Сказки нового Хельхейма - Фрай Макс

Ева гасит седьмую уже сигарету и подходит к холсту – даже не серому, цвета отсутствия цвета, испещрённому мелкими бледными точками, пятнами, кляксами; если долго смотреть, не моргая, кажется, что они начинают дёргаться и мельтешить.

Ева, никуда не денешься, реалист. Поэтому лишившись своих чудесных видений, она рисует их отсутствие. Наступившую невозможность картин под закрытыми веками. Невыносимую пустоту.

Никуда не годится, – говорит себе Ева, глядя на бледные пятна. – Цвет я, вроде, поймала. Но это должна быть не грязь, а свет.

– Полный список застрявших во Тьме за Воротами готов и дважды перепроверен, – говорит Таис Михайловна. – Имена, фамилии, прозвища, тамошние адреса, информация о семье, работе, привычках; словом, всё, что я за сутки смогла разузнать. На самом деле, не очень страшная цифра, я думала, будет больше. Их двести девяносто четыре. В ста восьми городах.

– Хренассе «не очень страшная»! – подаёт голос Георгий. – Что у тебя тогда страшное, мать?

– Из тысяча восемнадцати, – напоминает Таис Михайловна. – Могло быть гораздо хуже, я это хочу сказать.

– Это да, – вздыхает Георгий. – Что бы ни случилось во Тьме за Воротами, всегда выясняется, что могло быть гораздо хуже. На то и Тьма.

– Сидов сейчас, сама знаешь, мало, – говорит Даха. – Со мной сорок пять. Мы-то, конечно, сходим столько раз, сколько надо, это не обсуждается. Но тем, кто застрял за Воротами, не позавидуешь. Некоторым очень долго придётся ждать.

У Дахи рыжие косы вокруг головы короной и такие же рыжие брови вразлёт, круглое лицо совсем юной девчонки, тёплая как южный ветер улыбка и самый тяжёлый в Ирали взгляд. Даха – Опора сидов, что-то среднее между профсоюзным лидером, верховной жрицей и всеобщей старшей сестрой. У сидов вообще-то нет иерархии, какая может быть иерархия у вольных бродяг. Но опора нужна даже сидам; собственно, в первую очередь им. Помощь, совет, утешение, информация, комната с завтраком, чтобы чёрную полосу переждать, дружеские объятия, сила, или подсказка, где её взять. А что нужно, то всегда появляется, поэтому среди сидов в любом поколении непременно находится тот, кто захочет и сможет стать всем опорой. Сейчас это Даха, а перед ней очень долго был Бессмертный Люсьен. На самом деле он в итоге всё-таки умер, но перед этим прожил лет пятьсот; ну, с сидами ещё и не такое бывает. Они всё-таки очень странные. Причём обычно никто из них сам не знает заранее, какой сюрприз завтра преподнесёт.

– Долго ждать лучше, чем никогда не дождаться, – отвечает Таис Михайловна. – А вернуть домой из Тьмы хоть полсотни пропавших лучше, чем не вернуть никого.

– Да это понятно, – нетерпеливо кивает Даха. – Дядя Люсьен примерно то же самое говорил, когда рассказывал, как было, когда закрылись Ворота из-за большой войны. Он тогда из Тьмы восьмерых самолично вытащил. И другие сиды примерно по столько же. Но многих забрать не успели. Триста четырнадцать человек. Просто на большой войне люди гибнут гораздо быстрее, чем успеваешь их уводить.

– Ну, в этом смысле сейчас полегче, – улыбается Таис Михайловна. – Счастливчики мы. И уходящие наши в шёлковых рубашках с драгоценными запонками родились. Нынче бомбы во Тьме не падают, на улицах не стреляют, даже не дерутся особо, спокойная тихая жизнь. Лишь бы никто прежде времени от тоски не повесился, утратив свой подлинный смысл. Но наши уходящие – люди крепкие. Как-нибудь и без смысла до прихода подмоги продержатся, я верю в них. Короче, что толку гадать заранее, скольких мы успеем спасти. Действуйте, и пусть пламя Ирали сделает лёгкими ваши пути. – И добавляет, стукнув в сердцах кулаком по колену так сильно, что к вечеру будет синяк: – Как же досадно, что сидом можно только родиться, а научиться, хоть тресни, нельзя! Что это нечестно, как всякая лотерея – ладно, можно как-нибудь пережить. Худо, что не получится набрать добровольцев и по-быстрому их обучить.

