Озорница (Ангел на час) - Тереза Медейрос

Он больно потянул себя за волосы, чтобы прийти в сознание. Нужно что-то предпринять, отнести незнакомку в хижину, но ведь в таком случае придется прикоснуться к ней или, по примеру далеких предков, волочить ее за волосы по песку?

Джастин спрятал свои руки, чтобы не дать им воли. Падавшая от него смутная тень сглаживала холмы и долины на теле девушки, которые так не терпелось ему погладить. Затаив дыхание, он со стоном высвободил одну руку и подложил ее под спину незнакомки. Коралловые лепестки ее губ чуть раздвинулись, как бы сдаваясь во сне. Джастин жадно облизнул пересохшие губы.

В конце концов, ничего страшного не случится, если позволить себе мимолетный поцелуй. Помнится, не удержался даже прекрасный принц при встрече со Спящей красавицей. Джастин потянулся к ней, старательно избегая соприкосновения с ее телом, нежно притронулся к губам и ощутил вкус соленой воды. Он слизнул соленое, подумав, что не помнит, когда в последний раз целовал женщину. Голова ходила ходуном. Всего пару минут назад он бродил по пляжу и страдал от одиночества, а сейчас ему выпало поцеловать богиню.

Но это была ошибка. В тот момент, когда губы ее приоткрылись навстречу осторожному и жадному поцелую, Джастин осознал, что поцелуй был чудовищной ошибкой. Но пути назад уже не было. Оставалось только просунуть горячий влажный язык меж ее губ и ласкать незнакомку с нарастающей страстью. Это было неповторимое чудесное мгновение, Джастин не смог бы оторваться, даже если бы девушка оплела его ногами и унесла в свое царство глубоко на дне морском.

Он зарылся лицом во влажные волосы, от которых исходил тонкий запах ванили, щекотавший ноздри эротической чистотой. «Только раз коснусь ее бедра, ее груди». Он уж перешел было от мысли к делу, но тут его уха достиг шепот, прозвучавший так близко, будто говорил он сам.

— Когда мне в последний раз засунули язык в рот, я, помнится, пырнула обидчика ножом.

Джастин медленно поднял голову и застыл в перекрестье прицела карих глаз.

— Чего таращишься? Я же не откусила тебе язык, — сказала она, сморщила носик и рассмеялась. За всю свою жизнь Джастин не видел более привлекательного зрелища.

Искрящиеся смехом глаза оставались серьезными. Богиня приподняла голову, а Джастин не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Нимфа отвела тонким пальцем прядь волос, упавшую ему на глаза, и тихо прошептала:

— В жизни не видела таких глаз.

Потом перевернулась на живот, положила голову ему на колени и вновь уснула.

Время остановилось. Джастин не мог сказать, как долго он просидел так, счищая песчинки с ее перепутанных волос и с трудом вынося сладкую муку теплого дыхания, проникавшего через тонкую ткань брюк.

Он не сразу приметил Пенфелда, запыхавшегося, как если бы он бежал от самой Англии.

— Ах вот вы где, сэр! А я вот прогуляться вышел... — Он опустил глаза и тотчас прикрыл их рукой. — Господи боже мой!

— Что ты сказал? — не сразу понял Джастин, еще не пришедший в себя.

Пенфелд чуть раздвинул толстые пальцы и робко посмотрел на своего господина.

— Простите, сэр. Кажется, я не вовремя.

Джастин часто заморгал, будто просыпаясь после глубокого сна, длившегося целую жизнь, и неохотно расплел пальцы, запутавшиеся в темных кудрях.

— Нет, нет, ты как раз вовремя. Дай-ка мне сюртук.

Пенфелд глазом не моргнул, словно каждый день видел своего господина на пляже в обществе нагой спящей дамы. Отвернувшись, он начал было аккуратно свертывать сюртук, но Джастин нетерпеливо выхватил его.

Пенфелд зябко повел плечами и потер руки, будто ему стало холодно в одной рубашке.

— Прошу прощения, сэр. Надо ли понимать, что это русалка?

— Разве у нее рыбий хвост?

Пенфелд робко посмотрел через плечо и убедился, что видит обнаженную девушку с пышными формами, которую хозяин нежно укрывает сюртуком. Джастин взял ее на руки, как ребенка. Теплая и влажная голова легла ему на плечо. Он невольно пробежал глазами по ее лицу, отметив вздернутый нос и легкую гримасу на чувственных губах.

Пенфелд позволил себе повернуться.

— Как вы думаете, сэр, откуда она взялась? Жертва кораблекрушения? Или «зайцем» пробралась на корабль?

— Нет, на «зайца» она не похожа, — улыбнулся в ответ Джастин. — По-моему, это дар моря.

Слуга не мог припомнить, когда он видел в последний раз такую счастливую улыбку на лице своего господина. А Джастин, не говоря больше ни слова, направился к хижине, но теперь он не с трудом волочил ноги, как прежде, а шагал легко и уверенно, будто на руках у него не вполне весомая ноша, а эфемерное существо, сотканное из морской пены и звездной пыли. Глядя ему вслед, Пенфелд немало удивился, приметив, как господин его, наклонившись, нежно поцеловал девушку в кончик носа. Слуга смахнул пот, выступивший на лбу. А может, оба они чуточку свихнулись, пораженные лунной болезнью, о которой с дрожью в голосе часто толковали туземцы?

Эмили попыталась зарыться в тонкий матрас. Не хотелось просыпаться, открывать глаза, вставать. Новое утро никогда не обещало ничего хорошего. В крохотное оконце комнаты на чердаке залетают хлопья мокрого снега, и вода в тазике для умывания наверняка успела замерзнуть. А потом придется спускаться по крутой узкой лесенке в класс и учить французскому языку детей богатых родителей, которым наука не впрок, втолковывать им правила грамматики, а они, как обычно, будут хихикать и исподтишка издеваться над ее нарядом, из которого Эмили выросла еще два года назад. Девушка застонала и стала нашаривать рукой подушку, чтобы накрыть ею голову. Если задержаться подольше, быть может, раздастся стук в дверь и на пороге появится Тэнси с чашкой блаженно горячего черного кофе, который удалось стянуть прямо из-под длинного носа кухарки.

Поиски подушки не дали результатов. Возникло новое ощущение, на редкость приятное и столь необычное для мрачной конуры на чердаке, что хотелось разрыдаться от счастья.

Эмили было тепло.

Она медленно открыла глаза и сразу зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом. Хотелось лежать так вечно, нежась и греясь в благословенном тепле. Когда девушка вновь открыла глаза, то вначале оторопела. Над ней нависла сморщенная зеленая рожа с жутко оскаленными острыми клыками.

Эмили взвизгнула, отпрянула, принялась шарить рукой вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого и вцепилась пальцами в первый попавшийся плоский предмет. В результате поднялась туча пыли, и девушка стала громко безостановочно чихать.

— Ах ты, негодник, Трини! Гляди, чего натворил, до смерти напугал бедняжку. Ведь она никогда раньше дикарей не видывала!