Античная лоция Черного моря - Михаил Агбунов

Надо полагать, что такая сцена действительно имела место. Она вполне укладывается в ситуацию этого важного исторического момента: «муж самый лучший и самый прекрасный из всех людей — Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего материка» со своим доблестным войском идет покорять скифов. Конечно, завоеватель должен важно восседать на возвышении и гордым взором наблюдать за переправой своей огромной непобедимой армии по мосту, который связал два материка. Об этом свидетельствует и Дионисий Византийский, написавший в конце II в. интереснейшее географическое сочинение «Плавание по Боспору». Описывая наиболее узкую часть пролива, где была переправа, он сообщает: «Среди исторических памятников это место сохраняет кресло, вырубленное в скале, ибо на нем, говорят, сидел Дарий как зритель и моста и перехода войска» (§ 57). Как мы видим, для царя было даже вырублено кресло, наподобие трона. Где именно находилось это кресло, неизвестно. Последующие столетия стерли в памяти местных жителей громкую славу об этом месте, и былая достопримечательность уже ничем не выделялась среди обычных каменистых выступов.

Место переправы через Боспор отыскать, конечно, легче. Мост Дария был построен, как полагают исследователи, там, где в настоящее время находятся развалины средневековых крепостей Анадолу-Гиссары на азиатской стороне пролива и Румели-Гиссары на европейской стороне. Этот участок представляется наиболее удобным для строительства моста. И на обоих берегах здесь есть необходимые для такой огромной армии подступы к переправе. Здесь Мандрокл и соединил Азию и Европу.

Каким был этот мост, мы не знаем. Геродот ничего не говорит об этом. Но зато он довольно подробно описывает другой мост, который построил сын Дария Ксеркс во время своего похода из Азии в Элладу. Место для строительства было выбрано в самом узком месте Геллеспонта у города Абидоса, где ширина равна 7 стадиям. Здесь были построены два моста. Один из них возвели финикийцы с помощью канатов из «белого льна», другой — египтяне из папирусных канатов. Но эти мосты оказались неудачными. Разразившаяся сильная буря снесла их и уничтожила. Узнав об этом, царь пришел в ярость и приказал высечь море, а «надзирателям за сооружение моста через Геллеспонт отрубить головы». Вот что пишет об этом Геродот: «Ксеркс распалился страшным гневом и повелел бичевать Геллеспонт, наказав 300 ударов бича, и затем погрузить в открытое море пару оков. Передают еще, что царь послал также палачей заклеймить Геллеспонт клеймом. Впрочем, верно лишь то, что царь велел палачам сечь море, приговаривая при этом варварские и нечестивые слова: „О ты, горькая влага Геллеспонта! Так тебя карает наш владыка за оскорбление, которое ты нанесла ему, хотя он тебя ничем не оскорбил. И царь все-таки перейдет тебя, желаешь ты этого или нет. По заслугам тебе, конечно, ни один человек не станет приносить жертв, как мутной и соленой реке“ (VII, 35). И рассказы о том, как Ксеркс высек море, конечно, разнеслись далеко за пределами Мраморного моря.

Когда море было наказано и незадачливые строители обезглавлены, строительство началось заново: „Мосты же вновь строили другие зодчие. Построили же они таким вот образом: поставили рядом пентеконтеры и триеры; для одного моста в сторону Понта взяли 360 кораблей, а для другого — в сторону Геллеспонта 314 кораблей; первые поставили поперек течения Понта, а последние — по течению Геллеспонта, чтобы держать канаты натянутыми. Затем бросили огромные якоря на одном (верхнем) мосту на стороне Понта против ветров, дующих с Понта, а на другом мосту на стороне Эгейского моря — против западных и южных ветров. Между укрепленными на якорях пентеконтерами и триерами они оставили промежуток для прохода любых мелких судов из Понта и в Понт. После этого канаты туго натянули с земли при помощи накручивания их на деревянные вороты. Однако уже больше не ограничивались канатами только одного рода, но на каждый мост связывали вместе по два каната из „белого льна“ и по четыре — из волокна папируса. Толщина и прекрасная работа канатов (обоих сортов) была одинакова, но „льняные канаты“ были относительно тяжелее и весили (каждый локоть) более таланта. Когда пролив был соединен мостом, бревна распилили, выровняв длину досок по ширине понтонного моста. Затем доски уложили в порядке поверх натянутых канатов и там снова крепко привязали их к поперечным балкам. После этого принесли фашинник, разложили в порядке и засыпали землей. Потом утрамбовали землю и по обеим сторонам моста выстроили перила, чтобы вьючные животные и кони не пугались, глядя сверху на море“ (VII, 36).

Так был построен мост через Геллеспонт. Примерно таким же был, надо полагать, и мост Дария через Боспор. Правда этот мост был короче почти вдвое. Но течение из Понта здесь намного сильнее, Это требовало большего умения и тщательности строителей. И Мандрокл, как мы видим, прекрасно справился со своей задачей.

