать ни казахов, ни таджиков, ни киргизов, ни прочих… Разве что самый минимум, в штурмовые роты. Я вообще предпочел бы мононациональные экипажи, хотя этого, конечно, не добиться. Не имею против них ничего личного, но менталитет экипажей, по моему мнению, должен быть единым.

– Некрасиво, но… логично, – подумав, кивнул Шурманов. – Хотя я бы всех под одну гребёнку не стриг.

– Я бы тоже, – пожал плечами Ковалев. – Рисковать только неохота. Один раз лопухнёшься – год разгребать придётся.

– Ладно, ты командир – тебе виднее. Ты уверен, что твой мальчик справится?

– А куда он денется? В первый поход пойду с ним сам, подстрахую малость, а потом пусть сам крутится, авторитет зарабатывает.

– На кой это тебе? Или действительно готовишь себе зятя-преемника?

– И это тоже, – вздохнул Ковалёв. – Честно тебе скажу, я бы лучше выпорол их обоих как следует, но, боюсь, не поможет. Похоже, у них и в самом деле любовь…

– Ну да, – проворчал Шурманов. – У них – любовь, а нам, родителям, только за голову хвататься и остаётся.

– Ну, маленькие детки – маленькие проблемки, большие дети – большой геморрой, – дипломатично ответил Ковалев.

Он прекрасно знал, что у самого Шурманова две дочери, обе неудачно вышли замуж и сидят с детьми на шее у отца. Шурманов к этому относился болезненно, и Ковалёв не хотел заострять внимание на семейных неурядицах.

– Ладно, – махнул рукой Шурманов. – Парнишка хоть и не из наших, но вроде неглупый. Глядишь – и выйдет толк. Только хоть убей – не пойму, почему ты так хочешь создать нового героя?

– Да потому, что нам очень желательно сейчас увеличить количество брендов.

– Чего? – Шурманов в изумлении уставился на адмирала. – Каких таких брендов?

– Да самых обычных, – пожал плечами адмирал. – Ты никогда не задумывался, что мы представляем в глазах врагов, да и в глазах своих же подчинённых? Нет? А зря. Мы сейчас не просто офицеры, мы – символы. Бренд – это ведь не только торговая марка, это и люди тоже. Ты послушай как-нибудь разговоры матросов, не отрывайся от коллектива – узнаешь много нового. Например, узнаешь, что там, где появляюсь я, – всегда победа…