Великая Октябрьская - Юрий Александрович Поляков

Большевики России усиливали работу среди угнетенных народов, сплачивая их под лозунгом пролетарского интернационализма, поднимая на борьбу против русских и местных эксплуататоров, за национальное и социальное освобождение. Большевистская партия отстаивала право наций на свободное отделение и на образование самостоятельного государства.

«Лишь признание пролетариатом права наций на отделение обеспечивает полную солидарность рабочих разных наций и способствует действительно демократическому сближению наций», — говорилось в резолюции Апрельской конференции по национальному вопросу{23}.

Революционно-демократическое национальное движение росло и ширилось. Оно расшатывало устои буржуазно-помещичьего строя, приближая победу социалистической революции.

Одним из важнейших участков революционной борьбы была армия, в которой находились миллионы рабочих и крестьян. Солдаты, проникнутые глубокой ненавистью к войне, жаждали ее скорейшего прекращения.

Солдатская масса, состоявшая в подавляющем большинстве из крестьян, с сочувствием следила за борьбой сельских тружеников с помещиками, требовала скорейшего решения вопроса о земле.

Неумолимая действительность заставляла солдат освобождаться от оборонческих иллюзий. Они начинали все яснее понимать, что на их крови и страданиях наживаются толстосумы, что война не нужна народу и она по-прежнему остается империалистической.

Командующие фронтами, съехавшиеся на совещание в мае 1917 г., единодушно признавали, что солдаты не хотят воевать, думают о мире и земле.

Генерал А. А. Брусилов, который командовал тогда Юго-Западным фронтом, рассказывал, что он долго убеждал один из полков, отказывавшийся идти в наступление, Брусилову сказали, что дадут письменный ответ. Через несколько минут перед ним появился плакат: «Мир во что бы то пи стало, долой войну…»

Брусилову вторил командующий Северным фронтом генерал Драгомиров: «Господствующее настроение в армии — жажда мира».

Буржуазия при активной помощи соглашательских партий отчаянно боролась за армию. На фронт выезжали лучшие буржуазные ораторы, для солдат выпускались тучи листовок, 150 армейских газет вели повседневную пропаганду, доказывая необходимость продолжения войны.

Но побеждало слово большевистской правды. Тысячи коммунистов (к июню 1917 г. в армии их было 26 тыс.) развертывали работу среди солдат на всем протяжении фронта — от Балтики до Черного моря, на Кавказе, в тыловых гарнизонах.

Армейские коммунисты были такими же солдатами или младшими офицерами, как миллионы других. Они делили с солдатами все тяготы военной службы, знали их думы и чаяния. В сыром окопе, в безрадостной госпитальной палате, в прокуренной теплушке вели они жаркие и задушевные беседы.

До дыр зачитывали на фронте большевистские газеты— «Правду», «Солдатскую правду», «Окопную правду». Для того чтобы обеспечить выпуск этих газет, солдаты не жалели последней копейки, отдавали медали, обручальные кольца и нательные кресты.

Работой большевиков в армии руководили стойкие ленинцы, талантливые организаторы, бесстрашные революционеры. Во Всероссийское центральное бюро военных организаций входили В. А. Антонов-Овсеенко, М. С. Кедров, Н. В. Крыленко, К. А. Мехоношин, В. И. Невский, Н. И. Подвойский, Е. Ф. Розмирович и др. Видные деятели большевистской партии вели работу непосредственно на фронтах, например на Западном фронте деятельностью большевиков руководили А. Ф. Мясников и М. В. Фрунзе.

Солдаты сплачивались под большевистскими лозунгами, вливались в могучую политическую армию, готовившуюся штурмовать капитал. «В армиях вызревший гнев плавился и вскипал, как вода в роднике, выметываемая глубинными ключами», — писал Михаил Шолохов{24}.

Во главе революционного движения выступал героический пролетариат России. Рабочие не прекращали упорной стачечной борьбы с капиталистами, шли в первых рядах во время всех политических выступлений, воодушевляли своим революционным примером крестьян и солдат, показывали образцы энергии и инициативы, всемерно повышали свою организованность и укрепляли сплоченность.

