Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Скотт Кард

– Мой старый друг, – сказал Алай, – я знаю, что ты поднял оружие не против твоего халифа. Но самоубийство – тяжкий и страшный грех. Я не позволю тебе встретиться с Аллахом с твоей собственной кровью на руках.

Алай вывернул ему руку, и тот со стоном выронил нож, зазвеневший на булыжниках.

– Солдаты, – сказал халиф, – обеспечьте мою безопасность. Пока же я продолжу беседу с посетителями, которые находятся под защитой моего гостеприимства.

Два солдата уволокли пленника. Остальные выбежали из сада.

– У вас теперь немало дел, – заметил Питер.

– Свои дела я только что сделал, – отозвался Алай, поворачиваясь к Петре. – Спасибо, что поняла, что мне требуется.

– Я прирожденный провокатор, – улыбнулась она. – Надеюсь, мы сумели помочь.

– Все, что вы говорили, – услышано, – сказал халиф. – И заверяю вас, когда войска ислама действительно будут подвластны мне, они станут вести себя как подобает истинным мусульманам, а не варварам-завоевателям. Но пока что я боюсь могущего произойти кровопролития и полагаю, в течение ближайшего получаса или около того вам будет безопаснее оставаться со мной в этом саду.

– Хана-Цып только что захватил власть в Китае, – сказала Петра.

– Я слышал.

– И он берет себе титул императора, – добавила она.

– Как в старые добрые времена.

– Новой династии в Пекине теперь противостоит возрожденный халифат в Дамаске, – сказала Петра. – Случилось страшное – членам джиша придется выбирать каждому свою сторону и вести войну друг против друга. Уж точно не то, к чему нас готовили в Боевой школе.

– В Боевой школе? – переспросил Алай. – Может, они нас и нашли, но мы были теми, кто мы есть, еще до того, как попали к ним в руки. Думаешь, без Боевой школы я не смог бы стать тем, кем являюсь сейчас? Или Хань Цзы? Взгляни на Питера Виггина – он не учился в Боевой школе, но тем не менее стал Гегемоном.

– Не титул, а одно название, – бросил Питер.

– Таким он был, когда ты его получил, – возразил Алай. – Так же как и мой титул всего пару минут назад. Но когда ты сидишь в кресле, надев шляпу, некоторые не понимают, что это всего лишь игра, и начинают тебе подчиняться так, как будто у тебя настоящая власть. А потом эта власть у тебя появляется. Разве нет?

– Угу, – согласилась Петра.

– Я тебе не враг, Алай, – улыбнулся Питер.

– Но ты мне и не друг, – ответил Алай, однако внезапно тоже улыбнулся. – Вопрос в том, станешь ли ты другом человечества. Или – стану ли им я. – Он снова повернулся к Петре. – И многое зависит от того, что выберет твой муж, прежде чем умрет.

Та серьезно кивнула:

– Он предпочитает ничего не делать, кроме как наслаждаться месяцами или, возможно, годами, которые может провести со мной и нашим ребенком.

– Если Аллаху будет угодно, – сказал Алай, – от него ничего больше и не потребуется.

К ним подошел солдат, громко топая по булыжникам:

– Господин, безопасность обеспечена. Никто из советников не успел сбежать.

– Рад слышать.

– Трое мертвы, господин. Мы не сумели помешать.

– Уверен, это так и есть, – сказал Алай. – Теперь они в руках Аллаха. Остальные – в моих, и я должен попытаться сделать то, чего хотел бы от меня Аллах. А сейчас, сын мой, не мог бы ты доставить этих двоих друзей халифа обратно в их отель? Наша беседа завершена, и я хотел бы, чтобы они смогли беспрепятственно и никем не узнанные покинуть Дамаск. О том, что сегодня они были в этом саду, никто упоминать не станет.

– Да, мой халиф, – поклонился солдат и повернулся к Питеру и Петре. – Не могли бы вы последовать за мной, друзья халифа?

– Спасибо, – сказала Петра. – В доме халифа верные слуги.

Солдат не оценил ее похвалу.

– Сюда, – показал он Питеру.

Шагая следом за солдатом к закрытому фургону, Питер размышлял о том, чем являются события сегодняшнего дня – результатом некоего неосознанного плана или чистым везением. А может, все заранее спланировали Петра и Алай, а он, Питер, был всего лишь их пешкой, глупо полагая, будто сам принимает решения и проводит собственную стратегию?

«Или мы, как верят мусульмане, действуем в соответствии с божественным замыслом? Вряд ли. Любой бог, в которого стоит верить, мог бы придумать план получше, чем тот хаос, в который мы катимся, – подумал Питер. – В детстве я решил сделать мир лучше, и какое-то время мне это удавалось. Я остановил войну словами, которые писал в сети, хотя люди не знали, кто я. Но теперь у меня ничего не значащий титул Гегемона. Войны проносятся над просторами Земли, словно коса смерти, огромные массы населения страдают под пятой новых угнетателей, а я бессилен что-либо изменить».

