До тебя (ЛП) - Манн Марни

― Ответь мне, ― прошептала я.

― Билли… Я не могу.

Я тут же услышала крик.

Только не была уверена, что он был мой.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

ХАНИ

ВЕСНА 1984

Хани помнила, как смотрела на руки доктора, когда он был в ее палате, но не могла вспомнить ничего золотого или блестящего, что привлекло бы ее внимание. Конечно, она также не узнала доктора, когда он впервые вошел. И теперь, оглядываясь назад, несколько других событий того утра были расплывчатыми. Это была важная деталь, которую она упустила. Которая изменила все. И все же она не могла понять, почему он пригласил ее на свидание, если он женат. Неужели он думает, что она шлюха и даст ему то, чего не даст его жена? Или, может быть, он думает, что она настолько благодарна за все, что он сделал, что не обратит внимания на его кольцо?

Она была слишком растеряна, чтобы сделать вывод, поэтому повернула голову вправо, посмотрела на Валентайн с другой стороны кровати и спросила:

― Что мне делать?

― Либо перезвони ему и отмени встречу, либо жди, когда он появится завтра вечером, чтобы сделать это лично.

Эндрю был в больнице, и, судя по звукам из телефонного звонка, там было очень оживленно. Если бы она и оставила сообщение, то не знала, какова вероятность, что он его получит.

― Я просто подожду до завтра, ― ответила Хани, надавливая на разрез. ― И после того, как он появится, думаю, что захлопну дверь у него перед носом.

― Пожалуйста, сначала пни его по яйцам.

― Не смеши меня, мне больно. ― Хани закрыла глаза, и ей вспомнилось, как Эндрю улыбался ей. ― Фу, он такой милый.

― Есть гораздо симпатичнее. ― Она потянулась к руке Хани и обхватила ее своей. ― Перестань думать о нем. Он того не стоит. Я обещаю, ты найдешь того, кто этого достоин.

В прошлом Хани говорила то же самое Валентайн. Именно так поступали лучшие друзья в подобных ситуациях. Это не означало, что Хани перестанет думать о докторе или что она так легко сможет выбросить его из головы. Шли часы, и она поняла, что это невозможно. Эндрю ― это все, о чем она думала, пока не легла спать, и снова, пока была в автоинспекции на следующий день. Когда Хани вернулась в свою квартиру после работы, она переоделась в джинсы и обычную рубашку без рукавов. Она расплела свои длинные волосы и подравняла челку, а затем подкрасилась, прежде чем лечь на диван и ждать его.

Было без нескольких минут семь, когда в дверь позвонили. По телевизору шел фильм, и глаза Хани были устремлены на экран, но она не видела ни одной сцены. Она была слишком занята тем, что собиралась сказать. Ее сердце колотилось, когда она встала, а ноги покалывало, когда шла по полу. Металлическая ручка была скользкой, когда девушка обхватила ее потной рукой. На секунду Хани закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем медленно открыть дверь. Эндрю стоял с другой стороны, держа в руках букет роз. Пышный красный цвет цветов сразу же привлек внимание Хани, но не раньше, чем она долго смотрела на Эндрю. На игривость в его глазах и озорную усмешку.

― Ты прекрасно выглядишь, Хани.

Было в нем что-то такое, чем она никак не могла насытиться. Она чувствовала это в последние два раза, когда видела его. И, глядя на него, поняла, что это была его доброта. Хани чувствовала это даже с того места, где стояла. Ее желудок был похож на засорившуюся раковину, наполненную разочарованием и ужасом. Особенно, когда он протянул цветы в ее сторону, и она перевела взгляд на его руку.

На золотое кольцо вокруг его пальца. Валентайн была права. И от этого ее затошнило.

Хани еще несколько секунд смотрела на его кольцо, просто чтобы убедиться, а затем посмотрела на него и сказала:

― Я не встречаюсь с женатыми мужчинами, Эндрю. Пожалуйста, никогда больше не звони мне. ― Она вернулась в дом, оставив его на пороге, и закрыла дверь. Не имея сил идти в свою комнату, прижалась спиной к двери и медленно сползла вниз, пока ее задница не оказалась на полу.

В груди у нее было невыносимо тесно, и в животе были те же ощущения.

