У кладезя бездны. Часть 2 - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что — приходилось летать на этом легком истребителе ПВО, переделанном в легкий морской истребитель — бомбардировщик…
— Герр оберст!
Оберст Бартель подписал стандартный бланк с полетным планом — номер борта, приказ на взлет, приказ на уничтожение целей, схема прикрытия. Потом — обошел самолет и подписал еще один бланк — о том, что принял самолет от технической группы. Бюрократия у германцев была мощной.
На главный палубу он поднялся на центральном лифте, стоя рядом со своим бомбардировщиком. Матросы палубной команды отсалютовали ему, подцепили тягач и покатили самолет на старт. Оберст подошел к стоящему у лестницы справа, ведущей снизу на главную палубу корветтен-капитану доктору Отто Борзигу, отвечавшему за деятельность разведцентра на корабле.
— Зиг хайль[9]!
— Зиг хайль… С полетным планом ознакомились?
— Так точно.
— Задание совершенно секретное… От смежников…
Оберст Бартель выругался — и корветтен — капитан отнесся к этому с пониманием. От смежников — значит от РСХА, гражданской службы разведки и контрразведки, которая мощнее морской разведки, Абвера и разведки Люфтваффе (метеорологов) вместе взятых. На флоте и в частях Люфтваффе — РСХА ненавидели особенно сильно. Помимо обычной ненависти к конкурентам… ВВС и ВМФ были вотчиной старинных дворянских родов, туда просто так было не попасть. Борзиг был почти дворянином даже без приставки "фон", представителем купеческо-промышленной семьи, полное высшее образование давало ему право на обращение "доктор". Бартель дворянином не был — но был более чем достойным человеком, принятым в любом дворянском салоне, уроженцем Кенигсберга, города королей. В РСХА же сидели в основном выскочки с самого низа, мерзавцы, подонки, оппортунисты и манипуляторы.
— Так вот почему вооружение Т. И потому я иду в одиночку.
— Так точно.
Вооружение Т было специальным. Это были управляемые авиационные бомбы, в которых корпус из стали и многие другие стальные детали были заменены на детали либо из сверхпрочного пластика, либо и вовсе — из прессованной целлюлозы. В результате — после взрыва бомбы не оставалось осколков, и установить факт применения авиабомбы было очень затруднительным…
— Какова цель?
Борзиг потер выбритый до синевы подбородок.
— Вероятно — дом в городе.
— Наведение?
— Смежники обеспечат. Армейский лазер.
— Они умеют им пользоваться?
— Хм…
Борзиг решил перевести разговор на другую тему. Он знал — авиаторы люди весьма специфичные, небо делает их внутренне очень свободными. Они могут обругать командование последними словами — но приказ выполнят, каким бы он ни был.
— Вы знаете итальянский?
— Так точно.
— Приказ: если вас собьют, идите к береговой линии, маяк активируете только там. Вас заберут.
— Здорово. Еще что?
— Опознание — Нападающий. Нападающий в поле. Пятый канал.
Бартель хмыкнул.
— Идиоты… Хватит с меня этого…
— Герр оберст, самолет закреплен, есть давление — доложил подбежавший матрос.
Оберст козырнул и пошел к самолету, застегивая шлем…
В кабине ударного самолета было тесно, совсем не так как в старых моделях, но совсем не неудобно. Скорее это напоминало дорогую спортивную машину, которая как будто по твоему телу подогнана. Бартель был невысокого роста и неудобств не замечал.
Закрылся фонарь.
— Ромашка пять, Ромашка пять. Герр оберст, как принимаете?
— Отлично, готов.
— Так точно, Ромашка — пять, вы первый на линии. Давление девяносто от рабочего. Проведите проверку и дайте знать, как будете готовы.
— Так точно.
Оберст быстро провел проверку. Закрылки, предкрылки, рули направления, вооружение, средства защиты.
— Вышка, говорит Ромашка — пять. Готов.
— Ромашка пять, впереди чисто, зеленые огни, рабочее давление!
— Вас понял, отсчет, отсчет!
На ноль — катапульта сработала, с чудовищной силой бросив самолет вперед. Это был один из самых волнительных моментов… такое может испытать только мотоциклист, и то только тот, у кого башню окончательно сорвало. Остров в одно мгновение превратился в размытую серую тень на черном, палубные огни размылись и превратились в яркие дорожки. За три секунды — самолет приобрел скорость в двести восемьдесят километров в час и сорвался с небольшого трамплина. Точно такое же чувство он испытывал, когда впервые его планер отделился от разгонщика и он, двенадцатилетний пацан Югендвера — оказался один на один с бездонным небом. Небом, где нет границ и ты делаешь все, что только можешь.