4. Сделка

От: PeterWiggin%[email protected]

Кому: SacredCause%[email protected]

Тема: Действия Сурьявонга в отношении Ахилла Фландра

Уважаемый Амбал!

В течение всего времени, пока Ахилл Фландр внедрялся в Гегемонию, Сурьявонг выступал в роли моего агента внутри растущей организации Фландра. Именно по моему распоряжению он притворялся непоколебимым союзником Фландра, и именно потому в критический момент, когда Джулиан Дельфики столкнулся лицом к лицу с чудовищем, Сурьявонг и его элитные солдаты поступили во благо всего человечества, уничтожив того, кто нес максимальную ответственность за поражение и оккупацию Таиланда.

Как Вы заметили, это «история для общественности». Я же со своей стороны подчеркну, что в данном случае история эта является полной правдой.

Как и Вы, Сурьявонг – выпускник Боевой школы. Новый император Китая и халиф мусульман – тоже ее выпускники. Но эти двое – из тех избранных, кто вошел в знаменитый джиш моего брата Эндера. Даже если скептически относиться к их военным умениям, общество воспринимает их способности как некую магию. И это, несомненно, окажет влияние на боевой дух солдат – как их, так и Ваших.

Как, по-вашему, Вам удастся сохранить свободу Таиланда, если Вы отвергнете Сурьявонга? Он никак не угрожает Вашей власти, но может стать ценнейшим орудием против Ваших врагов.

С уважением,

Питер, Гегемон.

Боб пригнулся, проходя в дверь. На самом деле он был не настолько высок, чтобы стукнуться головой, но подобное достаточно часто случалось в других дверях, где ему когда-то вполне хватало места, и теперь он предпочитал вести себя осторожнее. Что делать с руками, он тоже не знал – они казались ему чересчур большими для любой работы. Авторучки напоминали зубочистки, палец целиком заполнял спусковую скобу многих пистолетов. Скоро ему придется смазывать палец маслом, чтобы его вытащить – как будто речь шла не о пистолете, а о туго надетом перстне.

К тому же у него болели суставы, а голова порой словно раскалывалась надвое. Собственно, именно это на самом деле и происходило – родничок на темени не успевал расширяться, давая место растущему мозгу.

Врачам это нравилось. Им крайне интересно было выяснить, как влияет рост мозга у взрослого на его умственные способности. Разрушается ли при этом память? Или просто увеличивается ее объем? Боб позволял им задавать вопросы, сканировать его организм и брать анализы, поскольку рисковал не успеть найти всех своих отпрысков, прежде чем умрет, и им мог пригодиться в будущем любой факт, который могли узнать врачи, изучая его.

Но в такие моменты, как сейчас, он не ощущал ничего, кроме отчаяния. Никто не был в состоянии спасти его, как и его детей. Вряд ли он сумеет их найти. А если и сумеет, то ничем не сможет им помочь.

«Что, собственно, изменила моя жизнь? – думал он. – Я убил человека. Он был чудовищем, но у меня по крайней мере один раз была возможность убить его раньше, и мне это не удалось. Разве я не разделяю ответственность за то, что он совершил за прошедшие с тех пор годы? Смерти, страдания… В том числе и страдания Петры, когда та была у него в плену. И наши собственные страдания из-за детей, которых он у нас похитил».

И все же он не отступал, используя все возможные связи, все поисковые системы в сети, любые программы для обработки баз данных, которые помогли бы ему опознать рождение его потомков, подсаженных суррогатным матерям.

Боб нисколько не сомневался, что Ахилл и Волеску не собирались возвращать эмбрионы ему и Петре. Их обещание было лишь приманкой. Не столь злобный человек мог убить эмбрионы – что он якобы сделал, разбив пробирки во время их последней стычки в Рибейран-Прету. Но убийство само по себе не доставляло Фландру удовольствия. Он убивал, когда считал необходимым; если же хотел причинить кому-то страдания, стремился к тому, чтобы страдания эти продолжались как можно дольше.

Дети Боба и Петры должны были родиться у неизвестных матерей, которых Волеску, вероятно, разбросал по всему миру. Но Ахилл отлично справился со своей задачей, уничтожив из общедоступных баз данных все сведения о путешествиях Волеску, к тому же тот был совершенно незапоминающейся личностью. Можно было показать его фотографию миллиону работников авиакомпаний и еще одному миллиону водителей такси, и половина из них, возможно, вспомнила бы человека, который выглядел «похоже», но никто не сказал бы точно. Путь Волеску невозможно было восстановить.