Сделано в Швеции - Андерс Рослунд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– You stay put![16]
Рука замерла, но ненадолго, инкассатор все-таки сунул ее в карман, что-то вытащил.
– My children! Look! Pictures. Please. Please![17]
Два фото в бумажнике.
– My oldest. Не is eleven. Look![18]
Мальчик на гравийной футбольной площадке. Худенький, бледный. Под мышкой мяч. Волосы потные, застенчиво улыбается, бело-голубые футбольные гетры сползли.
– And this… please please look… this is… he is seven. Seven![19]
Столовая или гостиная, видимо, праздник дня рождения; масса детей, все нарядные, сидят за столом, на белой скатерти – большой торт. Мальчик наклоняется задуть свечи, два передних зуба у него отсутствуют.
– My hoys, please, two sons, look, look, brothers… [20]
– Turn around[21].
Лео выхватил поблекшие фотографии, бросил на пол.
– Two boys, my boys… please!
– Turn around! On stomach! And stay![22]
* * *Винсент вел резиновую лодку по спокойной глади озера Древвикен. Еще один широкий разворот, рука на руле двухтактного мотора, слева он видел свет за опушкой леса – это Фарста, а темнота впереди – Шёндальский пляж. Он заглушил мотор, лодка по инерции скользила к мосткам. Выпрыгнув на сушу, он толкнул лодку в камыши. На последних километрах ему казалось, он опаздывает.
Только сейчас он понял, почему Лео выбрал это место. Бухточка защищенная, с купальней, давно закрытой на зиму, когда-то их мать работала там с детьми-инвалидами его возраста, одни передвигались в креслах на колесах, другие без.
Медленно покачиваясь, он стоял на длинных дощатых мостках. Поблизости были вторые мостки, короче и куда старше, и ему вспомнилось лето, когда Лео учил его плавать. Здесь, у Пристани, как они говорили. Лео обещал братишке особый значок (существовавший в единственном экземпляре), если он сумеет проплыть десять метров, разделяющие старые и новые мостки. Винсент колотил по воде руками и ногами и однажды вечером, когда остальные разошлись по домам, сумел одолеть всю дистанцию, ни разу не коснувшись ногой дна. Лео наградил его аплодисментами и вручил значок – большой, деревянный, с резной надписью.
Его покачивало вверх-вниз, одна доска прогибалась чуть слишком, новые мостки тоже старели. В эту самую доску он вцепился после самого последнего гребка, точно так же, как раньше хватался за руку Лео, чтобы не погрузиться в холод. Голос Лео все время был рядом, велел ему сосредоточиться на очередном гребке, не на том, что он видел и чувствовал, только на очередном гребке.
Им пора уже быть здесь. Жаль, что он не с ними. Неизвестность – вот что хуже всего.
Как плохо от него пахнет. Винсент чувствовал, как изо всех пор сочится запах, какого он никогда прежде не чуял, сильный, едкий, удушливый, – запах страха, не умещающегося внутри.
Он стал на коленки, наклонился к стеклянной глади ледяной воды, ополоснул лицо.
Автомат давил на спину, он поправил его. Лео дал ему оружие в коридоре, перед уходом, и, показывая, как снять с предохранителя и поставить на предохранитель, несколько раз повторил: если нет необходимости применить оружие, всегда держи его дулом вниз, – а потом крепко взял его за плечи: помни, Винсент, решаешь ты, а не оружие.
18:11.
Им пора быть на месте.
* * *Феликс мчался вниз по холму, через лес и коллективные сады, к машине. По узкой гравийной дорожке, затем по асфальтовой, немного пошире, пока не очутился у путепровода. Сердце у него только-только успокоилось, дыхание выравнивалось – и тут он услышал сирены.
Увидел синий огонь проблескового маячка.
– Винсент, ты где?
– Тут, у мостков. Жду.
Сотовый, который предполагалось задействовать лишь в чрезвычайных обстоятельствах.
– Их еще нет, – тихо сказал Винсент.
Вот они, чрезвычайные обстоятельства.
– Черт… Черт!
– Феликс?
– Черт!
– Феликс, в чем…
– Только что мимо меня проехала гребаная полиция! Через несколько минут они будут там, где ты!
* * *Винсент держал в руке сотовый с голосом Феликса. Страх нахлынул с еще большей силой, и запах тоже.
В этот миг он увидел и услышал.
Машина остановилась, лучи фар залили окна пляжных раздевалок.
И голоса. Громкие. Крикливые.
* * *Лео посмотрел на часы.
18:12.
У контрольной точки погони не было. Все еще оставалось время, чтобы вскрыть запертую дверь, отделявшую их от еще девяти миллионов крон. Он собирался выйти из машины, когда Яспер выволок инкассатора. Оба на пределе.
– Open! Or I shoot!
– I… can’t. I can’t![23]
Яспер впихнул дуло автомата инкассатору в рот.
– I shoot!
Инкассатор рухнул на колени, из глаз у него катились слезы.
– Please! Please please please please!
