Подсолнух - Алексей Рачунь

Потапенко стоял на вытяжку и ничего не возражал. Ему, старому служаке, было обидно, что он так глупо попал в переплет. Он искал объяснение и не мог его найти. Голова была какой–то налитой свинцом, ничего не соображала. На Потапенко наваливалась камнем невероятная физическая усталость. В довершение к ней абсолютная внутренняя пустота, разрастаясь откуда–то изнутри, заполняла все его сознание.

Гоблин меж тем продолжал. –Спасибо вашему разводящему, хотя он тоже нарушил устав. Покинул, понимаете ли, караул. Но он предотвратил бойню! Сколько у вас в магазине патронов? Что вы молчите, Потапенко? Вы что, не знаете сколько патронов в магазине табельного оружия? Или вы уже где–то успели их израсходовать? Так вот, знайте. Минимум восемь трупов, по числу патронов, предотвратил ваш сержант. Хотя, сомневаюсь. Сомневаюсь что вы бы положили их точно в цель. Ваше кредо – мордобой, не так ли, майор Потапенко. Впрочем, сержант ваш все равно молодец. Подумаю, как поощрить. — Начальник штаба опять поморщился от боли, голова его разламывалась, нужно было начинать расследование. Он взглянул на поникшего майора.

— Возвращайтесь в караул и несите службу. После утреннего развода вас и всех участников происшествия сменят, а вы отправитесь к дознавателю. Шагом марш исполнять обязанности.

Послышалось унылое – есть, и Потапенко с Курманаевым двинулись к выходу.

Плац они пересекали с разным настроением. Потапенко был погружен в мысли о том, что его, чего доброго, выгонят из армии или перебросят, с неполным служебным соответствием в куда–нибудь в Макаротелятинск. Серега же, бодро вышагивая позади начкара радовался тому, что Потапа, в карауле он больше не увидит, что вместо него будет какой–нибудь молодой лейтенант, а более всего что Гоблин обещал его поощрить.

Он уже прикидывал, как будет в краткосрочном отпуске расписывать в деталях подружкам свою центральную роль в задержании особо опасного террориста. По сути, он был единственным, кто приобрел какие–то дивиденды от этой сумасшедшей ночи. Хотя было и еще несколько выигравших от инцидента. Сержанты с других этажей, пользуясь неразберихой все до единого вернулись незамеченными в свои расположения.

7.

Издалека заприметив возвращавшихся командиров, часовой, охранявший территорию вокруг караулки подал условный знак. Все внутри тотчас заняли положенные им места: отдыхающая смена бухнулась на топчаны, бодрствующая смена сгасилась подальше, с глаз долой, в сушилку, часовой гауптвахты скрылся в коридоре кичи, а выводной, приняв серьезный вид, занял место за пультом в комнате начкара.

В суматохе все позабыли про несчастного Смирнова. Ему опять, в который уже за сегодняшнюю ночь раз не повезло и он, вместо того чтобы отдыхать, драил сортир. Уже и злобы не было в его сердце, совершенно замученный, не обращающий внимания на многочисленные обиды и несправедливость он драил очко. На полном автоматизме, абсолютно довольный тем, что к нему никто не пристает, что уже половина караула прошла и нужно просто чуть–чуть потерпеть, Смирнов механически тер чашу–геную, ничего вокруг себя не замечая. Не слышал он и возвращения командиров.

Зайдя в караулку, тихую, завешенную невидимой тканью наступающего утра, и начкар и разводящий облегченно вздохнули. Попав, после свежести и прохлады улицы в тепло и сухость караулки что–то как будто переключилось в сознании обоих. Родной и знакомый запах: смесь оружейного масла, начищенных и нагретых теплым воздухом сапог, легкий запах хлорного раствора принес обоим ощущение какого–то спокойствия, стабильности от раз и навсегда заведенных и исполняющихся здесь порядков.

У Потапенко это продолжалось буквально мгновения, а потом сменилось тревогой неотвратимых перемен. Скоро его сменят, он сдаст караул, оружие, полномочия и поплетется, опустив голову в штаб, к дознавателю. По пути ему будут попадаться офицеры, все уже узнавшие на КПП от дежурного по части. Все будут здороваться, кто сочувственно, а кто и с плохо скрываемой злобой, но у всех на лице будет читаться один и тот же вопрос – как же так? Что ответит он им? Он и себе–то ничего не может толком объяснить. После, в штабе, дознаватель подошьет его объяснения в картонный скоросшиватель и отошлет в военную прокуратуру. Заработает машина, сошьет и выплюнет дело и кто его знает как перемелет это дело его дальнейшую жизнь.

