Слезы радости. «Как я разлагал израильскую армию» - Константин Поживилко

Второй помощник выполняет практически те же задачи, но в учебно-полевой обстановке. И эксплуатирует армейский джип «Суфа» (известный всем как Jeep Wrangler). По существу разницы между помощниками никакой. Часто они заменяют один другого. Я даже был в проигрышной ситуации, моя Тойота прошла не одну сотню тысяч километров, а «Суфа» была совершенно новая. Но назначенный вторым Шай возмутился: «Не по понятиям!» Он служил на несколько месяцев дольше, чем я, и должность первого помощника поэтому полагалась ему. Дедовские понты важнее собственных интересов. При назначении в строевых частях они свято учитываются. Но наш командир роты Х. сказал: «Это у строевиков такие глупости, а здесь спецназ. Первым будет Костя».

11. Командиры

Когда создавался спецназ и десантные войска (а в самом начале это было одно и то же), знаменитый одноглазый полководец Моше Даян требовал, чтобы туда определяли не самых накачанных, а самых умных ребят. Физически подтянуть бойца всегда можно, а вот мозг тренировкам поддается очень плохо. Соответственно, отношение командира с подчиненным строятся как у умных людей. Не на окрике, а на понимании. От командиров требуют устанавливать с подчинёнными чисто человеческий контакт. Уже упоминаемый мной Моран вёл задушевные разговоры, играл на флейте. Впрочем, авторитета не приобрёл.

– Засунуть бы ему эту дудку в задницу, – комментировал мой приятель Фиксман. – Я хочу нормального командира, а не этого трубадура.

Буквально затравили мы нашего взводного летёху Шая. Стоим курим, наглый верзила Дуду спрашивает: «Шай, у тебя какой размер ботинок?» Тот, не подозревая подвоха, отвечает: «Сорок пятый». Дуду говорит: «Подходит». Швыряет ему под ноги бычёк со словами: «Затопчи». Думаете наказали кого-то из нас? Нет. Убрали Шая, не смог себя поставить, завоевать авторитет.

Образцом командира остался для меня Х. Он ни разу не похвастался, хотя за плечами у него были сотни опаснейших операций. Да и руководить учебной ротой могли поставить только самого лучшего спецназовца. А ведь и самый обычный в сравнении с десантником просто академик на фоне ученика начальной школы. Он и снайпер, он и подрывник, и инженер. Только на складе, где хранилось оборудование для вскрытия дверей, было столько разного инструмента, что без технического вуза не разберешься. Не говоря уже о всяких электронных прибамбасах. Например, маленький мячик, который вбрасывался в помещение и транслировал видео на экран планшета. Или бронированная фура, увешанная изнутри гигантскими плазмами, на которые со всех сторон поступала информация. В оружейке напихано оружие разных армий мира. И всем надо уметь владеть. Каждый берёт на операцию то, с чем ему будет сподручнее. Так, охотнее брали наше СВД, чем другие снайперские винтовки. Рукопашным боем ребята владеют лучше героев голливудских фильмов. Чтобы всему этому научить – надо быть богом. С головой-компьютером.

Во время наших поездок с Х. он сразу засыпал, потому что работал практически круглыми сутками. Иначе сам бы ездил за рулем – водил прекрасно. Правда, если я вел машину больше установленного времени, – он меня подменял. В первую поездку он купил мне на автозаправке воду, сок и кока-колу, потому что не знал, что я предпочитаю. Когда мы уезжали на учения во время обеда он подавал порцию мне, потом брал себе и после этого подходили бойцы. Если я отпрашивался на полдня встретить маму – он отпускал меня и на следующий день.

Самым страшным наказанием было его подвести. А такое случалось. Однажды я заболтался у бензоколонки и вместо дизеля залил в нашу разбитую «Тойоту» бензин. Старушка и так регулярно ломалась, а тут и вовсе выбыла из строя до конца недели. Я каялся и извинялся, но Х. ответил мне: «Ты солдат, а каждый солдат ошибается, да и все мы ошибаемся». Через несколько дней он сказал, что по приказанию начальника базы вынужден лишить меня увольнения. Спросил, считаю ли я такое наказание справедливым. Если учесть, что все предыдущие выходные проводил дома, то готов был сидеть на базе безвылазно.

Но в обучении этот добряк был скрупулёзен и жесток. Для него не существовало мелочей. Солдаты боялись его как огня, потому что малейшая оплошность могла означать одно – изгнание. Как-то раз, доставая с заднего сидения машины карты, я передвинул наши автоматы и зацепил за курок. Раздался щелчок. Видимо, от предыдущего перекладывания съехал предохраните ль. Ме лочь. Он ск аза л: «У нас ируа битхони» (нарушение безопасности). Я возразил, что автомат не заряжен и даже рожок не вставлен. Риска никакого.