Сразу после Февральской революции, с первых дней марта, рабочие ряда фабрик и заводов явочным порядком ввели 8-часовой рабочий день. К этому призывали большевики. В Петрограде одними из первых осуществили эту меру путиловцы, ижорцы, рабочие Металлического, Кабельного, Трубного заводов. 8 марта рабочие московского завода Михельсона (ныне завод им. Владимира Ильича) на общезаводском митинге приняли решение: «Мы вводим 8-часовой рабочий день с 17 марта и требуем от Совета рабочих депутатов вынести резолюцию о его введении, а Временное правительство поставить свой штемпель»{25}.

Вслед за михельсоновцами ввели 8-часовую смену их соседи с завода Бромлея (ныне — «Красный пролетарий»), 13 марта — рабочие завода «Гужона» (ныне «Серп и молот»). К 18 марта большинство крупных предприятий Басманного и Рогожского районов, треть всех заводов и фабрик Пресни работали по восемь часов в смену.

В марте — апреле на большинстве предприятий России рабочие добились 8-часовой смены, закрепив этот успех при помощи Советов.

В мае 1917 г. во всех концах страны прошли стачки: рабочие требовали улучшения экономического положения. В июне число забастовок увеличилось. Забастовали 20 тыс. рабочих Сормовского завода, за ними начали стачку металлисты Москвы и Московской области. Ожесточенные классовые схватки разыгрывались в Донбассе, Баку, нарастало стачечное движение на Урале, все активнее включались в борьбу железнодорожники Москвы и Петрограда.

Буржуазия оказывала рабочим упорное сопротивление, сама наступала на права рабочего класса, усиливала экономическое давление. Она хотела дезорганизовать пролетариат, ослабить его революционную волю. Локаут — это зловещее слово летом 1917 г. слышалось в рабочих кварталах. Капиталисты закрывали предприятия, выбрасывая рабочих на улицу.

108 заводов было закрыто в мае, 125 — в июне, 206 — в июле. 95 тыс. рабочих потеряли работу. Чего добивалась буржуазия? Об этом с поразительным цинизмом сказал крупнейший промышленник П. Рябушинский. Настанет момент, предсказывал этот миллионер, владелец банков, текстильных и многих иных предприятий, когда «костлявая рука голода и народной нищеты схватит за горло друзей народа, членов разных комитетов и советов».

В этих условиях борьба между пролетариатом и капиталистами становилась все более острой.

Рабочие не ограничивались экономическими требованиями: они выдвигали политические, активно участвовали в деятельности Советов, отстаивали лозунг передачи всей власти Советам.

Быстро восстанавливались закрытые ранее царским правительством профсоюзы, создавались новые профессиональные организации. На Всероссийской конференции профессиональных союзов (конец июня) было представлено 976 союзов, объединявших около полутора миллионов человек. Свыше 400 тыс. человек насчитывал профсоюз металлистов, 240 тыс. — текстильщиков, 128 тыс. — торгово-промышленных служащих.

В деле повышения организованности и сплоченности рабочего класса большое значение имело создание фабрично-заводских комитетов (фабзавкомов). Фабзавкомы — боевые классовые организации пролетариата — стали возникать в дни Февральской революции. Они избирались рабочими предприятия независимо от профессии, т. е. не по профессиональному, а по производственному принципу. Фабзавкомы ведали самыми различными сторонами жизни завода или фабрики, рабочего коллектива. Они осуществляли связи с Советами, занимались вопросами снабжения, введения 8-часового рабочего дня, налаживали охрану предприятий.

30 мая открылась конференция фабзавкомов Петрограда. Эта конференция, писала «Правда», подчеркивая роль рабочей инициативы, «вызвана жизненной необходимостью, она выросла с, низов», она задумана и организована самими рабочими». Конференция избрала Центральный совет фабзавкомов Петрограда, который до октября 1917 г. фактически выполнял функции общероссийского центра.

Под руководством фабзавкомов на заводах проводился рабочий контроль