sВОбоДА - Юрий Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Выходим на точку, — разбудил их через несколько часов Слава. — Идем только с карабинами, вещи остаются в палатке».
«Вперед ребята, я постерегу вещи, — сказал Вергильев. — А то… ходят тут всякие»…
«Ну да, понаехали», — с интересом посмотрел на него Слава.
«Остаешься? — удивился шеф. — Ты пропустишь самое интересное!»
«Слава запечатлеет для истории», — кивнул на сумку с фото- и видеоаппаратурой Вергильев.
«Ты был бы рядом со мной в кадре», — у шефа блестели глаза, он нежно и трепетно, как стан девушки, поглаживал карабин. Ничто, включая срочную радиограмму с извещением об отставке (если бы ее каким-то образом сюда доставили), не могло испортить ему настроение.
«Я не тщеславен, — усмехнулся, устраиваясь в спальном мешке поудобнее, Вергильев. — И… не кровожаден», — он пожалел, что так сказал, но уже было поздно.
«А кто сфотографирует меня, Славу и медведя?» — вкрадчиво поинтересовался шеф, оставляя Вергильеву шанс передумать.
«Нет проблем», — Слава повел плечом, на котором, помимо карабина и расчехленной фотокамеры, висел штатив. Похоже, этот парень предвидел все.
Они вернулись через пару часов с прозрачным пластиковым мешком, в котором находилось что-то кроваво-мясное.
«Мы должны это… съесть? — с отвращением посмотрел на мешок Вергильев. — По старой доброй охотничьей традиции?»
«Можем, конечно, — шеф карманной рулеткой пытался что-то измерить внутри герметично закрытого мешка, — но не так, чтобы обязательно. Знаешь, что это? Мишкины гениталии!»
«Зачем?» — ужаснулся Вергильев.
«Их положено предъявить, когда будем отчитываться по лицензии, — объяснил шеф, — ну, что мы застрелили именно того зверя, какого нам разрешили. Увы, — убрал рулетку в карман, — до рекорда, кажется, не дотянули… Три с половиной миллиметра не хватает».
«Никак не добавить? — спросил Вергильев. — Существуют же технологии».
«Я охотник, — мрачно посмотрел на него шеф, — а не хирург-уролог».
«Но дело сделано, — Вергильев понял, что обидел шефа. — Михал Михалыч снят с вершины… медвежьей перевернутой пирамиды».
«Только мое имя не украсит бронзовую доску Всемирного общества охотников, — вздохнул шеф. — Но все равно мне очень жаль, что ты не видел, как…»
Последних слов шефа Вергильев не расслышал из-за шума винтов. Один вертолет — небольшой — опустился рядом с палаткой. Другой — крупнее — полетел дальше.
«Захватит Михал Михалыча, — сказал шеф. — Если не бронзовая доска в клубе охотников, так хоть шкура… убитого медведя на память».
…Вергильев подумал, что и другого медведя, охотиться на которого шеф, спустя пять лет, пригласил Славу, он не увидит. Если, конечно, речь идет о медведе. Он не сомневался, что Слава — специалист широкого профиля.
Уже извлекая из кармана служебное удостоверение, которое (тут тоже не было сомнений) офицер на рамке у выхода ему не вернет, Вергильев спохватился, что у него нет наличных денег.
У банкомата нервно перетаптывался небольшого роста с гладко зачесанными назад, прикрывающими лысину волосами человек. Волос было не очень много, и они не столько прикрывали, сколько свидетельствовали о намерении их обладателя скрыть (хотя бы частично заштриховать) лысину. Так, наверное, явление обтрепанного, недокормленного пограничника свидетельствует о грустной действительности страны, границы которой он охраняет.
Человека звали Львом Ивановичем. Правда, его внешний вид, в отличие от вида предполагаемого пограничника (и страны) свидетельствовал о том, что его-то жизнь, как раз очень даже удалась. Честно говоря, Вергильев не понимал, что мешает Льву Ивановичу заняться пересадкой волос, нарастить в рекордные сроки густую шевелюру.
Наверное, дела.
Он занимался государственными корпорациями при министерствах, которые курировал шеф. Подбирал кадры в советы директоров, следил, как расходуются бюджетные деньги, распределяется прибыль, выплачиваются бонусы, одним словом, был весьма влиятельным чиновником. Сфера его деятельности никоим образом не пересекалась с занятиями Вергильева, а потому у них были легкие, почти дружеские (без дружбы) отношения, какие часто бывают между людьми, которым на государственной службе нечего делить.
— Сволочи! Ты представляешь, установили лимит — сто пятьдесят тысяч в день и ни копейки больше! — обрадовался Вергильеву (не лейтенанту же на рамке с зарплатой в двадцать тысяч выражать свое возмущение) Лев Иванович. — А мне сейчас позвонили, везут на дачу фильтры для бассейна и эти… как их… ионизаторы воздуха. Ну, кто все это придумывает? Лишь бы навредить людям! Что мне, министру финансов звонить?