Спорить со мной он не стал, а через несколько дней меня вызвали в штаб базы и начали расспрашивать об этом случае. На мой вопрос, зачем он сам на себя настучал, ведь это ухудшит показатели роты, Х. ответил: «Так положено».

Каждый выпуск бойцов заканчивался двухнедельными учениями, состоящими из заданий-сюрпризов. Например, в заброшенном здании мы выступали в роли террористов. Швыряли из окон камни, лили краску. А экзаменуемые после длительного марш-броска нас захватывали. Х. кричал: «Вы все мертвые», – и объяснял, кто что сделал не так. Командир взвода Н., добродушный детина с постоянно красным лицом, вернулся с учений осунувшимся и бледным как мел. Снова лицо его заалело только через неделю. Что уж говорить о ребятах, для которых это было впервой. В честь их возвращения на базе устраивался праздник, с дымовыми шашками и гранатами вместо салюта. До этой счастливой минуты «доживала» едва ли половина тех, кто начинал курс.

Перед отправкой на это испытание Х. поручил мне изъять из сухпайков шоколад, изюм, курагу, орешки, фруктовый сироп. Самое вкусное и энергетически ценное. Я вспомнил наши вылазки в пустыню в десанте, которые по сравнению с этим были просто увеселительными прогулками. Мне стало жаль ребят, которые в пятидесятиградусную жару будут давиться тушенкой и черствым хлебом. Втихаря оставил упаковку другую деликатесов. Но Х. поймал меня за этим делом и сказал, чтобы я никогда так не делал. Пожалуй, в первый раз в его голосе появились металлические нотки. Немного погодя я спросил его: «Почему он не жалеет ребят?» Он ответил, что их должна «пуля пожалеть», а его задача – создать невыносимые условия. Пусть в конце курса останется не пятнадцать, а пять человек, но в них надо быть полностью уверенными.

Как-то мне довелось помогать замкомандира «арабской» роты К. И я понял, что в принципе жалеть вообще никого не принято. Услышал по громкой связи доклад о проведённой операции. Все прошло нормально, но один из бойцов не закрыл окно в машине и получил камнем в голову.

– Это очень хорошо, – произнёс К., – может, поумнеет.

Довелось мне повозить и заместителя начальника базы М. Проезжая мимо палестинских деревушек, он рассказывал мне о проведённых там операциях. Я задал ему чисто мальчишеский вопрос: «А ты сам кого-то завалил?» Он ответил, что как только ему придётся нажать на курок – он закончится как командир и уйдёт со службы, потому что плохо подготовил операцию. Тогда я понял, что строже всего командиры относятся к самим себе, а безжалостны к подчиненным от того, что хотят сохранить их жизни. В израильской армии нет команды «вперед», а есть команда «за мной». Не уберечь солдата – это катастрофа для всей страны, а для его командира – трагедия на всю жизнь.

Служить под началом Х. было одно удовольствие. Я быстро освоился со своими обязанностями. Появилось время для чтения. Со свободными от операций солдатами боевых рот мы рубились в «Плейстейшин». Я обучил их играть в «Дурака», игра стала популярной на базе. Вечерами мы узким кругом собирались в клубе, поглощали принесенные поваром изысканные блюда и смотрели футбол. Как, наверное, и во всех армиях, жизнь обслуги куда вольготнее и приятнее, чем у элиты, которую она обслуживает.

Как-то раз под штабом я заметил понурившегося солдата. Он был мне симпатичен, потому что всегда беспрекословно откликался на мои просьбы. Ему предстоял суд из-за утерянной каски. Я его утешил, мол, ее кто-то забрал, но она же все равно в армии осталась. Это его не успокоило: «А они мне скажут, как ты будешь с террористами воевать, если за каской не мог уследить. Что я им отвечу? Ведь они только и ищут повод, чтобы выгнать».

Я тут же отдал парню свою каску. А себе потом взял на складе другую. Там всегда возникают излишки. Радости его не было предела. Для меня это был пустяк, а для без пяти минут элитного спецназовца – вопрос жизни и смерти.

Все снисходительно относились к моим чудачествам. Один раз я понес на регулярную проверку пистолеты наших офицеров. Для понта засунул все шесть за пояс и гордо прохаживался по базе. Когда об этом сообщили Х., он, вместо того чтобы взгреть меня, сказал: «В следующий раз понесешь только мой». Как-то я взял майорские погоны со стола замкомандира базы М. Надел их на себя и начал гордо расхаживать по кабинету. Когда в нем неожиданно появился хозяин – я окаменел. А он шутливо вытянулся в струнку и отдал мне честь.