КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга вторая. - Анатолий Козинский

В 4 отсеке подводного крейсера по учебной аварийной тревоге усилиями аварийной партии был потушен условный пожар электрооборудования. Теперь в поте лица, при аварийном освещении ракетчики старались заделать уже вторую по счёту условную пробоину в прочном корпусе. Все моряки включились в аппараты ИДА-59 в положении кранов на дыхание через атмосферу. Вентили на кислородном и гелиокислородном баллонах были плотно закрыты — дыхательную смесь газов, которая обеспечивает жизнь людям в течение 6 часов нужно было беречь.

Подводники дышали тяжело, воздух, наполняющий их лёгкие, засасывался и выбрасывался в атмосферу с шумом и свистом, подобно натруженным переизбытком глубины дельфинам, выбрасывающим и засасывающим через дыхательные сопла атмосферный воздух.

Сквозь запотевшие стёкла масок дыхательных аппаратов при тусклом свете аварийного освещения они кое-как могли что-то видеть. Кроме того, благодаря прямому сообщению лёгких с атмосферой, удерживая зубами во ртах переполненные слюной загубники, им можно было разговаривать друг с другом. Правда, речь, сопровождаемая гудением, сопением и бульканьем, больше напоминала способ общения наших братьев меньших. Однако, потренировавшись, при большом желании и необходимости понять кое-что было можно.

Первую «дырку» в корпусе корабля ракетчики заделали при помощи раздвижного упора. Со второй условной пробоиной дело обстояло посложней. Место, выбранное Антоном, было труднодоступным и неудобным. Вообще, заделка пробоин при поступлении воды внутрь прочного корпуса на глубинах погружения подводных лодок более 100 метров занятие бесперспективное и безнадёжное. Подступиться к пробоине возможно только если давление поступающей воды будет уменьшено до 1,5–2 килограмм на сантиметр квадратный.

Динамическое давление струи воды более 10 атмосфер человека оглушит, отбросит и покалечит не хуже острого ножа. Единственный способ что-то предпринять — это попытаться, увеличив скорость, всплыть и одновремённо создать противодавление подачей в аварийный отсек воздуха высокого давления. При этом нужно помнить, что отсечные переборки могут удерживать максимальное избыточное давление не более 10 атмосфер.

Трудно себе представить, как в этом ревущем и свистящем аду человек может осознанно бороться за свою жизнь. Однозначно: без тренировок и мужества естественного происхождения, закреплённого опытом многодневных упражнений, этот подвиг, даже во имя сохранения своей жизни, никто из людей совершить не может.

Сейчас, когда всё жизненное пространство было ограничено тонкой скорлупой прочного корпуса корабля, защищающего подводников от разрушительной стихии воды, отдавая приказания, Антон убедился насколько трудно их выполнять без должного умения и сноровки. Клапан подачи воздуха высокого давления в отсек, открытый мичманом Глебовым на несколько секунд, моментально покрылся изморозью. Мощный рёв освобождённого сжатого воздуха, воздействовал не только на железо. Он заставлял вибрировать не столько ушные перепонки, сколько давил на психику людей, выжимая из подсознания тень страха, который выходил холодной влагой пота, выступающего росинками на лицах моряков.

И тут главное — командир: не растеряться, не дать ослабевшим побежать и сдаться на милость врага или стихии. Сопротивляться, работать — команда за командой: неси, держи, укрепляй; подушка, клин, брус; загоняй пробку, бей со всего размаха кувалдой по клину! И не важно, что сорвалась и по руке или ноге — пулемёт раскалился, но стреляет до последнего патрона! А если нет выхода, то во весь рост…. Погибшим — слава, выжившим — честь! Но пока они вместе — о славе не думают. Они борются за жизнь и во имя жизни до последнего вздоха остаются людьми.

Хорошо потрудившись в завершающем учении по борьбе с радиоактивной опасностью, усталая подводная лодка вместе с выдохшимся экипажем развернулась на сто восемьдесят градусов и легла на обратный курс. Штурмана готовились калибровать лаги по замеренным скоростям на Мотовской мерной линии. Компрессоры сняли избыточное давление в лодке. В отсеках всё имущество и механизмы начали приводить в исходное положение по-походному.

Повеселевший матрос Христенко, укладывая в сумку ИДА-59, философски изрёк:

— Та хай ему, чёрту лысому, в пекли гыкалка нападе!

— Мыколо, за что ты его, сердешного, награждаешь гыкалкой? — в свою очередь спросил, расставляя инструмент на аварийном щите, Беляев.

— Хиба ж бог миг стильки навыдумывать и все послать на нашу голову? — Та николы! Ее богу, тут без рогатого не обошлось! — развивал свою мысль украинец.