— Ромашка пять, это Вышка, доложите.
— Вышка, взлетел отлично, все системы в норме. Зеленый свет, зеленый свет.
— Ромашка — пять, зеленый свет принял, поворачивайте на курс два — девять ноль, сектор свободен, бандитов не наблюдаем. Удачи, удачи…
Примерно в это же самое время — небольшой пикап Фольксваген, представлявший собой не более чем лицензионную копию грубого русского Доджа, который и снарядом не прошибешь — остановился на одной из улиц в северном районе Могадишо.
Водитель — на лице у него был прибор очного видения — огляделся по сторонам.
— Чисто!
Двое с оружием и большими рюкзаками выскочили из кузова, где они лежали, накрывшись мешками и бросились в проулок…
Передвигаться по Могадишо — было невероятно сложно. Могадишо, город улиц сквером и парков, который в семидесятые называли "кусочек Римской Империи" — превратился в город стен и заборов. Большинство белых покинуло город, на их место вселились или беженцы или откровенные бандиты. И те и другие жили по простым как дубинка с гвоздями правилам: если меня ограбили это плохо, а если я кого-то ограбил — это хорошо. Город буквально накрыла эпидемия грабежей, разборок, рэкета. Против этого — стали перекрывать улицы, строить высокие заборы — Могадишо превратился в тюрьму, разделенную на камеры стенами. Иногда — чтобы попасть в соседний квартал, надо было идти пару километров.
Эти двое были из посольства, они хорошо знали город и держали путь к одной из водонапорных башен. Полкилометра — в нормальном городе их можно пройти за десять минут, даже меньше, в Могадишо этот путь долог и смертельно опасен. Тем более для белых — появление белого в этом районе было поводом к расово обусловленному насилию. В помощь этим двоим была подготовка германских парашютистов, очки ночного видения, легкая лестница, кусок кевлара и небольшой дрон, который можно было запускать с руки и так же принять обратно. Дрон был вертолетного типа, он мог прекрасно маневрировать в улицах, не привлекая внимания…
Сейчас — эти двое залегли у стены и сканировали пространство перед собой с помощью дрона. Результаты были безрадостные.
— Твою мать…
Проулок был узкий — в два прыжка преодолеешь. Но это если повезет, а если нет… В проулок был загнан пикап с крупнокалиберным пулеметом и тут же, у двухсотлитровой бочки с горящим мусором — тусовались боевики.
— Хреново… Убрать?
— Запрещено.
— А как дальше пойдем?
Старший в паре — обдумал.
— Что с трупами?
— Спрячем…
Оба они приготовили оружие. Использовать штатные МР7 было нельзя — поэтому они взяли относительно устаревшие МР5К с глушителями и плечевыми упорами — они использовали патрон 9 парабеллум, самый распространенный пистолетный патрон в мире. Германские егеря носили этот автомат вместо пистолета и ласково называли его "метла" — только не окопная, это оружие прекрасно выметало "помещения". Изображение с дрона — передавалось в реальном режиме времени и шансов у боевиков не было вообще то никаких…
— Ну!
Один с колена, другой в полный пост — появились в проходе и открыли огонь. Шестьдесят пуль, каждая — с запрещенным для армии, контролируемым раскрытием, почти что охотничья, наносящая чудовищные раны. Один из чернокожих закричал, да по машине как градом забарабанило и стекло посыпалось. И все…
— Чисто!
— Чисто!
Трупы оттащили в развалины. Костер в бочке все так же чадно горел. Один из стрелков посмотрел на экран коммуникатора, который передавал изображение с дрона.
— Машины! Грузовой конвой на улице!
Перезарядив оружие, они залегли. Через пару минут — прошел конвой, три старых, тяжелых трехосных ФИАТа, под завязку груженые товаром. На тенте каждого из них — сверху сидел автоматчик, вглядываясь в темноту…
Пронесло.
— Время!
Проще было бы идти по развалинам, дворами — но это только на первый взгляд. Развалины могут быть либо заминированы, либо оснащены простейшими приборами предупреждения. Консервные банки с камнями, поставленная в проходе стеклянная бутылка… Во дворах — тоже могут жить беженцы, которым не нашлось места в домах, сомалийцы кочевники, они привыкли жить на открытой местности, дом им не особенно и нужен. Так что — путь по открытой местности, по улице — на самом деле наиболее безопасный и быстрый.
