Ниже бездны, выше облаков - Елена Шолохова

После уроков мы разделились на две группы – таков был стратегический план Запеваловой. Полкласса караулили Волкову у центрального входа, остальные стерегли задний вход. Наша группка во главе с Женькой дежурила в авангарде, как сказал Бородин, на переднем крае. С виду наша компания выглядела вполне миролюбиво. А что здесь странного? Одноклассники сидят после уроков, общаются. Пока мы ждали, когда Волкова выйдет из школы, пацаны острили, пересмеивались, делали ставки, откуда она появится. Девчонки тоже сидели довольные. Наверное, только я и Эля Смирнова не разделяли всеобщего воодушевления. Ну и, пожалуй, Марат Айрамов тоже отчего-то нервничал, поглядывал на часы каждые полминуты, елозил.

Но Запевалова снова прицепилась ко мне:

– Тебе что-то не нравится?

– С чего ты взяла?

– А с того, что у тебя такое лицо, будто ты кого-то хоронишь. Так что тебе не нравится?

Да мне всё не нравилось! Но я опять струсила. В тысячный раз. Перепугалась и принялась оправдываться:

– Да ничего подобного. Просто надоело тут торчать под окнами. Охота, чтобы уж поскорее.

Запевалова хотела ещё что-то мне сказать, но тут подал голос Марат:

– Ребята, я не могу больше ждать. На секцию опаздываю. Женька, правда! Меня тренер убьёт, если я не приду. У нас же на той неделе соревнования…

Запевалова отошла от меня и медленно приблизилась к Айрамову, глядя на него в упор.

– Хочешь чистеньким остаться? А может, Зверька жалко стало?

– Да ты что, Женька? Нет, конечно.

– Тогда сиди и не дёргайся. Никуда твоя секция не денется. Ну а если тебе всё-таки жалко Волкову, чеши отсюда. Ну так что?

– Я остаюсь, – буркнул Марат.

– Вот и чудненько.

Запевалова улыбнулась. Не по-доброму, не примирительно, а самодовольно – мол, пусть маленький, но триумф. Терпеть не могу эту её улыбочку. Мне кажется, больше всего ей нравится подавлять в человеке личность.

Айрамов расслабился и на часы больше не смотрел. Понятное дело – чего бы с ним ни сделал тренер за прогул, это будет мелочь по сравнению с тем, как его наказал бы класс с подачи Запеваловой, уйди он на свою тренировку.

У нас ведь как: того, кто не участвует вместе со всеми в бойкоте или травле, ожидает не менее жестокая расправа. Хотя, казалось бы, вот он, Айрамов, самый высокий, самый сильный парень в классе, первый юношеский по боксу, – и боится Запеваловой. Что уж с меня взять? Поэтому я сделала вид, что тоже жду не дождусь, как бы поскорее разделаться с Волковой. Да и на самом деле это затянувшееся ожидание совсем меня вымотало. Запевалова уже собралась было отправить кого-нибудь на разведку в школу – узнать, где там наша жертва застряла.

Однако мы недооценили Волкову. Даром что новенькая – уже успела где-то прознать, что существует ещё один выход, через столовую. Мы бы о нём даже не вспомнили. Дверь там всегда заперта, и открывают её, только когда завозят продукты. К тому же это с торца школы, так что ни с центрального, ни с заднего входа это место не просматривается. Волкова, видимо, уговорила поваров, чтобы они её выпустили. Так бы она незамеченной и скрылась, а мы бы караулили впустую неизвестно сколько времени, если бы не Сова. То есть Наташка Шошина. Она у нас круглая отличница – прямо ходячая Википедия. Носит уродливые старушечьи очки в широкой оправе с толстенными линзами, отчего глаза кажутся чудовищно огромными и выпученными. Потому её и прозвали Совой.

В общем, подбежала к нам Шошина, красная, взбудораженная, глаза за очками бешеные. Дыхание сбилось, так что в первый момент даже сказать толком ничего не могла, только рукой махала. Оказалось, Сова примчалась к нам сообщить, что Умрихин расхолаживает коллектив. А именно заявил, что не хочет торчать как дурак и ждать Зверька. А некоторые ему даже поддакнули. Сова решила поскорее доложить Запеваловой, и в тот самый момент, когда она неслась к нам и огибала школу, отворилась дверь столовой и оттуда выскользнула новенькая.

Нас как ветром сдуло. Запевалова велела пацанам догнать Волкову, те рванули со всех ног. К тому же она посулила, что тому, кто первый новенькую поймает, даст списать всю домашку. Мы с девчонками тоже поспешили следом. А Волкова со страху неслась, как хороший спринтер. Она уже успела свернуть на свою улицу, но там ее всё-таки настиг долговязый Зубков. Схватил за волосы – она пробовала вырваться, даже царапалась, но уже подлетели остальные пацаны. А вскоре и мы подоспели.