Яспер выдернул дуло у него изо рта, снял оружие с предохранителя, прицелился. Черный ботинок утонул в траве, когда он наклонился и крепко прижал приклад к плечу. Палец на спуске, глаза недостижимы.
* * *Винсент услышал выстрелы.
Не один. Не пять. Двадцать, а то и тридцать.
Он знал, что ему появляться нельзя. Грабителей должно быть только двое. Те, кого инкассаторы видели и о ком позднее сообщат.
Но Феликс позвонил. Полиция совсем близко. Выбора нет.
* * *Правое плечо отозвалось приятной болью. Дыхание вырывалось из груди судорожными толчками. Яспер выпустил в запертую дверь весь магазин, а на ней ни царапины. Он достал из жилета новый.
Потом услыхал во мраке шаги, все ближе.
Обернулся в ту сторону, автомат на изготовку, готовый пальнуть.
* * *Выхода нет – надо их предупредить. Винсент во весь дух мчался по мелкому песку, по траве, где они, бывало, стелили полотенца, мчался, пока не увидел очертания фургона, а рядом – Лео и Яспера.
* * *Яспер направил оружие в сторону приближающихся шагов.
Там лицо. Он уверен. Проступает из темноты. Он выстрелил.
* * *Лео тоже услышал шаги. Увидел, как Яспер целится в ту сторону, как жмет на спуск, и тут распознал что-то знакомое – манеру ставить ноги, движения торса. И просто понял.
Бросился вперед, обхватил рукой ствол Ясперова автомата, с силой рванул вверх.
* * *– Феликс позвонил, сказал… – шептал тот, кого Лео узнал, кто сейчас не должен быть здесь, кто мог сию минуту умереть, шептал, прижимаясь губами к уху Лео: —…полиция уже едет – они миновали контрольную точку!
Лео крепче обнял младшего брата.
Ты должен был остаться у мостков.
– Уходи.
Я мог тебя потерять.
– И готовь лодку.
Лео взглянул на Яспера и на по-прежнему запертую стальную дверь. Винсент никогда бы не нарушил приказ, если б не чрезвычайные обстоятельства.
– Leave, now[24], – приказал Лео.
Они израсходовали свои девять минут от Фарсты до Древвикена. Он позволил еще четыре. Больше времени не осталось.
– Now[25].
Сквозь ветви деревьев Яспер увидел голубоватый свет, все ближе. Магазин почти полон, тридцать пять патронов. Лео придется подождать. Он не уйдет, встретится с этими гадами лицом к лицу.
– Now! – крикнул Лео.
Яспер побежал, но не к лодке, сначала к инкассаторам, по очереди.
– We know your names, sharmuta [26].
Он сорвал бейджики с их курток. Имена, служебные номера.
– If you ever talk…[27]
* * *Трехметровая резиновая лодка скользила сквозь камыши. Лео на носу, Яспер в середине, Винсент на корме, держа в одной руке стартер мотора.
Дернул стартер. Ничего. Дернул второй раз. Опять безрезультатно.
– Ну давай, черт побери!
Скользкие пальцы никак не могли как следует ухватить шнур, а когда все же ухватили, он дернул шнур еще несколько раз – и опять безрезультатно.
– Блин, Винсент, дроссель! – рявкнул Лео.
Винсент до отказа вытащил квадратную кнопку, затем резко дернул стартер.
И мотор заработал.
Лео взглянул на младшего брата. Он всегда был такой маленький, но только что сам принял решение, не подчинился приказу, оставил свой пост, чтобы предупредить их. На скалистом берегу за спиной виднелись голубые проблески света, прямо-таки красивые на фоне темноты, скоро они отступят вдаль, лодка выйдет на открытую воду и исчезнет во мраке.
5
Джон Бронкс прислонился головой к большому окну. Стекло приятно холодило лоб. Листва тощих, недавно высаженных в ряд деревьев во внутреннем дворе Полицейского управления успела из желтой стать красной, а теперь и вовсе побурела и сыпалась наземь.
Без десяти семь, вечер пятницы.
За окном не очень-то оживленно, да и здесь тоже.
Надо бы пойти домой.
Может, он и пойдет, попозже.
Джон прошел на кухоньку, расположенную посредине коридора, поставил на конфорку кастрюльку, а затем вылил кипяток в одну из больших фарфоровых кружек, купленных кем-то и оставленных здесь, приготовил “серебряный чаек”. Он всегда так делал. Лишь в нескольких офисах еще горел свет: у Карлстрёма, через четыре двери отсюда, и в конце коридора, у комиссара уголовной полиции, который собирался вскоре уйти на пенсию, слушал музыку шестидесятых и спал на коричневом вельветовом диване. Бронкс вовсе не хотел кончить таким манером, ночевать на работе, избегая черной дыры одиночества, которая неудержимо тебя затягивала; он находился здесь по совершенно другой причине. Ему прятаться незачем. Просто он любил уходить домой, когда чувствовал, что заслужил, когда давал себе увольнительную.
