Ликвидаторы - Александр Волков

Наталья. Я ничего не знала. Почему ты молчал?

Скуляев. В семье кто-то один должен быть спокоен.

Наталья. Не такой ценой.

Скуляев. Спокойствие - это свобода. Свобода не имеет цены.

Шахов. Глубокая мысль. А говоришь, отвык.

Скуляев. Это я сейчас. Внезапное озарение. Как вспышка.

Шахов. Это не имеет значения.

Скуляев. Для меня - имеет.

Шахов. Почему?

Скуляев. Я хочу понять, что первично: сознание или бытие?

Шахов. Для кого как. Каждый сам решает.

Скуляев. Вот и я должен решить. Для себя.

Наталья. Это важно?

Скуляев. Да. Иначе опять дурдом. На этот раз без дураков. Холодок между лопатками. Доктор, помогите! Мания преследования. Mania persecutionis. Сплю с револьвером. (Начинает набивать барабан патронами.) Палец на крючке. Вдруг сорвется? Тогда тюрьма.

Шахов (грубовато). Ерунда. Бабки есть - отмажешься.

Скуляев. От мокряка?.. Нет у меня таких бабок.

Шахов. Тогда отдай пушку. Тебе же спокойнее.

Встает, подходит к Скуляеву, кладет руку на револьвер.

Скуляев (испуганно). Нет!..

Пытается вырвать у Шахова свою руку с зажатым револьвером.

Наталья (строгим голосом). Не дури!.. Отдай пушку!..

Скуляев как-то сразу ломается, оседает на стуле, безвольно разжимает ладонь. Шахов берет у него револьвер, подходит к чердачному окошку, открывает, выбрасывает. Револьвер с грохотом скатывается по кровле к водостоку.

Шахов. Так будет лучше для всех.

Все трое стоят молча. Три минуты тишины.

Конец первого действия

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

То же место. Те же лица. По кровле барабанит дождь. Наталья сидит перед раскрытой дверцей буржуйки, курит. Перед ней на пустом ящике бутылка вина и бокал. Шахов с трубкой - во главе стола. Скуляев прогуливается по половицам, двигает плечами, приседает, словно уходя от удара, делает выпады, исполняет некоторые элементы "ката", словом, бьется с невидимым противником, с тенью. Ни Шахов, ни Наталья не обращают на это никакого внимания. Каждый замкнулся в себе. Скуляев вдруг останавливается, сбрасывает с себя уже ненужную револьверную сбрую вместе с кобурой.

Скуляев (как бы обращаясь к Шахову). Ты прав. Степени свободы. Так... (Останавливается и резким движением руки выдергивает из-под мышки отсутствующий револьвер.) Всего две: так и так - в одной плоскости, поворот на девяносто градусов. (Медленно повторяет движение.) А так, когда на мне нет этой сбруи...

Исполняет довольно сложную, почти виртуозную, комбинацию из ударов, блоков, прыжков. Останавливается, переводит дух.

Скуляев (еще немного задыхаясь). Никак не мог привыкнуть, старался не замечать, спал в ней, даже с револьвером, чтобы привыкнуть - нет, никак... Как дикая лошадь. Как зебра. Неукротима от природы. Никто не мог запрячь в повозку, надеть седло. Даже негры. А уж кому, как не им. Такое подспорье в хозяйстве. Нет, не дается. Львам хвосты крутят, а на зебру седло - слабо. Вот нрав.

Шахов. Негры на зебрах. Черные кавалергарды. Наполеон не додумался. А то бы все прошли, всю Россию, маршем, до Магадана. Как саранча.

Скуляев. Нет. Снега. Холода. Сибирская тайга. Дубина народной войны.

Шахов. Летом. Степями, через Алтай. Народное ополчение врассыпную. Кто устоит против черных дьяволов? Мюрат впереди, весь в страусовых перьях. Наполеон не додумался.

Скуляев. Не может быть. Наполеон, гений, не додумался, а ты сообразил!.. (Наталье.) Ты только взгляни на него!.. Какое самомнение!.. Сидит по уши в дерьме, нет бы постараться, вытащить себя из этой грязи, если ты уж такой гений, нет, зачем?.. Мы выше этого!..

Наталья. Это разные вещи.

Скуляев. Какие вещи?..

Наталья. Негры на зебрах и чердак - разные области человеческой практики.

Скуляев. Ерунда. Практика едина. Просто в одном случае надо что-то делать, а в другом можно только болтать и тешить себя миражами!.. (Указывает на Шахова, который невозмутимо дымит трубкой.) Ишь, Мюрат!.. Только перьев не хватает!.. (Наталье.) А ведь ты его любила! За что?.. Не понимаю.

Наталья (отпивает большой глоток вина). За перья. Перья - это красиво.

Скуляев. Самка. Тетерка. Глухарка. Курица. Утка. У тех тоже перья на первом месте.

Шахов. Естественный отбор. Закон природы. Дарвин тоже был не дурак. Не хуже Наполеона. В своем роде.

Скуляев (смеется). Человек - от обезьяны!.. Как?.. С чего это она вдруг взяла и превратилась?.. Чем ей было плохо, обезьяне?.. Съел банан, трахнул подругу - никаких проблем!.. А тут попробуй трахни с револьвером под мышкой!..

Шахов. Теперь можешь. Сколько угодно.

Скуляев (возмущенно, Наталье). Нет, ты только взгляни на него!.. Он, видите ли, разрешает!..

Шахов. Тогда разрешил и теперь разрешаю. Мне не жалко. У меня нет чакры собственности.

