Записки беглого кинематографиста - Михаил Кураев

По плану боевой подготовки на двадцать третье июля было назначено вождение танков на плаву.

Нас, "средняков", это, естественно, не касалось, но я обратился к командиру полка с просьбой разрешить присутствовать на вододроме во время учебных занятий батальона плавающих танков.

- Решите этот вопрос с вашим командиром, - глядя мимо меня, проговорил Б-в, давая понять, что власти командира роты вполне достаточно для управления моей судьбой. Дескать, пусть Генеральный штаб и Толя Вальтер занимаются вами, а у него есть и кроме этого много важных дел.

- Благодарю, товарищ полковник!

В армейском обиходе в обращении к подполковникам приставка "под" как бы случайно опускается. Этикет позволяет такую извинительную и лестную для самолюбия старшего офицера оговорку в отдельных случаях. Я же не упустил возможность показать знакомство с тонкостями армейского этикета. Подполковник меня не поправил.

На вододром для выполнения упражнений на плаву прибыли со своим плавающим танком и ребята из разведроты под водительством капитана Федорова, с которым дружил мой Вальтер, и нам пару раз случалось встречаться в застолье. Федоров принадлежал к тем серьезным, без позы людям, которые не признают легкого приятельства, на приятельские сближения не податливы, долго приглядываются к людям, но в дружбе бывают немногословны и самоотверженны. Мне хотелось сойтись поближе с Федоровым, я чувствовал в нем человека основательного, интересного. Но, сохраняя доброжелательность, он ждал с моей стороны подтверждения серьезного отношения к делу, которое он выбрал для себя сознательно и, похоже, на всю жизнь. Собственно, сказать "ждал" было бы преувеличением. Так, наблюдал как бы издали и, может быть, не без своего интереса.

- Дадите машину сплавать? - подошел я к Федорову. Я был старше капитана лет на десять минимум, но обращаться на "ты", как к большинству его ровесников, почему-то не хотел.

- Знаете "плавуна"?

- Только посуху.

"Т-76", танк плавающий, четырнадцать тонн, "катер с пушкой", по ироническому определению почти сорокатонных "средняков", мне довелось водить только по танкодромам и стрельбищам на земле, а плавать не пришлось.

- Надо попробовать, - улыбнулся Федоров, и даже в том, как он это сказал, был виден человек спокойный и решительный.

Дело осталось за малым.

Я подошел к командиру полка, внимательно следившему за тем, как ловят и ставят на место сорванный ветром один из трех буйков, расставленных углом и обозначающих "дворик". Танк должен войти в этот угол, остановиться и выйти задним ходом, и все это не касаясь буйков ни в коем случае.

- Товарищ полковник, разрешите провести заезд? - обратился я, не очень уверенный в правильности терминологии. И действительно, командир смотрел на меня так, словно я еще только что-то собирался сказать. Похоже, что из услышанного он понял лишь "товарищ полковник". Увидев, что меня то ли не поняли, то ли не хотят понять, пояснил:

- Проехать хочу.

- Да-да, пожалуйста, - с неожиданной готовностью откликнулся Б-в, будто давно ждал моей просьбы, - заряжающим?

Едва ли не танкист сможет оценить меру унижения, вложенную в этот вопрос. Заряжающие, "закидные", - это, как бы сказать, илоты в танковых войсках. А ехать заряжающим на не стреляющем танке - это занятие для перспективной девушки...

Все, стоявшие у командной вышки, прячась от ветра, деликатно сделали вид, что не слышали убийственного вопроса командира.

- Нет, товарищ подполковник, - я четко выговорил все буквы в его звании, на рычагах. Заряжающий на стрельбах нужен, - продемонстрировал я глубокое понимание специфики сегодняшних занятий.

Все, кто стоял рядом, с немалым удивлением обернулись ко мне и со вниманием ждали, что же ответит командир.

- Мне разведчики дают свою машину, - сказал я, подтверждая решительность своих намерений.

- Ну, раз разведчики дают машину, ну что ж, поплавайте, поплавайте... - И как бы в предвкушении забавы, командир позволил себе как бы улыбку. И тут же улыбку сдуло новым порывом колючего ветра: - Под их ответственность.

Это был настоящий, опытный, может быть, уже обжегшийся на каких-то ЧП командир. Он знал, как важна для следствия, подтвержденная свидетелями, всего лишь одна реплика "под их ответственность". Если этот непонятно зачем в полку объявившийся "кинщик" нырнет сейчас вместе с танком и не вынырнет, вот эта коротенькая фразочка, "под их ответственность", не даст ему, командиру, утонуть вместе со мной. На это словечко он надеялся гораздо больше, чем на танк-спасатель, стоявший, как говорится, под парами и готовый ринуться на выручку в случае необходимости.

- Разрешите? - по-строевому произнес я.

