Зачарованный киллер-2 - Владимир Круковер

Тут завыла сирена, пожарники, как бы над ними не иронизировали, были и есть людьми расторопными. Я дождался красной машины и вошел в подъезд, где уже хлопали мощными дверями встревоженные жильцы.

На третьем этаже дверь была открыта лишь у неприветливой дамы в фартуке. Сквозь дым она меня не увидела, продолжая поливать соседский дерматин из кастрюли.

Меня отпихнул парень в каске и жесткой куртке. Он был без шланга, но с огнетушителем, который тот час пустил в ход.

— Мальчишки балуются! — подала голос соседка.

Пожарный промолчал.

— Там старушка живет, — подал голос я, — как бы не задохнулась…

— С улицы лестницу тянут, — ответил парень, не оборачиваясь.

— Я поспешил на улицу. Действительно, выдвижная лестница уже прикоснулась к окнам, там стоял пожарный и что–то тревожно говорил в переносную рацию.

Не знаю, какой бес толкнул меня к активности, но я вмиг засеменил по лестнице, оттолкнув нижнего пожарного, дополз до конца, отметив про себя, что ступеньки удобные, заглянул в окно и с удовлетворением отметил, что не зря всю эту кутерьму затеял. В грязное окно был виден смазанный интерьер комнаты, где не было никакой мебели, кроме уродливого лежака, покрытого тряпками. На лежаке сидел громадный мужик в трусах и майке. Одной рукой он держал за ошейник дога, а другой — полураздетую девушку. Он зажал ей шею сгибом локтя.

— Задушит, — закричал я пожарнику, — делать надо что–то!

Тот не ответил. Он, как ни странно, почти не обратил на меня внимания, видно принял за мента. Он что–то подтягивал за матерчатый тросик, и посмотрев вниз, я увидел, что это шланг с блестящим наконечником.

Парень, как я понимаю, быстро сообразил, что в доме не ладно, и что виной тому не пожар. И принял решение с присущей пожарным прямотой. Он взял в руку наконечник, привычно перекинув шланг через плечо, левой рукой снял с пояса пожарный топорик, вышиб стекло и направил в окно струю воды.

Это была мощная струя, она заткнула пасть беснующемуся догу и свалила мужика на спину. Девчонку он выпустил, она упала на пол. Из соседней комнаты показалась старушка в черном платье, махающая сухой ручкой, как бабушка–смерть, потерявшая косу.

— Ну что ж, — обернулся ко мне пожарный, перекрывая воду. Иди, работай. Я отсюда, если что, подмогну.

Он явно принял меня за мента. Но это для меня уже не имело значение. Я впрыгнул в комнату, залихватски вытащил пистолет и направил его на старушку:

— Где вторая девочка?! — заорал я.

Ошеломленная бабка показала ручонкой себе за спину. Я отпихнул ее, ворвался во вторую комнату и увидел, что девчонка совершенно обнажена и прикована наручниками к батарее отопления.

— Посиди тут, скоро освобожу, — сказал я, возвращаясь на основное место драмы, где мужик уже очухался, да и пес подозрительно быстро пришел в себя.

Мужик встал, я выпалил из своего идиотского пистолета, забыв прикрыть лицо…

Ессентуки, май, второй год перестройки

Кинга затрубила, распахнула пятисоткилограммовые шипастые двери, удивительно легко для своей пятитонной туши сошла с прицепа и побежала по полю. Толстая цепь беспомощно волочилась за ее правой задней ногой.

Слониха бежала целеустремленно, около вагончика бухгалтерии, посреди зоозала, остановилась, будто вспомнила что–то, помахала хоботом и начала отчаянно чесаться о вагончик. Из бухгалтерии раздался отчаянный крик Татьяны Леонтьевны, жены директора.

…Буквально пять дней назад директор вызвал меня. Я зашел, как был, в грязной спецовке, сапогах, пахнувших навозом, держа в левой руке верхонки.

— Садитесь, — вежливо сказал директор, — есть серьезный разговор. — Я аккуратно сел на краешек стула, сделал внимательное лицо. В этом зверинце я держал себя отчужденно, почти не общался ни с кем, кроме зоотехника. Отношения же с директором ограничивались утренним приветствием.

Когда я устраивался на работу, я пояснил отсутствие трудовой последней отсидкой. Предъявил паспорт, военный билет, справку об освобождении. Справку он изучил внимательно, оформил меня с двухмесячным испытательным сроком, ни о чем не спросил, Под жилье мне выделили нищую комнатушку в фасадном вагоне; крыша там отчаянно текла, но я был там один, в отличие от жилых вагонов, где рабочие жили по трое–четверо. Поэтому, несмотря на отсутствие комфорта, я был доволен.

