Монголия. Следами номадов - Андраш Рона-Тас

1580 м над уровнем моря. Наивысшей вершиной является Найрамдал (Хюйтен) в горах Монгольского Алтая высотой 4653 м. Очень разнообразный рельеф территории создают разнородные геоботанические сообщества, как горная тайга, лесостепь, травянистая степь, а затем степь пустынная и, собственно, пустыня. Большую часть страны, или более 78 % всей площади занимают степи. Эти степные районы, очень, впрочем, разнообразные, становятся огромным природным пастбищем – основной хозяйства скотоводческого и кочевого уклада жизни.

Самолёт заколыхался в порывах ветра, и из моей руки выпала карта. Здесь в Монголии сильный северный ветер дует безустанно даже летом, но дождя приносит мало. Наивысшая среднегодовая сумма осадков едва достигает 200 мм. Принимая во внимание исключительно континентальное положение страны, зимой тут очень холодно. Среднегодовая температура колеблется от -4° до +4° по Цельсию. Годовая амплитуда температур превышает 90°, колеблясь между +40° и -50 °C, а амплитуда суточная в 20–30 градусов не относится к редкому явлению. Мы, во всяком случае, хорошо застраховались перед холодом, и – как позднее оказалось – не пожалели об этом.

Самолёт медленно начал описывать круги. Ещё несколько минут, ещё несколько сотрясений, и мы на месте. На аэродроме ожидает нас давний знакомый профессор Ринчен и монгольские коллеги. Приветствуют они нас очень торжественно. Мы отдаём себе отчёт, что эта приятная встреча не относится лично к нам, но монголы видят в нас представителей нашей родины, и поэтому нам становится ещё приятней. Потом мы быстро садимся в предназначенные для нас машины и мчимся в сторону столицы, Улан-Батора.

3. В «Городе Красного Богатыря»

Роскошные автомобили и верблюды. Номады в городе. Юрта городская «Три печальных холма». Среди китайских седельников. Цветные улицы. Дети пастухов получают знания. Перед надписью Танюкука. Посещение глубоких шахт. Там, где делают юрты.

Аэродромы располагаются, наверное, потому далеко от городов, чтобы прибывающий издалека путешественник имел время на постепенное освоение с новыми впечатлениями. Прежде чем наш автомобиль приблизился к «городу Красного Богатыря», Улан-Батору, мы слушаем только одним ухом слова сопровождающих нас особ, выпытывающих между прочим о наших планах и родстве монголов с венграми. Я наблюдаю появившийся силуэт города, фабричные трубы на фоне гор, наездников, стерегущих стада на полях, воздвигнутые вдоль шоссе дома, а также вьющиеся около города реки Толу и Селбэ.

Улан-Батор. Общий вид

Город уже на первый взгляд обнаруживает, что сосредоточены здесь как рабочие больших предприятий, так и кочующие пастухи, российские инженеры и китайские крестьяне; европейские доходные дома соседствуют здесь с войлочными юртами; роскошные автомобили ловко обходят караваны верблюдов; на мотоциклах мчится молодёжь в кожаных куртках, а старики прогуливаются в национальной одежде. Столица Монголии растянулась вместе с «дачами», расположенными у высокой, насчитывающей две тысячи метров горы Богдоул, на почти двадцатикилометровой протяжённости.

Площадь Сухэ-Батора с гостиницей «Алтай»

В городе белизна современных двухэтажный домов разнообразится жёлтым и голубым цветами, что очень красиво переливается в ослепляющем блеске солнца. Центральная площадь Сухэ-Батора окружена громадным зданием правительства, «Большим Театром», отелем «Алтай», поликлиникой и другими новыми общественными зданиями. Между ними и дальше тянутся ряды двухэтажных жилых домов. Это центр города, сюда въезжает караван наших машин. Мы останавливаемся перед памятником Сухэ-Батора, сидящего на коне, установленном на самой середине площади. Уже через несколько минут мы оказываемся в наших гостиничных покоях.

Первые дни уплывают у нас на ознакомление со всем. Целыми днями исхаживаем мы улицы, задерживаясь перед каждым новым неизвестным нам явлением. Мне особенно интересно расположение города, так как есть это одновременно образ прошлого и будущего Монголии; образ того, как живёт этот кочевой народ пастухов, через какие этапы проходит, прежде чем обретёт оседлый уклад жизни. Всё это в миниатюре, а может, даже не в миниатюре показывает столица. Нельзя забывать нам, какой дорогой этот народ прибыл. Народная революция получила в наследство отсталость, а при этом своеобразные кочевнические, феодальные производственные отношения. Бремя нужды, гнёт и убожество усиливали мачехин характер бескрайних степей. Современные достижения цивилизации и техники, выгоды городской жизни иностранцев были недоступными местным жителям, лучшие сыновья которых перед революцией безнадёжно боролись за какой-нибудь минимальный прогресс, за элементарные санитарные условия, за культуру. Страна погрузилась в мрачную тень святынь и под власть иностранных угнетателей. Прочными сооружениями были здесь наиболее часто храмы, казармы и крепости, в тени которых прятались глиняные хаты заграничных купцов.

В месте, где находится в настоящее время монгольская столица, было уже в 1649 году поселение под названием Ихе-Хурэ, или «Большой монастырь». Здесь находилось жилище главы жёлтого вероисповедания для Монголии – хутухты, который в ламаистской иерархии занимал третье место после далай-ламы и панчен-ламы. Европейцы знали город посредством русского языка под названием Урга.

После перехода в 1691 году Монголии под власть маньчжурскую город становится центром могущественного монгольского союза, провинции Халхасов, северо-восточной Монголии. В 1911 году после провозглашения автономии Монголии город был переименован в Нийслэл-Хюре.

Монгольская революционная армия заняла в 1921 году столицу, а в 1924 году Народный Хурал провозгласил город столицей Монгольской Народной Республики и дал ему название Улан-Батор, «город Красного Богатыря».

В предреволюционной Урге стояли монгольские юрты, а также строения российских и китайских купцов. Недоставало здесь промышленности и культурных учреждений. Сегодня Улан-Батор является современным городом. Перемена эта совершилась буквально на наших глазах. В 1957 году рядом с современным центральным районом стояли ещё лачуги китайского района. В 1958 году, во время моего второго путешествия, застал я город уже полностью перестроенным; а от тех людей, которые позже посещали монгольскую столицу, узнал я, что старая часть города исчезла полностью.

На следующий день перед полуднем прошёл я через весь город и отправился на берег реки Толы (по-монгольски: Тул). До этого места тянулись здания предприятий и фабрик, современный центр города. Наибольшим врагом каменных сооружений является здесь резкий, иногда грозовой, холодный северный ветер. Окон отворять нельзя, подвижной остаётся только одна форточка – салхибч, через которую внутрь проходит немного воздуха. Двери обшиваются войлоком, щели уплотняются планками.