Это правда. Сидами не становятся, а рождаются, и повлиять на это человеческой волей нельзя. Известно, что сиды рождаются только в тех семьях, где есть уходящие, но даже с этим полной ясности нет. Считается, будто у любой уходящей матери ребёнок обязательно станет сидом, но для проверки этого правила не хватает живых примеров: уходящие женщины за редчайшими исключениями остаются бездетными в обеих жизнях – и здесь, и во Тьме. У уходящих мужчин дети появляются чаще, но обычно не сиды, а такие же люди, как все. Однако потом, через несколько поколений у их потомков вполне может родиться сид. Известны отдельные случаи, когда сиды рождались не у самого уходящего, а у его брата, или сестры. В общем, всё сложно с сидами, заранее не угадаешь; недаром, когда в семье уходящего ждут ребёнка, особо азартные друзья и соседи бестактно заключают пари.

– Досадно – не то слово! – подхватывает Даха. – Сама часто об этом думаю. Сидов никогда много не было, но чтобы как сейчас, меньше полусотни – не дело совсем. То ли мы в последнее время что-то не то из Тьмы в Ирали приносим, то ли свои пути некрасиво прокладываем, то ли просто случайно так вышло, поди пойми.

– Случайностей не бывает, – говорит ей Георгий. – Но дело не в том, что мы, сами того не ведая, натворили каких-то бед. Просто такая уж сейчас у нашего мира интенция – центробежная. Ирали постепенно удаляется от Тьмы за Воротами, связи с соседями рушатся, сиды становятся не особо нужны. Нормальное развитие ситуации. Наш мир уже давно овеществляется силой пламени джиннов. Можем себе позволить окончательно отделиться от породившей нас Тьмы.

Если уж Георгий в кои-то веки что-то решил объяснить, его надо внимательно слушать. Сиды достоинствами не меряются, но если спросить, любой из них скажет: «Георгий у нас круче всех». Потому что Георгий, во-первых, учёный, профессор кафедры Физики Тьмы, что само по себе достижение, а для сида – вообще немыслимое. Дело не в том, что сиды глупее других, просто они непоседы, ходят во Тьму за Воротами и обратно в основном развлечения ради, чтобы стало ещё интереснее жить. Какая там диссертация, они и школу-то не всегда успевают закончить и нигде потом не работают, потому что сид – это и есть профессия, образ жизни, собственно жизнь. Но Георгий как-то всё успевает. У него, что для сида дело совершенно немыслимое, есть не только научная работа на кафедре, но даже жена, дом и сад. При этом во Тьму за Воротами он ходит почти так же часто, как остальные, правда, не столько в поисках приключений, сколько ради тамошних книг. Вернее, не ходит, а ездит: Георгию единственному за всю историю сидов Ирали однажды удалось пригнать из Тьмы грузовик. Сказал, затем и нужна наука, чтобы её применять на практике; это как раз была тема его докторской диссертации – как подчинить человеческой воле большую массу неживой материи Тьмы. С тех пор прошло уже лет пятнадцать, а Георгий по-прежнему гоняет во Тьму за Ворота, как перевозчик в дальний квартал. Правда месяц назад, грузовик сломался, но Юри вроде обещал его починить.

В общем, все замирают в ожидании продолжения. Но Георгий неожиданно заключает:

– Ну, это сейчас неважно, не для того собрались. Я только затем сказал, чтобы ты не изводилась, гадая, что мы делаем не так.

– Ладно, – улыбается Даха, – изводиться не буду. Давайте решим, с чего начинать.

– Начинать лучше с того, что попроще. Лёгкий успех на старте совершенно точно не повредит, – говорит Георгий.

– «Попроще»? – хмурится Таис Михайловна. – Ну так проще всего вообще никуда не ходить.

– Так вопрос не стоит, – смеётся Георгий. – Ну ты чего? Просто у каждого из нас есть свои любимые тропы, на которых никогда не бывает проблем – вроде моей старой библиотечной дороги, или шоссе с диковинным именем «Е двадцать восемь», куда по привычке всегда выезжает мой грузовик.

Все сиды согласно кивают. Любимые тропы никогда не подводят, даже если ты не в силе и не в настроении, а такое бывает с любым. Проложить новый маршрут потенциально способен, в принципе, каждый, но не всегда, а только в момент высокого вдохновения. Но сейчас-то не та ситуация, чтобы сидеть и ждать, пока наступит такой момент.