Черная кровь - Святослав Логинов

Потом, несколько дней спустя, Таши рассказали, чем закончилась битва.

Все четверо мангасов были убиты. Удар Таши достиг-таки становой жилы, и белокожий мангас так и не смог распрямиться. Его убивали долго, когда сражение уже закончилось, убивали не смея приблизиться. Тяжелыми топорами перебили конечности и лишь затем смогли раздробить голову, лишив врага жизни. Еще один мангас был убит в честном бою. Уже серьезно раненый и потерявший дубину, он сошелся в поединке с Бойшей. Тяжелый каменный жезл с одного удара расколол крепкий череп, разбрызгав по земле мозги. Последний из ублюдков, невысокий, но так раздавшийся вширь, что мог бы без труда задушить матерого тура, долго метался по берегу, сокрушая своих и чужих воинов, пока тонкорукий Стакн не сумел приблизиться к нему сзади и бритвенно-острым топором перерубить шейные позвонки.

Но даже потеряв мангасов чужие не бросились в бегство. Орда выплеснула на берег, так что луки стали бесполезны и пришлось пустить в ход копья и топоры. Немерянной звериной силой согнутые превосходили людей, но как бороться против их оружия не знали. К тому же, каждый из согнутых бился сам по себе, в то время как люди умели биться вдвоем и втроем, быстро расправляясь с нападавшими. Хотя, если бы не огромные потери при переправе и то, что большинство женщин осталось посреди реки, прикрывая плывущих тучей камней, исход битвы был бы по-прежнему неясен. Согнутые не желали отступать. Один за другим они падали, пробитые копьями. Топоры дробили им кости, широкие деревянные мечи с прозрачными накладками из тонкого обсидиана вспарывали животы, и кишки вываливались под ноги не успевшим ничего понять согнутым. К тому времени, когда женщины, разорвавшие на отмели магический круг, и бросившиеся на помощь своим мужьям, полезли на обрыв, схватка наверху практически закончилась, и нападавших уже на самом обрыве встретили удары копий. Дубинки ничем не могли помочь против копья бьющего сверху, второй приступ был отбит прежде чем начался. Немногие уцелевшие, подвывая, кинулись спасать уже не род, а себя самих.

Вновь лучники пускали вдогонку стрелы, топя плывущих, и лишь окрик Бойши заставил их прийти в себя. В самом деле, незачем зря терять стрелы в реке, все равно сейчас придется плыть на тот берег, чтобы добить бежавших, не дав уйти никому.

Таши к тому времени уже очнулся, и хотя в голове качался кровавый туман, а рот был полон крови и рвотной горечи, но услышав приказ вождя, юноша подхватил оброненное кем-то копье и бросился в реку. Большую часть пути Таши проплыл под водой, лишь изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха. Умение плавать под водой обязательно для воина. Иначе утонешь в самом мирном месте: тебя утащит на дно твое же собственное копье и боло, привязанное к поясу наподобие грузила. К тому же, так плыть безопаснее, ежели по тебе стреляют с того берега. Есть и иной способ переплывать реки, держа одну руку над водой, чтобы не замочить лук; тетива боится сырости.

Рядом с Таши плыл Ромар. Сейчас он напоминал огромную рыбу, сома, вздумавшего всплыть на поверхность. В зубах Ромар сжимал надутый овечий желудок, позволявший держать голову над водой. Плыть, как плавают воины, Ромар не мог – для этого нужна хотя бы одна рука.

Отряд достиг берега, когда бегущие были еще хорошо видны. Согнутые никогда не умели как следует бегать, к тому же среди них оставались почти одни женщины, большинство с маленькими детьми. Многое можно сказать про согнутых, но детей они не бросали никогда.

Луков у преследователей не было, поэтому бегущих пришлось загонять, наподобие того, как стая волков загоняет табун длинногривых лошадей. Таши бежал вместе со всеми, размахивая копьем, орал нечленораздельно, но где-то краем сознания отмечал, как ловко командует людьми быстроногий Тейко, возглавивший погоню. Отставших согнутых убивали не останавливаясь, зная, что даже если удар был неточен, истекающему кровью человеку не выжить в степи. Рассыпавшись полукругом, охотники не давали согнутым разбежаться в разные стороны и постепенно сгоняли обратно, к берегу. Здесь, неподалеку от воды, разыгралось последние действие битвы. Полтора десятка дрожащих женщин, давно потерявших оружие и возможность драться, и кучка цепляющихся за них малышей, были прижаты к воде. Охотники уже подняли копья, когда раздался крик поспевшего к месту расправы Ромара.

– Детей оставьте! – кричал Ромар. – Я буду их смотреть!

Тейко кивнул, соглашаясь, и удобнее перехватил боевой топор из полированного черного диабаза. Через минуту последняя из женщин убитой свалилась в воду, а визжащих и царапающихся детей стащили в одну кучу.

В этой схватке Таши не участвовал. В последнюю минуту он заметил, среди обреченных женщин одну, слишком стройную, чтобы принадлежать к проклятому роду согнутых. И хотя Таши знал, что настоящие люди выросшие в орде чужих, сами становятся чужими, он не смог поднять копья.

Ромар шаркающей походкой подошел к согнанным детям. Первым он показал на большеголового младенца, которого Таши во время погони успел заметить на руках у человеческой женщины. С виду младенец ничем не отличался от всех остальных, но все же Ромар уверено произнес страшное слово:

«Мангас!».

Этого не ожидал никто. Толпа вооруженных мужчин невольно попятилась, отступая от лежащего на камнях младенца, которому, вероятно, не было и полугода. Люди понимали, что раз мангасы рождаются, то значит бывают и детьми, но все-таки это не вмещалось в голову. Однако, приговор был произнесен, и никто не осмелился бы оспорить слово Ромара. Да никто и не собирался этого делать; если бы не старик, все дети давно бы лежали в общей кровавой куче.

Тейко поднял двумя руками топор и с силой опустил. И хотя первый же удар едва не размазал тщедушное тельце по камню, Тейко ударил еще несколько раз, чтобы скрыть собственный страх, опасаясь, что убитый младенец вдруг поднимется на кривые ножки и прыгнет ему в лицо.

Одного за другим охотники поднимали детей, неотличимо похожих на своих собственных, каждый раз Ромар произносил: «Чужой», – и еще один труп летел в сторону. Лишь однажды Ромар остановился и наклонившись к девочке лет трех, проговорил:

– Отдайте ее Линге. Это ее дочь.

Наступила тишина. Все знали, что дочь Линги пропала больше года назад, скорее всего была украдена согнутыми. Никто уже не надеялся увидеть ее живой. Да и сейчас охотники не знали, как быть, можно ли принять обратно в свой род ребенка, жившего среди чужих.

– Это дочь Линги, – повторил Ромар. – Она еще слишком мала, она все забудет и вырастет человеком. Отдайте ее матери.

С тех пор как пропала девочка, у Линги больше не было детей. Линга часами возилась с чужими малышами, но в глазах у нее плескалась неизбывная тоска. И потому никто из охотников не осмелился возразить. Кто-то взял девочку на руки и вынес из кровавого круга.