Рассмотрим теперь следующее интересное обстоятельство. Геродот рассказывает, что Дарий, прибыв к месту строительства моста, специально поплыл к Кианеям: „Дарий же, после того как выступил из Суз, прибыл в ту часть Калхедонской области, которая примыкает к Боспору и где был построен мост. Отсюда, взойдя на корабль, он поплыл к так называемым Кианеям, которые, как утверждают греки, прежде были блуждающими скалами. Сидя на мысу, он смотрел на Понт, который заслуживает внимания: ведь из всех морей оно по своей природе самое удивительное“ (IV, 85). И затем „отец истории“ приводит сведения о длине и ширине этого бассейна. Анализируя этот отрывок, исследователи полагают, что здесь мы сталкиваемся с литературным приемом античного автора: чтобы дать описание Понта, он усаживает Дария на берегу для созерцания моря. Далее автор действительно дает описание Черного моря и подводит к этому свое изложение очень умело и удачно, т. е. сообщает о том, как персидский царь любовался Штатом. Но что это, художественный вымысел или мастерское изложение исторического материала? Мне думается, все-таки второе. Дело в том, что эти общие сведения о море приводятся уже после многократных упоминаний о нем при описании побережья Скифии: впадающих в него рек, Боспора Киммерийского, Меотиды. Там у Геродота были прекрасные возможности описать сначала весь бассейн в целом, а потом уже — ту или иную часть его побережья. Но он не сделал этого, хотя в композиционном плане такое географическое описание было бы более стройным и логичным. Автор поступил иначе. Видимо, у него были на то основания. Надо полагать, Дарию не терпелось обозреть обширные морские просторы, отделяющие его от скифов. И он во время строительства моста поплыл полюбоваться морем, посмотреть в сторону невидимых далеких берегов, куда он вел свою огромную армию. И Геродот, рассказывая об этом, сообщает о том, как велики открывшиеся перед взором царя просторы Черного моря: „Длина его 11100 стадиев, ширина же в том месте, где оно шире всего, 3300 стадиев. Устье этого моря в ширину четыре стадия, длина же этого устья-пролива, названного Боспором, — на нем-то и был возведен мост — доходит до 120 стадиев. Боспор же простирается до Пропонтиды… Измерены были они следующим образом. Корабль проходит всего в течение долгого дня приблизительно 70000 оргий, а в течение ночи 60000 оргий. Плавание же до Фасиса от устья моря (ведь Понт здесь длиннее всего) занимает девять дней и восемь ночей. Это составляет 1110000 оргий, а из них получается 11100 стадиев. Плавание из Синдики в Фемискиру на реке Фермодонте (в этом месте Понт шире всего) занимает три дня и две ночи. Это составляет 330000 оргий, а стадиев — 3300. И этот Понт, и Боспор, и Геллеспонт были мной таким образом измерены и имеют, согласно сказанному, такую природу: к Понту примыкает и впадающее в него озеро немногим меньше его самого, которое называется Меотийским или Матерью Понта“ (IV, 85–86).

Как мы видим, по расчетам Геродота, наибольшая длина Черного моря равна 11100 стадиям, а наибольшая ширина — 3300 стадиям. Чему равен его стадии, мы в точности не знаем. Исследователи определяют его величину по-разному: от 149 м до 210 м. Попытаемся уточнить эту цифру таким образом. Геродот сообщает, что длина Боспора равна 120 стадиям. Такое же расстояние называет и Полибий (IV, 43). А стадий Полибия нам известен. Его 8,3 стадиев составляют, как сообщает Страбон (VII, 7, 4), римскую милю, т. е. 1480 м. Отсюда получаем, что стадий Полибия равен 178 м. Следовательно, Геродот также пользовался стадием в 178 м. Теперь нетрудно подсчитать, что длину Черного моря он определяет в 1976 км, а ширину — в 587 км. Но эти цифры сильно завышены. Как уже говорилось, по современным измерениям наибольшая длина равна ИЗО км, а ширина — 610 км. Кроме того, наибольшая ширина моря приходится не на восточную его часть от Синдики (соврем, Анапа) до р. Фермодонт (соврем, р. Терме в Турции), как указывает Геродот (здесь примерно 400 км), а на западную часть бассейна от Очакова до Эрегли (610 км). Приходится констатировать, что Геродот плохо представлял себе как конфигурацию, так и размеры Понта. Причина неточных измерений заключается, надо полагать, в том, что здесь использованы сведения о плавании не напрямик, а вдоль берегов с частичными спрямлениями маршрутов. Конечно, сыграло свою роль и плохое знание конфигурации береговой линии: участок от устья Понта до Фасиса представлялся почти прямой линией. Кроме того, в древности укоренилось представление о Фасисе как о самой дальней восточной точке моря, откуда и родилась поговорка „на Фасис, где судам последний бег“.