Скуляев (задыхаясь от бешенства). Да т-ты!.. Да я т-тебя!..

Готов броситься на Шахова. Шахов сидит неподвижно, так, словно все происходящее не имеет к нему никакого отношения.

Наталья (Скуляеву). Не трогай его!

Скуляев (возмущенно). Как?.. Он тебя оскорбил!..

Наталья. Каким образом?.. Не понимаю.

Скуляев. Оскорбление не понимают, его чувствуют. Кровь бросается в лицо, холодеет под ложечкой, чешутся кулаки...

Показывает все это на себе и тем самым как бы еще больше себя заводит.

Наталья. У меня не чешутся. (Отпивает большой глоток вина.) Я женщина.

Скуляев. А кровь в лицо?.. А холодок?..

Наталья. Ничего. Как статуя.

Скуляев. Не понимаю. Он назвал тебя вещью!..

Наталья. Когда?.. Я не слышала.

Скуляев (терпеливо, но на грани взрыва). Он сказал, что у него нет чувства собственности!

Шахов (поправляет). Чакры.

Скуляев (кричит). Молчать! (Наталье.) Такое чувство можно испытывать только к вещи! (С пафосом.) Человек не может быть ничьей собственностью!

Наталья. Я не была его собственностью. Я была сама по себе.

Шахов. Неправда. Ты говорила, что жить без меня не можешь.

Наталья. Зимой я не могу жить без шубы и центрального отопления. Но из этого еще не следует, что я раба теплого меха или парового радиатора.

Шахов. Большинство людей - рабы своего тела. Ты не исключение.

Наталья. Своего тела. Но не чужого. В данном случае - не твоего.

Шахов. Это сейчас. А тогда было иначе.

Наталья. Я не помню.

Шахов. Таково свойство памяти. Человек не помнит того, воспоминания о чем причиняют ему страдания. Точнее, старается забыть. На этом основан психоанализ. Когда человек старается, а у него не выходит, на помощь приходит врач и говорит: вспомни все - станет легче. Себя не обманешь. Что, я не прав?

Наталья. Прав. Ты всегда был прав. Потому я и ушла. Я тоже хотела быть правой. Хоть иногда.

Отворачивается, наливает себе полный бокал вина, пьет.

Скуляев (ошарашен). Вот тебе и раз!.. (Наталье, удивленно.) А как же "грязный живописец"?..

Шахов (перебивает). Не понял. Кто здесь "грязный живописец"?..

Скуляев (снисходительно). Ну не я же!.. Я - чистый интеллигентный архитектор!.. Белая кость. Англичане говорят: white collar. Кульман, чертеж застывшая музыка. Никаких растворителей, никакой вони. Только идея. Свобода духа. Полет фантазии. И очень престижно.

Шахов (презрительно). Что - престижно?.. Все истинное, значительное уже построено. Корбюзье произвел в Европе больше разрушений, чем Вторая мировая война. Термояд сплавил человечество в единую массу. Биомассу. Колонию общественных насекомых: муравьев, пчел, термитов. Им не нужен Нотр-дам-де-Пари - и так проживут. Сортир. Бар. Биде. Джакузи. Какой тут престиж?.. Идея?.. Фикция.

Наталья (томно, глубоко затягиваясь сигаретой). Престижно было бросить грязного живописца и выйти замуж за чистого архитектора.

Шахов. Выходит, ты бросила меня из гигиенических побуждений?.. Из любви к своему телу?!.

Наталья наливает себе полный бокал вина, выпивает, со стуком ставит бокал на ящик, закуривает.

Наталья (холодно, отстраненно). Может быть. Я не помню.

Окутывает себя облаком дыма. Уходит в воспоминания.

Шахов (вполголоса, Скуляеву). Найди ей психиатра, а то сопьется.

Скуляев (тоже вполголоса). Искал. Таких у нас нет. Одни шарлатаны. Кроличью лапку на грудь. Осиновый чурбан под голову. Иголки в уши. В Путтапарти возил, к Саи-бабе - ничто не помогло. А время ушло.

Шахов. Жаль. Красивая была женщина.

Скуляев. Она и сейчас ничего. Пока.

Пауза. Смотрят на Наталью.

Шахов. Женщина пьет, когда ей не хватает любви.

Скуляев. С этим все в порядке.

Шахов. Я не это имею в виду. Я говорю о чувствах.

Скуляев. Я без чувств не могу. Пробовал. В Амстердаме. Сидит в витрине. Как манекен. Двести гульденов. Хотел все как положено: помять, попочку погладить, ее завести, себя. Ни фига: чуть что, сразу: don't touch! Полиция!.. Так ничего и не вышло. А денежки тю-тю. Лучше онанизмом. Дешевле.

Шахов. Зачем в Амстердаме?.. Можно было и у нас. Правда, в витрине не сидят. Пока. Делают вид, что у нас нет. Ханжи. Все в газетах. "Из рук в руки". "Сорока". Кооператив "Магдалина". "Смаковница" через "а", от "смака". Полиграфический секс. Рекламный модуль - десять квадратов. Квадратных сантиметров. А какие фантазии. Девушка, что вы делаете сегодня вечером?.. Все. Разве что не летаю. Эротический массаж на дому. Марианна. Двадцать два года. Помяла, растерла, раздразнила, завела до упора, а теперь куда?.. Ах, что вы, что вы!.. Я не такая, я жду трамвая. Ты?.. А мне теперь что делать?.. Ах, этого нет в прейскуранте?.. Впишем. Сколько?.. (Скуляеву.) Так?.. (Смеется.)