— Сколько тебе надо? — вытащил из бумажника карточку Вергильев. Он подумал, что, вполне возможно, Лев Иванович пригодится ему в новой жизни. В госкорпорациях платили огромные деньги. Вергильев лично знал двух сослуживцев, сказочно там обогащающихся. Один — в фонде содействия ЖКХ, другой — в корпорации по развитию нанотехнологий, хотя никакого отношения к ЖКХ и нанотехнологиям эти товарищи не имели.
— Не парься, — снисходительно потрепал его по плечу Лев Иванович. — Жена еще заказала гарнитур из вишневого дерева. Почему? А увидела, дрянь такая, у соседа. А кто сосед? Да заместитель председателя Центробанка! Хорошо, если в семь раз по сто пятьдесят уложусь. Ладно, разберусь. Тебе в какую сторону?
В любую, чуть было не ответил Вергильев, ни в одной меня не ждут. Лев Иванович оставался на корабле помощником капитана, а вот его, Вергильева, внезапно списали, спустили по трапу, швырнув в поникшую спину котомку с изношенными просоленными вещичками.
— Своим ходом.
— Уважаю. Мужественное решение, — протянул пухлую, как бы надутую изнутри воздухом руку Лев Иванович.
Вергильев понял, что этот резиновый человечек уже знает про него, но ему плевать, потому что у него давно все есть, а в тех играх, в которых он участвует на стороне начальства, он незаменим. Перевернутая пирамида была поистине многоярусной, и в ярусе Льва Ивановича тоже было весьма комфортно. Помогать он мне не будет, с грустью подумал Вергильев, слишком я для него мелок.
— Лев, почему? — Вергильеву показалось, что как только он отпустит воздушную руку, она, как шар, взлетит к потолку и утащит за собой Льва Ивановича, как корзину. — Скажи одно слово, оно же ключ…
— Все под Богом ходим, — осторожно высвободил руку Лев Иванович.
— Я знаю наизусть три молитвы, — сказал Вергильев, — на Рождестве стоял в храме Христа Спасителя рядом с патриархом.
— Вот и встал не на свое место, — поправил на Вергильеве галстук Лев Иванович, — и ладно бы просто встал, так еще и ошибся с важной бумагой. Ее ждали серьезные люди, а ты ее под сукно. Но может все не так. Что-то тут… — покрутил в воздухе пальцами Лев Иванович. — Хочешь совет? Не делай резких движений. Уйди в тину. Не шевели плавниками. Жди.
— Чего? — тупо спросил Вергильев.
— Для чего-то же все это сделано, — внимательно посмотрел на него Лев Иванович, на мгновение преобразившись из добродушного номенклатурного хохмача и матерщинника в многоопытного погонщика верблюдов, нагруженных мешками с миллиардами из государственной казны, вершителя судеб и знатока подковерных дел.
— Из какой хоть оперы бумага? — быстро спросил Вергильев.
— В том-то и дело, что не из твоей, не из политической. Там что-то было про воду, про какие-то новые технологии то ли в орошении почвы, то ли в водоснабжении. Если понадоблюсь, звони, — двинулся к выходу Лев Иванович, играя на ходу кнопками мобильного телефона. Вергильев не сомневался: Лев Иванович или изгонял из списка его, Вергильева, номер, или переводил его в безответный «черный список».
— Антонин Сергеевич, — вежливо обратился к Вергильеву лейтенант на рамке после того, как тот закончил возню с банкоматом, — я должен изъять ваше удостоверение.
— В курсе, — протянул ему вишневого (как гарнитур, приглянувшийся жене Льва Ивановича) цвета с золотым двуглавым орлом книжицу Вергильев.
— Один советник на вход, другой на выход, — сказал лейтенант. — Диалектика. — Он определенно симпатизировал Вергильеву. Возможно потому, что тот всегда здоровался с ним и никогда не лез через рамку без пропуска, полагая себя важной персоной, которую охрана должна знать в лицо.
— На выход я, — усмехнулся Вергильев, — это понятно. А кто на вход?
— А вот этот спортивный парень. Вы еще на него так посмотрели, как будто знаете. Кто он? Футболист?
— Мастер спорта по… лыжной гонке преследования. Точнее, по зимнему медвежьему многоборью, если есть такое.
— Удачи, Антонин Сергеевич! — козырнул лейтенант.
Отправив водителя к месту своей второй дислокации — в Кремль, Вергильев решил прогуляться по утренней Москве, добраться до Кремля пешком. Такое счастье выпадало ему нечасто.