— Вам не надоело убирать говно? — начал директор, испытующе смотря на меня.

— Я знал, на что шел…

— А что если я предложу вам должность своего заместителя по зооветеринарной работе? Такой должности у нас нет, но я ее введу в штатное расписание.

— Простите, но мое нынешнее положение устраивает меня.

Директор изобразил на своем маловыразительном лице удивление:

— Оклад всего на шестьдесят рублей меньше, чем у меня.

— Вы, наверное, догадываетесь, что я не стеснен материально.

— Что же тогда вас заставляет трудиться простым работягой за нищенскую плату?

— Я же говорил вам при трудоустройстве. После тюрьмы отношение ко мне в городе настороженное, вернуться в редакцию мне пока сложно. Вот я и решил некоторое время потрудиться в нейтральной организации, в нейтральной должности. Жилье бесплатное, интересный маршрут, необременительная работа, если относиться к ней добросовестно…

— Послушайте, — начал директор подход с другого конца. Он явно был несколько ошарашен моим отказом. — Мне очень не хватает грамотного порядочного помощника. Все эти алкаши, вы же сами видите… А Филиппыч, хоть и не алкаш, но толку от него мало. Сачок и болтун. У меня большие планы, вы же слышали, что мы строим новый цирк. Фирменные вагоны, зооклетки, модерновый фасад. — Он протянул мне эскиз новой конструкции, действительно впечатляющий. — А я прикован к зооцирку, хотя надо чаще быть на заводе, где выполняется заказ. Металл доставать, фанеру, декоративные элементы — все. А тут в командировку боишься уехать.

— Мне очень приятно ваше доверие, — сказал я проникновенно, — но для этого вовсе не обязательно обременять меня руководящим чином. Я и без того готов подменять вас на время командировок.

— Ну, знаете. Это как–то не принято. Да и не имею я права оставлять за себя простого рабочего. Я вот в отпуске три года не был — не на кого хозяйство оставить. Нет, надо, чтоб вы были при должности. Да и главк не одобрит, я же туда сообщаю, кто за меня остается.

— Ну, а что хорошего, если за вас останется бывший зэк?

— Кто об этом знает? Достаточно, что вы с дипломом, я же ваш военный билет видел, там сказано, что вы закончили университет.

Он был настолько настойчив и убедителен, что я имел глупость согласиться. И в тот же день он улизнул в командировку, оставив меня за директора, через сутки надо было начинать переезд, а в этом деле у меня совершенно не было опыта.

После того, как вывесили приказ, я получил некоторое удовольствие, глядя на рожи главных инженеров, коммерческих директоров, администраторов и прочей швали. Особенно меня умилила Тося: она восприняла решение директора за откровение свыше, и в тот же вечер прибежала ко мне с докладом на пьяницу–электрика, двух шоферов и бедного Жору, который как–то неосторожно провел в вагончик девицу.

И вот, не успели мы закончить переезд, только зоозал построили, а склады и жилье были еще в пути, как случилась беда — выскочила из своего фургона слониха, грозная Кинга, покалечившая за свои тридцать лет немало людей.

Зоозал строится просто: зооклетки с животными выставляются так, чтобы они образовали прямоугольник. Спереди этого прямоугольника ставятся фасадные вагоны, средний из которых — вход с будкой контролера, правый и левый — кассы и кабинеты (в одном из таких фасадных вагончиков и находилась моя каморка). Задняя же часть прямоугольника закрывается слоновозом. Потом все клетки спереди огораживаются переносными, метровой высоты барьерами и зверинец готов к приему посетителей.

Так вот, на счастье, зоозал был уже построен и Кинге некуда было убежать. Единственная дыра — рядом с ее фургоном (через нее обычно заезжает водовозка мыть животных и заполнять бассейн белого медведя) — пока ее внимания не привлекла. А я уже послал рабочего к шоферам, чтоб до приезда пожарников и эту дыру перегородили какой–нибудь машиной. Тем временем Кинга, облюбовав вагончик бухгалтерии, плотно прижалась к нему боком и стала чесаться, как это делают свиньи у забора. Вагончик, естественно, затрещал и затрясся, а жена шефа от ужаса завыла.

Орала она классно, но Кинга внимания не обращала — чесалась. Похоже, эти визги ее даже забавляли, возможно, они напоминали ей родные джунгли и крик каких–нибудь экзотических обезьян или птиц. Вагончик ходил ходуном, Татьяна Леонтьевна чувствовала себя там, скорей всего, как в утлом суденышке во время шторма… Потом, когда все кончилось, я пытался узнать — не ощущала ли она приступов морской болезни, но «бух» обиделась и долго со мной не разговаривала.