— Если сказать правду, то этот проклятый резиновый загубник я уже четвёртый год пытаюсь перекусить и выплюнуть вместе с маской ИДА-59, - в сердцах высказал наболевшее пожелание старшина 1 статьи Ошитков и грюкнул аварийным брусом, закрепляя его на штатном месте.

— Размечтались… — вступил в разговор мичман Глебов. — Жить захотите — будете, как миленькие, дышать через трубочку! Тут наше спасение: дыхание, — он похлопал ладонью по аппарату дыхания, — а в этих бачках, закреплённых на подволоке отсека, аварийный запас пищи. Существуют они, чтобы в аварийных условиях подводник дышал, питался, боролся с катаклизмами ситуаций, побеждал и жил. Понимаешь Христенко, побеждал во имя жизни!

— Усё я понимаю, товарищ мичман, Жить я не против. Та хиба ж це жизнь!? Мордуют и мордуют! Хиба ж это правильно: всё время мордой об землю? Цикаво получается — нужно всю жизнь страдать, чтобы в кинци кинцив померты….

— Христенко, Христенко, да тебе жить, да жить! — вмешался в разговор капитан Рахматуллин.

— Конечно, пожить хочется хорошо. Эх, коня бы быстрого, да степь широкую, да саблю вострую! Расчувствовался я что-то. По делу скажу я вам так: сухарей полный отсек, провизионка с продуктами — дай аллах каждому, аварийные бачки не тронуты, вода есть — жуйте и живите! А наверх, извините, ни-ни. На Севере зимой море и холод такие, что икнуть не успеешь, как пойдёшь на корм рыбам.

— Выход один, — подтвердил Антон, — нужно учиться, тренироваться, одним словом, — уметь и знать всё! В том числе научиться преодолевать самого себя, чтобы в один прекрасный момент вот этот «пароход» привёз каждого из нас в его родную степь.

— Вы прямо поэты, — включился в разговор, до сих пор молчавший, Мясковский.

— Могем! — владеем мы не только кошеварским черпаком, но и мыслим. А раз мыслим — значит живём! — сказал Рахматулин и, открыв люк, нырнул в свою провизионку.

В лодке оружие и технические средства были приведены в положение по-походному и по боевой готовности № 2 первая смена заступила на вахту. Командир дал добро на ужин в подводном положении.

— Добра вода, прямо, как из крыныци! Чиста наче слеза! — сказал матрос Христенко, устанавливая кружку в гнездо возле краника системы питьевой воды.

— Куда уж чище — бидисциллят! Наша испарительная установка из моря-океана варит 25 тонн пресной водички в сутки. Достаточно и для подпитки ядерных реакторов, и для борща, и для наших животов внутрь, и помывки тела снаружи, — подтвердил Ошитков и сам потянулся за кружкой.

— Так шо: 25 тонн прямо от него мы и пьемо? — не поверил Христенко.

— Конечно не «прямо», — вмешался в беседу капитан Умрыхин. — Вода охлаждается и после анализа поступает в цистерны питательной воды. Оттуда, обогащаясь солями и микроэлементами в системе питьевой воды, через краник она льётся тебе Христенко в кружку.

— 25 тонн в сутки! Оце так дило! Моей бы бабуни такой аппаратик…, - Христенко мечтательно закатил глаза, из стороны в сторону покачал головой, окончательно утвердившись во мнении, закончил: — та мы споили б самогоном высшего качества пол-России до самых до окраин!

— Нечего болтать понапрасну, — заметил Антон. — Бодливой корове бог рог то и не даёт! Лучше готовьтесь к ужину. Ваши соседи уже гремят бачками. Вы же воду из пустого в порожнее переливаете.

— Липовецкий, кончай воспитывать свой любимый личный состав, — обратился к Антону капитан-лейтенант Студеникин. — Одевай кремовую рубашку и пошли ужинать. Подходит наша очередь заступать на вахту.

Командир второго — электротехнического дивизиона боевой части пять капитан-лейтенант Студеникин «без пяти минут» капитан 3 ранга, был лет на восемь старше Антона. Этот офицер, с устойчивой репутацией толкового, знающего своё дело специалиста, был подводником опытным. Воинскому званию «капитан 3 ранга» он соответствовал давно. Но флотская, мало чем обоснованная, устойчивая рутина протирания штанов для созревания их содержимого в строго отмерянном количестве лет, не позволяла стряхнуть эту паутину канонов и присваивать воинские звания по заслугам и способностям офицеров в соответствии с занимаемыми должностями.

Представление к присвоению очередного офицерского звания отлеживалось и медленно ползло по этапам лестницы чинопочитания. Студеникин, как и тысячи офицеров в его положении, по инерции исправно служил в старом звании, хотя по установленным требованиям и срокам давно в нём «созрел». Если сказать честно, то такое отношение чинуш к этому вопросу сил, оптимизма и стремления служить на флоте офицерам не придавало.