Думая так Потапенко меж тем, следуя годами обретенной привычке, оглядывал караулку. Все было на своих местах, плакаты висели по стенам, ниже них описи в рамочках, еще ниже побелка переходила в ровную линию окрашенной бежевой стены, вдоль нее стояли скамейки, линолеум сиял чистотой.

На самой середине комнаты, под ярким кругом отражающегося в надраенном линолеуме света лампочки лежала аккуратная кучка дерьма.

Неведомые бесы, хороводившие начкара всю ночь, раз и навсегда казалось из него уже исторгнутые и умчавшиеся куда–то вдаль, по своим кривым и замшелым бесовским дорогам внезапно вновь вселились в его голову и устроили там невообразимый шабаш.

— Это что за дерьмо? – орал, делаясь похожим на сливу Потапенко – кто проводил уборку, что за мразь?

Внутренне торжествуя, все тот же черпак, метнулся к туалету и выволок к Потапенко до смерти перепуганного Смирнова.

— Это он, товарищ майор, новенький. Смирнов.

Потапенко, нависая огромной своей тушей над полуобморочным Смирновым продолжал безумствовать.

— Сгною в одиночке, на киче, гнида! Что за говно, кто насрал? – он схватил Смирнова за ворот и мотал его как куклу в разные стороны. Голова Смирнова тряслась, он всхлипывал и бормотал.

— Это не я, товарищ майор.

— А кто? Кто, сука, насрал в моем карауле?

— Это, наверное, Гоблин – всхлипнул Смирнов, имея ввиду конечно же не начальника штаба, а жившего в карауле котенка, всеобщего любимца, неизвестно как и когда здесь появившегося и сразу же названного в честь самой популярной в части личности.

Гоблин? – от недоумения брови Потапенко поползли вверх и он даже перестал трясти солдата. Сделав мысленное усилие он все–таки понял, кого тот имеет ввиду. Отпустив Смирнова и устало сев на скамейку бравый майор наверное в первый раз в своей жизни пошутил.

— Расстрелять засранца.

После этого, уже придя в себя, взглянул на часы, встал и скомандовал – караул подьем! Гауптвахта подьем! Разводящий, посылай людей за завтраком!

***

Близилось время смены постов, отдыхавшая смена поднималась с кроватей, мотала портянки, обувала сапоги. Гремели бачками отряжаемые в столовую бойцы. Выводной открывал камеры и выводил арестованных в туалет на оправку. Никто в суматохе не обратил внимания на Смирнова, выходящего на улицу с автоматом в одной руке и несчастным котенком в другой.

В негромком гомоне караульного помещения звук выстрела, сухой и отчетливый, рвущий, как бумагу тишину еще не ожившей части прозвучал ясно и резко. Все, кто был поблизости от дверей, не соблюдая субординации, отталкивая друг друга рванули на крыльцо.

На месте заряжания оружия, с автоматом в руках стоял рядовой Смирнов. Глаза его были совершенно безумны, тело сотрясала мелкая и частая дрожь. Возле стены, растерзанное в клочья автоматной пулей трепыхалось, отпуская душу в неведомый кошачий рай тело котенка Гоблина. Его теплая кровь сочилась из развороченных внутренностей на мелкий и чистый песок. Пар от нее тонкими струями поднимался вверх и смешивался с тяжелым и густым туманом, растворяясь в нем, окутывая все и вся, словно очищая эту грешную землю, в который уже в истории раз искупая невинной смертью непотребные людские грехи.

Глава 3.

1.

Пулею у виска отсвистел и затих в страшных корчах июль. Он пронесся суматошно и заполошно и издох моментально, как птица попавшая в ураган.

Наступил август и сразу все успокоилось. Воздух был тяжел, жарок и неподвижен. Он слоями нависал над асфальтом плаца, искажал и преломлял близкие предметы, а дальние просто разбивал на хаотичные цветные пятна и отшвыривал к горизонту. Все приобрело вид дивного холста помешанного разумом художника.

Время, повинуясь природе, тоже остановилось. Каждый в части страдал, все были в апатии, унынии и тоске. Срочники, как и положено, тосковали о доме. У молодых тоска была по вполне конкретным его проявлениям – подружкам, друзьям, да мамкиной стряпне. У старослужащих, уже и подзабывших что такое на самом деле есть гражданка по мистическому, экзистенциальному дембелю, некоей реинкарнации, возможности умереть и воскреснуть, начать новую жизнь, совершить эдакое преображение.

Тихон лежал на заправленной кровати и слушал плеер. Придурошный тихоновский комбат не разрешал иметь личному составу электронные приборы будь–то плееры, радиоприемники или карманные игры типа тетриса.

— Из этих приборов можно создать коротковолновой передатчик, это находка для шпионов, кто может поручиться что вы не передаете сведения агентам НАТО?