Командир только покивал головой.

Я подбежал к разведчикам, стоявшим неподалеку от старта своей командой. Отдал фуражку и с удовольствием натянул теплый шлемофон.

С вышки управления раздалась команда, разорванная на куски ветром, пока летела к нам, но и в обломках можно было узнать: "К машине!" За командира в танке шел механик-водитель, я за механика, так что в строю перед танком младший сержант занял место командира, а я одесную.

"...ою!" - это стало быть: "К бою!"

Прыжком в машину, захлопнута двойная башенная крышка, закрываю водительский люк, запускаю двигатель, но, припав к триплексам, ничего не понимаю, вижу только вправо и влево, а впереди все закрыто. "Командир! Не вижу ни хрена..." - докладываю в башню по ТПУ. "Перископ!" - кричит мой спаситель. Мне закрывает обзор вперед не опущенный после предыдущего заезда (спасибо! я бы и не вспомнил) волноотбойный щиток! Поднимаю перископ, движение двумя пальцами - и я уже зрячий. Очень вовремя. По радио четкая команда: "Вперед!" Пошел секундомер.

У "Т-76" коробка с прославленной "тридцатьчетверки", уж можно было бы и обновить, кулиса переводится с трудом, особенно без навыка. Скрежет стоит такой, будто я в шестерни кость засунул и теперь ее, давясь, перемалывают. Уходят секунды, а я на месте. Наконец утроба харкнула и проглотила. Можно ехать!

Слишком резко взял на себя бортовые, волнуешься как черт.

Машина рванула с места прыжком, так недолго на редукторе зубцы выбить...

За минуту до старта по вододрому, как мне потом рассказали, разнеслось: "Кинщик едет! Кинщик едет!" Из всех закутков, из всех укромностей, где прятался народ от непогоды, люди ринулись к командной вышке, чтобы развлечься немножко в этот аспидский день.

В подтверждение ожиданий танк не вошел в воду, откинув поднятым щитком волну, а плюхнулся прыжком на манер жабы. Поднятые брызги, подхваченные ветром, тут же залепили мне перископ. Только этого не хватало. Дворников на перископе нет, не легковушка. "Водомет", - спокойно, как профессор подсказывает на операции новичку, напоминает сержант из башни. Перехожу с гусениц на водомет. Плывем!

Даже этого не все ожидали. "Поплыл! Плывет! Ай да кинщик!" спешили удивиться и похвалить те, кто не предполагал от "кинщика" такой прыти.

По тому, как ветер валил буйки к воде, можно было прикинуть направление сноса. Ветер дул неудачно. В правый борт. А "боковая стенка" в "дворике", третий буек, была слева, и ветром машину на него могло навалить в два счета. Увидев, что я беру поправку на снос, мой командир тут же подсказал: "Еще правей! Больше вправо!" Спасибо, сержант! Тебе сверху из башни получше видно. Во "дворик" нужно только сунуться - и сразу назад. Черт с ним, пусть внесет во "дворик" ветром, изготовлюсь к заднему ходу загодя. Лишь корпус зашел за буйки, кормовые заслонки вниз и полную нагрузку на движитель. Выскочили из "дворика" чуть не в полуметре от буйка, коснуться которого было страшно, как мины. Смешно, конечно, но на рычагах все кажется ужасно важным.

Кормовые заслонки вверх и полным ходом к "змейке". Танк не глиссер, и "полный ход" - плавание неспешное, особенно в препирательствах с ветром.

- Чистенько выскочили, товарищ старший лейтенант! Чистенько! - это кричит из башни механик, мой главный болельщик и помощник. Вижу его первый раз в жизни, впрочем, не вижу - вижу впереди первый буек "змейки", их четыре в линию, пройти надо так, как проходят среди вешек слаломисты, только им разрешается вешки задевать и корпусом, и палками, а нам за каждое касание балл долой, а всего-то этих баллов три, дальше идет уже "неуд".

- Пожалел ветерок вашего кинщика, - бросил командир, когда мы благополучно выбрались из "дворика". Что произошло, понять было непросто, может, и действительно ветром надуло, ветры в этих краях и не такой успех надували.

Вспоминать о том, как на "змейке" по командам сверху перекидывал рычаги, дело пустое. Лбом в перископ, а руки уже сами хватают, тянут, отжимают... Только помню, как подхлестывали азарт и поднимали настроение выкрики по ТПУ с командирского места.

- Есть, товарищ старший лейтенант!.. Есть, товарищ старший лейтенант!.. Резко правый! Резко левый! - и так после каждого обойденного с миром буйка.

- Мужчина едет! - объявил Федоров, когда мы вывернулись от последнего буйка и, откидывая броневым щитком лезущую на нос воду, расплевываясь водометом, пошустрили к каменистому мысу, разделяющему два озера, две "воды".