Однажды он исцелил ее.

А теперь ей казалось, что он разрывает эти швы.

ПЯТНАДЦАТЬ

ДЖАРЕД

Я точно знал, как выглядит ужас. И когда смотрел на Билли, я смотрел ему прямо в лицо. Но это была ситуация, которую я не мог исправить; не мог безопасно вытащить нас из самолета, пока он не приземлится. Не мог помочь пилотам приземлиться. Не мог починить двигатель. Я ничего не мог сделать, кроме как держать ее в спокойствии и защищать, на сколько это было возможно, убеждаясь, что у нас есть все шансы выжить. Что бы это ни было, черт возьми. И не зная этого, я не мог ответить на вопрос Билли. Не мог сказать ей, что с ней все будет в порядке. Не думаю, что пилот мог сказать нам это. Он тщательно подбирал слова во время объявления, используя такой тон, чтобы не вызвать еще бо́льшую тревогу. Я не мог полагаться на получение новостей от него или стюардесс. С этого момента они будут нечастыми и отфильтрованными. Я должен был следовать своей интуиции, своим инстинктам, своему сорокасемилетнему жизненному опыту.

― Посмотри на меня, ― сказал я Билли. Теперь она сжимала меня обеими руками. Все, что ей нужно было сделать, это посмотреть вверх. И она посмотрела. ― Ты пристегнула ремень безопасности?

Я знал, что она это сделала. Я уже проверил. Но Билли была парализована, а мне нужно было, чтобы она двигалась. Мне нужно было переключить ее внимание, даже если бы это было всего на пару секунд. Ее сердцу тоже нужно было отдохнуть от страха.

Она посмотрела вниз, турбулентность заставила ее подпрыгнуть, а затем перевела взгляд снова на меня. Из ее глаз потекли слезы.

― Да.

― Мне нужно, чтобы ты выслушала меня, Билли. ― Я пытался удержать равновесие, пока самолет катапультировался вперед, рикошетя от воздушных ям.

― Я не могу. ― Ее губы дрожали, грудь тяжело вздымалась. ― Я схожу с ума, Джаред. Совершенно схожу с ума.

Самолет дернулся в сторону, и Билли врезалась мне в плечо. Я немедленно поднял подлокотник, который был между нами и обвила рукой ее спину, прижимая наши бедра друг к другу. Я притянул ее как можно ближе.

― Если нужно, соври мне, ― рыдала она, глядя на меня. ― Просто скажи мне, что все будет хорошо.

Я сжал ее так крепко, как только мог, и сказал единственное, что я мог ей пообещать:

― Я не отпущу тебя.

ШЕСТНАДЦАТЬ

ХАНИ

ВЕСНА 1984

― Хани, ― сказал Эндрю, постучав. ― Пожалуйста, открой дверь, и я все объясню.

Хани не двигалась с места, поэтому чувствовала, как дерево вибрирует позади нее каждый раз, когда Эндрю ударял по нему костяшками пальцев. И она не ответила, потому что не знала, что можно объяснить. На нем было обручальное кольцо, и он даже не пытался скрыть его, что усугубляло ситуацию.

Она закрыла глаза, ее тушь потекла.

― Просто уходи, Эндрю. Мне нечего сказать.

Она услышала стук, и ей показалось, что Эндрю приложил руку к двери.

― Ты ошибаешься. Мне так много нужно сказать. ― Он сделал паузу. ― Пожалуйста, не заставляй меня выкладывать все это на улице.

У Хани были чрезвычайно любопытные соседи. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то из них подслушал и посплетничал об этом.

― Если тебе не понравится то, что я хочу сказать, ты можешь вышвырнуть меня, ― сказал он.

Хани не знала, было ли это из любопытства или из страха, что кто-то услышит его, но она встала с пола и открыла дверь.

― Две минуты. Это все, ― сказала она ему, держа ее достаточно широко, чтобы он мог войти. Эндрю вошел в прихожую, положил розы на столик у лестницы и посмотрел на свою левую руку. Он держал её перед собой, вытянув пальцы, кольцо сияло в свете лампы над головой.

― Я знаю, как это выглядит. ― Наконец он взглянул на нее. ― Ты имеешь полное право чувствовать то, что чувствуешь.