Корона и эшафот - Цвейг Стефан

«Я не знаю, — пишет она своему посланнику при Карле IX, — виновников преступления, но вполне полагаюсь на заботы моего совета в разыскании их». Заручившись сочувствием французского двора, она 12 февраля издает прокламацию, в которой обещает 200 ливров тому, кто доставит ей хотя бы некоторые сведения об убийцах. Голос народный отозвался немедленно: на воротах городской тюрьмы появились афиши, называвшие Босуэла и Бальфера убийцами короля. Другие афиши обвиняли Риччо и других служителей королевы. Королева, однако, не предпринимала никакого преследования убийц, главного же из них держала около себя. Во избежание пересудов она оставила Эдинбург и удалилась в замок лорда Ситона. Переехав туда с Босуэлом, она и не думала предаваться скорби. Спустя две недели после смерти мужа все с удивлением увидали, что двор в Ситоне занят только одними удовольствиями. Обвинительные подозрения народа между тем возрастали все более и более.

Возбужденное следствие об убийстве мужа королевы велось медленно и вяло, да и самый процесс, по-видимому, походил на комедию. Мария даже не убоялась худшего: когда, так сказать, каждый указывал пальцем на Босуэла как на убийцу Дарнлея, когда вывешенные на стенах объявления публично обвиняли его в убийстве, она не старалась даже скрывать того расположения, которое оказывала этому разбойнику. Это был беспримерный соблазн. Но этот соблазн стал бесстыдством, когда Мария вышла замуж за явного убийцу своего мужа. История этого брака — целая бездна преступления и позора.

Королева и Босуэл разыграли комедию похищения королевы из замка. Но кто примет всерьез нападение Босуэла на Марию, когда она поехала в Стэрлинг навестить сына, и взятие ее в плен? Кто будет отрицать, что королева могла силою защититься от Босуэла? Разве она прежде, да и впоследствии не доказала, что обладала способностью и энергией проявлять свою волю и при более трудных обстоятельствах, пролагать себе путь через всякие препятствия. Она, сумевшая после убийства Риччо ускользнуть из Гомруда и убежать из строгого заключения, не могла будто бы спастись от Босуэла? По всем вероятиям, она не хотела этого сделать; ей желалось иметь мужем мошенника, который окончательно овладел ее умом. С бесстыдной поспешностью приступили к заключению греховного союза, и, как только был устроен формальный развод Босуэла с женою, вдова Дарнлея отдала 15 мая свою руку его убийце. На следующее утро на воротах замка был написан пентаметр Овидия: «Mense malas maio nubere vulgus ait» (Распутные женщины выходят замуж обыкновенно «в мае», говорит народ). Что вообще может извинить безумную королеву, так это поведение, которое выказывали дворяне по случаю убийства Дарнлея и брака Марии с Босуэлом. Единомышленники этой аристократии объявили убийцу свободным и пошли еще дальше: 28 лордов, восемь католических и протестантских прелатов и двадцать католических и протестантских графов, баронов и лордов заключили союз, подписали и приложили печати к формальному приговору, оправдывающему Босуэла.

В первой части этого характерного акта они признали совершенно невиновным графа Босуэла в убийстве Дарнлея; затем они подали совет королеве, чтобы она, «принимая во внимание превосходные качества и заслуги Босуэла», сделала его своим мужем.

Что подобный приговор мог еще более укрепить королеву в ее безумных намерениях — дело ясное. Но не менее ясно и то, что все это дело, подстроенное Босуэлом, получило поддержку со стороны партии, состоявшей на английском жалованье и хлопотавшей о погибели Марии. Удивительней всего, что этот приговор 19 апреля был подписан епископом Россом и лордом Геррисом, которые впоследствии выказали себя усердными приверженцами Марии. Или эти люди в то время были не вполне уверены в виновности Босуэла, или для шотландского дворянства различие между правом и неправием было так неясно, что даже лучшие люди из аристократии едва ли понимали его.

Вскоре против убийцы Босуэла вспыхнуло восстание, душою которого был Борлэ. Уже в июле большая часть баронов взялась за оружие. Вальтер Скотт отлично заметил: «Они бросили несчастную королеву в объятия Босуэла, они оставили ее на произвол этого разбойника, не изломав ни одного копья, не обнажив даже меча в защиту ее; но только тогда, когда Мария неразрывными узами была прикована к злодею, они затеяли бунт». Возмущение, если верить показаниям мятежников, было направлено вначале только против мужа королевы, но само собой понятно, что ее интересы были неразрывно связаны с его интересами. Следствием этого было то, что собранное ею войско рассеялось на керберийских высотах, сам Босуэл бежал и королева была захвачена восставшими лордами (15 июля).