Волкову оттеснили в проход между сараями, чтобы никакие взрослые нас не засекли и не вмешались. Зубков и Айрамов крепко держали её под руки. Сначала она яростно сопротивлялась и выкручивалась, но потом, когда к ней подошла Запевалова, притихла.

Женька прищурилась, пыталась пронять взглядом – её излюбленный приёмчик, но Волкова смотрела себе под ноги, не поднимая глаз. Тогда Запевалова сказала:

– Сбежать хотела втихаря? Что молчишь? Язык от страха проглотила? Ну, молчи, молчи. На этот раз одним испугом не отделаешься.

Не дождавшись ответа Волковой, Женька обернулась к нам и хохотнула:

– Одного не пойму, как она рассчитывала завтра в школу явиться, если бы ей даже удалось сбежать?

– А я и не собираюсь больше ходить в вашу проклятую школу! Никогда! – вскинулась Волкова.

– Пасть заткни! Хотя… это правильное решение, вот только немного запоздалое. Тебе давно надо было свалить от нас. Жаль, что ты так подзадержалась. Допёрла бы раньше – и шкурку бы свою спасла, и нам бы лишних неприятностей не доставила. А так, извиняй, придётся тебя наказать. Ну ничего, зато помнить нас будешь вечно.

– Р-р-р! – прямо в ухо новенькой со всей мочи рыкнул Зубков.

Та вздрогнула и поморщилась, и мы захохотали. Потом она воскликнула:

– Что вам от меня надо?

– Крови.

Понятно, что Женька пошутила, но у неё при этом был такой видок! Одержимая! И, что странно, она вовсе не злилась, не исходила ненавистью, а вообще, по-моему, веселилась, словно этот суд был для неё забавой.

– В общем, так, Волкова, в народе – Зверёк. Ты сделала нам много пакостей, а главное – ты нам мешаешь жить. И за это ответишь.

Запевалова высмотрела за нашими спинами Элю Смирнову и объявила:

– Первой ударить Зверька должна Смирнова.

Эля чуть слышно ахнула и залилась краской. Мы расступились, пропуская её вперёд.

– Чего трясёшься? Подойди и врежь ей, – подначивала Женька.

Та и вправду дрожала. Дважды замахивалась, но так и не сумела ударить.

– Ну, Смирнова, давай смелее! А то привыкла вечно в сторонке оставаться.

Смирнова, не глядя на Волкову, едва ткнула кулаком ей в плечо.

– Ну-у, ты ей руку, наверное, сломала! Размазня. Пинай её. Тебе сказано, пинай! Если не хочешь оказаться на её месте.

Смирнова подчинилась. Пнула Волкову по голени раз, другой.

– Сильнее! А теперь каждый должен врезать этой гадине! Бейте в живот! А вот личико нашей красотке старайтесь не попортить. И не вздумайте снимать на телефон! Ясно, Зубков?

Остальных уговаривать не пришлось. Девчонки и пацаны бойко накинулись на Волкову, молотя руками. И я пару раз стукнула её, потому что Запевалова поглядывала на меня, как мне показалось, с подозрением. Потом Волкова упала, и на неё обрушились удары. Правда, пинали уже не все. Когда наконец остановились, к ней, измученной и растрёпанной, снова подошла Запевалова. Видимо, какую-нибудь поучительную речь двинуть хотела – вполне в её духе. Но Волкова словно обезумела – неожиданно вскочила и с размаху влепила Женьке пощёчину. На лице у Запеваловой остался грязный след.

В первый миг Запевалова даже опешила от удивления, но быстро взяла себя в руки. С абсолютным спокойствием и невозмутимостью она двинула новенькой локтем в солнечное сплетение. Та задохнулась, из глаз брызнули слёзы, она согнулась пополам. А когда выпрямилась и перевела дух, Запевалова повторила удар, затем ещё раз и ещё. Волкову опять держали за руки, так что она не могла ни защититься, ни прикрыться. Каждый раз бедняга сгибалась, судорожно хватая воздух ртом. Это было слишком. Я отвела глаза и старалась не смотреть, желая только одного – чтобы эта экзекуция поскорее закончилась. Но Запеваловой и этого было мало. По её приказу Зубков и Айрамов повалили Волкову прямо в грязь лицом. Зубков отломил от куста длинный прут, задрал ей подол платья и стал стегать её по заду. Через тонкие капронки просвечивали стринги. Многие девчонки от такого зрелища смутились, пацаны, наоборот, наблюдали эту сцену с неприкрытым любопытством.

Волкова пыталась подняться, но Айрамов не давал, прижимая её ботинком к земле. Я отвернулась. Запевалова тут как тут:

– Смотрите, смотрите, что будет с теми, кто против класса попрёт!

Волкову так и оставили лежать ничком в грязи, избитую и униженную.

– Кто её поймал первый? – спросила Запевалова.

Она шла довольная, и это ещё раз подтвердило мою догадку – унизить или помучить человека ей в радость.

– Я, – гаркнул Зубков гордо.