Главная ветвь - Леонид Резников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Евгений задрал голову и посмотрел в указанном направлении. Сначала он ничего не увидел, но потом в остатках желтой листвы, на нижней толстой ветке, различил небольшое темное пятно и две светящиеся бусины кошачьих глаз.
– Дяденька, вы не достанете его, а? – и, видя сомнение в глазах Евгения, жалобно, просительным тоном протянула: – Ну, пожа-алуйста.
– О-хо-хо, – Евгений еще раз посмотрел на дерево, потом на девочку.
Лезть на дерево ему совершенно не хотелось, но ведь эта пигалица явно не оставит его в покое.
Нехотя стянув куртку, Евгений забрался на спинку скамейки, упираясь в ствол липы руками. Котенок теперь был в метре над ним и чуть ближе к стволу. Он всем телом прижался к ветке, поджал хвост и круглыми глазами наблюдал за Евгением.
– Кис, кис, кис, – позвал тот, протягивая руку к котенку. Котенок отодвинулся чуть назад, распластался на ветке, вытянув шею, и еще больше округлил глаза. – Иди сюда, киса!
Евгений привстал на носочки и, дотянувшись пальцами до ветки, дернул ее. Ветка закачалась. На Евгения посыпались листья и мелкие веточки. Котенок вцепился в ветку острыми коготками и втянул голову, а девочка серебристо засмеялась, прикрывая грязной ладошкой рот.
– Очень смешно, – буркнул Евгений, стряхивая с волос сор. – Ну-ка, черный, давай слазь! – Он опять дотянулся до ветки и потряс ее. Котенок начал сползать вбок, судорожно пытаясь удержаться на ходящей ходуном ветке.
– Ой, дяденька, осторожней! – испугалась Света.
– Может, тогда сама попробуешь? – зло спросил Евгений, оборачиваясь к девочке и продолжая изо всех сил трясти ветку.
Стоять на носочках на узкой доске было неудобно.
– Ой, сейчас упадет! – вскрикнула девочка.
– Я? – пошутил Евгений.
– Нет, Черныш, – девочка не оценила шутку, всерьез переживая за котенка.
– Тогда лови, чего стоишь-то?!
Девочка подбежала к дереву и, задрав голову, растопырила руки.
– Ловлю!
И тут, болтавшийся вниз головой Черныш, соскользнул с ветки, извернулся в воздухе и с перепугу вцепился в первое, что подвернулось под лапы.
Подвернулось лицо Евгения.
Тот взвыл нечеловеческим голосом, оступился и полетел на землю. Грохнувшись спиной на кучу листьев, Евгений катался, подвывая от нестерпимой боли и пытаясь отодрать от лица очумевшего от страха котенка.
– Черныш, дурак! Отпусти, слышишь! – девочка где-то раздобыла прутик и хлестала им по котенку, но все больше попадала по рукам Евгения. – Отпусти, кому говорю! Черныш!
Из окон поблизости начали осторожно выглядывать люди, прижимаясь лицами к мгновенно запотевающим стеклам, но в темноте, за кустарниками и деревьями, ничего не было видно.
Котенок наконец пришел в себя и сиганул под скамейку, где свернулся клубком и затих.
Евгений приподнялся, поджав ноги, и сел. Потом медленно поднялся с земли. Девочка помогла ему, поддержав под локоть, и проводила до скамейки.
Евгений ощупал лицо, поморщился от боли и посмотрел на руку – та была вся в крови. Лицо щипало и чесалось.
– Ой, дяденька, вы весь в крови! – вскрикнула девочка, прижимая ладошки к своим щекам.
– Спасибо, я в курсе, – проворчал Евгений, вытягивая двумя пальцами платок из кармана брюк. – Хорошо еще глаза целы.
Из-под скамейки выглянул любопытный Черныш.
– А все ты! – злобно рыкнул на него Евгений, встряхивая платок, чтобы тот развернулся. – Чего вылупился, собака бешеная?
– Это котенок, – сказала девочка. Евгений закатил глаза и только вздохнул. – Дайте я, – протянула девочка руку.
Евгений отдал девочке платок.
– Смочи из банки, – сказал он. – Нет, погоди!
Подняв банку и сделав три больших глотка, он обильно смочил пивом подставленный девочкой платок.
– Дезинфекция, – сообщил он, чуть наклоняясь вперед. – Только осторожно.
– Уберите руки, они у вас грязные, – серьезно сказала девочка и принялась аккуратно промакивать платком сочащиеся кровью царапины на левой щеке, на лбу и на носу.
Евгений сильно стискивал зубы и шипел.
Черныш, осмелев, выбрался из-под скамейки и, урча, терся об ногу спасителя.
– Эй! – разнесся вдруг по двору женский крик. – А ну, урод, отпусти ребенка! Я же тебя сейчас!..
Евгений отодвинул Светкину руку в сторону и выглянул из-за ее плеча.
К ним через весь двор наперерез неслась разъяренная наседка в человеческом обличии. За ней бежал мальчишка лет пяти-шести.
– Да что же за день-то сегодня такой, – простонал Евгений, качая головой.
– Мама, стой! – девочка повернулась к матери и широко расставила руки, загораживая собой Евгения.
– Света, отойди от этого извращенца! – Женщина, красная от ярости, с нависшей на глаза прядью волос, замахнулась на Евгения тяжелой сумкой с продуктами. – Ты что здесь творишь, гад?!
Котенок опять спрятался, только теперь за ноги Евгения.
– Мама! – выкрикнула девочка и топнула ногой. – Ты будешь слушать? Он не извращенец! Он нашего Черныша с дерева снимал, а Черныш ему лицо исцарапал. Видишь? А я его платком протираю, для дезинфекции.
– Ой, простите, – как-то быстро остыла женщина, отбросила прядь со лба и опустилась на скамейку, вглядываясь в лицо Евгения. – Господи, это вас так наш кот? – спросила она, прижав руку к груди. – Подождите, я вас сейчас духами, – она полезла было в сумочку.
– Не надо, – остановил ее Евгений, – ваша дочь уже обработала.
Он полез в карман куртки, достал сигарету и, морщась от боли, закурил.
– Пойдемте ко мне, – предложила женщина, поднимаясь со скамейки. – Я вас посмотрю. Я медсестра.
– Спасибо, не надо. Все нормально. Кота держите, а то опять куда-нибудь залезет.
Девочка кинулась под скамейку и вытащила упирающегося Черныша. Тот ни в какую не хотел расставаться с Евгением.
– Если что, мы вон в том доме живем, сорок пятая квартира. – Женщина никак не решалась уйти, вертя в руках ридикюль и поскрипывая ручками тяжелого пакета. – Меня Леной зовут.
– Ничего не надо, благодарю… Елена.
– Ну, тогда… – она постояла, переминаясь с ноги на ногу. – Спасибо за котенка и… извините, что набросилась на вас. И за лицо тоже.
– Все в полном порядке. До свидания.
– До свидания, дяденька. Спасибо, – девочка вдруг подбежала к Евгению и чмокнула в здоровую щеку. – Это за Черныша. Пошли, мам?
– Пошли. – Елена, прижала к себе дочь, державшую на руках присмиревшего Черныша, взяла за руку ее брата и, кивнув Евгению, медленно удалилась. Она пару раз обернулась через плечо, потом скрылась за деревьями.
Евгений допил пиво, докурил и, подхватив куртку, побрел домой.
Соседи уже потеряли интерес к происходящему во дворе, и только Авдотья Никифоровна – вредная и пренеприятная особа преклонного возраста с первого этажа по прозвищу «Рупор гласности» – таращилась во двор из-за едва отогнутой