Босуэл из разбойника сделался пиратом, у норвежских берегов попал в руки датчан и окончил свою преступную жизнь в тюрьме Мальме. Побежденную королеву мятежники отвезли в укрепленный замок Лoxливен, где она была поручена строгому надзору леди Дуглас, матери графа Меррея. Последний провозгласил себя регентом от имени своего племянника (ребенка-короля). Таким образом, политика Елизаветы окончательно восторжествовала в Шотландии и регент считался только наместником английской королевы. Меррей и его единомышленники объявили лохливенскую пленницу лишенною престола, через посредство грубого Линдсея заставили ее подписать отречение и провозгласили королем ее малолетнего сына под именем Якова VI[2].

Все протесты заключенной королевы были напрасны. Она могла протестовать только против своего отречения от престола как насильно исторгнутого у нее. На ее повторяемые просьбы допустить ее оправдаться перед парламентом в возведенном на нее обвинении не было обращено никакого внимания. Реформатское духовенство осыпало пленницу ругательствами и проклятиями. Нокс и другие проповедники требовали ее смерти. Королева была опозорена и унижена, но не считала себя побежденною. Хотя воспоминание о злосчастном союзе с Босуэлом убивало ее, но дух ее все-таки не падал и назло жестокой леди Дуглас держала себя гордо и с достоинством. Но злоба и ненависть леди Дуглас еще более усилились, когда ее плоть и кровь восстали против нее; ее восемнадцатилетний сын Джордж Дуглас вошел в сношения с пленницей и принялся приискивать меры к ее освобождению. Впрочем, не романтическая страсть, о которой так трогательно рассказывает Вальтер Скотт в своем романе «Аббат», руководила молодым человеком, а скорее корыстолюбие: посредством освобождения Марии он надеялся нажить деньги. При помощи пажа своей матери Вилли Дугласа ему удалось приготовить все необходимое для бегства королевы из Лохливена, а вечером 2 мая 1568 года счастливо его осуществить. Очутившись на свободе, Мария собрала вокруг себя приверженцев, но, к сожалению, всем ее приверженцам недоставало ни мужества, ни умения. Вступив в сражение с войском Меррея при Лонгсайде, они были разбиты наголову и рассеялись.

Королева принуждена была спасаться бегством, через два дня достигла аббатства Дандренанн, и здесь, на свою собственную погибель, она решилась искать убежища в Англии, то есть отдаться в руки своему смертельному врагу. Напрасно лорд Геррис заклинал свою повелительницу не оставлять Шотландии. Дерзкая прокламация, которую Меррей обнародовал против своей побежденной сестры, достигла Дандренанна и произвела на Марию такое впечатление, как будто бы шотландская почва горела под ее ногами. Она написала Елизавете, что возлагает всю свою надежду на Бога и на нее, и 16 мая отправилась в рыбачьей лодке из Дандренанна через Солуэей в Воркингтон. Через десять дней ее встретили в Карлайльском замке лорд Скроуп и сэр Ноллис от имени королевы, но с таким холодным высокомерием, что Мария тут же поняла, что она жестоко ошиблась, решившись искать помощи у английской королевы. Скроуп и Ноллис о своем свидании с Марией сообщили Елизавете следующее: «Судя по разговорам, которые мы имели с шотландской королевой, у нее изобретательный ум и красноречивый язык; кроме того, она обладает гордостью и большою энергией». Это звучало в ушах Елизаветы не совсем приятно, и она решила, что Мария ни под каким условием не должна возвращаться в Шотландию. Теперь Елизавета, с удалением Марии, благодаря своим приверженцам регенту Меррею, Мортону и другим, сделалась полной властительницей Шотландии. Но чтобы не возбудить враждебных отношений со стороны Франции и лишить ее всякой возможности помочь Марии, она старалась показать, что лишенная престола королева пользуется свободой и властью. Подобный маневр был ей необходим для того, чтобы, смотря по обстоятельствам, запугивать неспокойных шотландских баронов.