Я и мой автомобиль - Леонид Лиходеев

Какой же у него голос?

Может быть, спуститься постучать, поздравить с наступающим? Так сказать, бон аннэ, хеппи яр? И он ответит прекрасным глубинным барии тоном, серебристым, как его шляпа, и негнущимся, как его воротничок: «Милости прошу! Вы оказываете нам честь своим посещением, достопочтенный сэр! Входите, присаживайтесь, будьте как дома! Что прикажете - виски, бренди, мартель?»

Да.

А может, шуганет? Посмотрит на тапочки и шуганет. Или даже просто так шуганет, по первому взгляду, не вдаваясь в подробности?

Нет, не пойду. Может быть, он в данный момент прием устраивает. Может быть, у него прием официальный. Или полуофициальный. Или даже совсем неофициальный. Может быть, там у него сейчас посол сидит с супругой, или посланник с женой, или еще кто-нибудь. А я в тапочках. Красиво ли это? Я уже не говорю о гипсовой повязке. Это все время придется наклоняться к дамским ручкам левой рукой. Этично ли это в смысле встречи Нового года? Тем более - как резать омаров? Попросить соседку? Мадам, нарежьте мне по кусочку как бытовому инвалиду...

Нет, не пить мне сегодня фонаревского мартеля, не толковать мне сегодня о мировых проблемах, держа стопку левой рукой.

Что же делать?

Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок.

И тут меня посещает мысль, кажущаяся мне веселой и продуктивной. Есть все-таки на свете люди, к которым можно ходить в тапочках с целью встретить Новый год левой рукой! То есть не десницей, а шуйцей.

Я вспомнил о Якове Михайловиче Сфинксе.

Он, конечно, сидит дома, чудный Яков Михайлович, добрый и хромоногий. Сейчас я его поздравлю по телефону и напрошусь в гости. Где же его телефон?

Я листаю книжку, ищу в блокнотах и не нахожу. Нет у меня телефона Сфинкса. Никогда я ему не звонил, и множество лет нашего знакомства прошли безразлично, без задержек и остановок, если бы не сломанная рука, я так и не знал бы, где живет мой старый школьный учитель.

Телефонный звонок неожиданно прерывает мои размышления. Нет, это не Яков Михайлович. Это так - одна знакомая:

 - С Новым годом! Приезжайте к нам. У вас же автомобиль! Приезжайте, если вы никуда не собираетесь...

Спасибо. Автомобиль долго заводить.

Я смотрел на свои тапочки и утешал себя гордой мыслью, что все-таки принял участие в борьбе обувной мастерской номер тридцать восемь за сверхсрочное выполнение годового плана.

 - Не беспокойтесь,- сказал я,- мне будет хорошо и весело. Спасибо, кланяйтесь гостям.

Я положил трубку и пошел к Сфинксу...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Анютка явилась на последний допрос перед передачей дела в суд в таком независимом виде, что следователь даже пожалел ее про себя. Вырядилась она действительно не к месту.

Следователь лица ее хорошенько не изучил, поскольку слушал и ее и свидетелей склонив голову. Он на них не смотрел. Ему смотреть на них было ни к чему. Все ясно. Обвиняемая получит свои восемь лет, материалы следствия в порядке, версии никакой нет - и не надо: совершила наезд, нарушив статьи 3, 4 и 41 правил движения по улицам и дорогам Союза ССР. Он и так затянул дело - то грипповал неделю, то еще какие-то небольшие организационные задержки. И сегодня следователь решил кончить дело - нового ничего не прибавится, да и не надо для восьми лет. Решил он кончить волынку и передать дело в суд.

Когда Анютка вошла, следователь, не глянув на нее, сказал:

 - Следственная часть закончена... Распишитесь.- И, как бы спохватившись, добавил лениво: - Ничего нового к изложенному добавить не желаете?..

Анютка села у стола, поставив сумочку на колени, и сказала чистым голосом:

 - Прошу приобщить к делу адреса новых свидетелей.

Следователь поднял голову. Перед ним сидела обвиняемая - свежая, подкрашенная, в меховой шапочке и сером, довольно красивом пальто. Сидела перед ним не убийца пострадавшего, а какая-то вольная птичка, никакого отношения к ответственности по соответствующим статьям Уголовного кодекса якобы не имевшая. Следователь посмотрел на Анютку и пожалел, что не посадил ее сразу в предварительное заключение, а валандался с ней по подписке, и вот пожалуйста, явилась как в театр!

 - Каких еще свидетелей? - недобрым голосом спросил он. - Подписывайте протокол допроса и ждите суда... Можете прочитать...

Анютка вздохнула и повторила:

 - Прошу приобщить к делу адреса новых свидетелей... Следователь откинулся, с интересом рассматривая Анютку.

 - Вы что, сюда играться пришли? Вы скажите спасибо, что на воле до сих пор... Дело закончено. Подписывайте и идите... Если хотите еще до суда дома пожить...

Анютка посмотрела в глаза следователя без опаски. Глаза его были далекие, к встречному взору непривычные. Следователь глаза отвел. Анютка сказала ясно, но кашлянув от волнения:

 - Имею право по процессуальному кодексу... Следователь улыбнулся:

 - Поздно качать права, обвиняемая... Раньше надо было... Следствие закончено... Что же я с вами, по новому разу возиться буду?

 - Будете! - четко сказала Анютка.

 - Интересно! Что же, вы у меня одна?

«Колеблется, - подумала Анютка, избавляясь от страха, который все-таки не отпускал ее.-Колеблется... Значит, Роман Романович учил правильно».

- Гражданин следователь, - сказала Анютка, поднимаясь, - если вы не вызовете новых свидетелей, я допроса не подпишу и буду молчать, хоть убейте... И все!

Следователь тоже встал:

 - Придется мне вас задержать.

 - Пожалуйста, - сказала Анютка. - Только у вас теперь без прокурора не получится... Поздно! Я подписки не нарушала.

 - Какая грамотная! - разозлился следователь. - 'Ты где это так научилась?!

 - И про грубость вашу на суде скажу, - пригрозила Анютка.

 - Про грубость! - Следователь сел.- Сразу про грубость! Людей поменьше убивайте! Людей убивать - это не грубость? Давай твоих свидетелей! Помогут они тебе, как мертвому гармонь.

 - Прошу не тыкать! - звонко сказала Анютка. -- Ладно, садитесь... Давайте адреса.

Анютка улыбалась. «Действительно, прав был Роман Романович. Тюрьма! Какая там тюрьма! Еще поживем!»

Она присела, открыла сумочку, взяла листок. Следователь покосился.

 - Откуда же они взялись?

 - Они записались на месте происшествия!

 - Больно аккуратно записались... Все на одном листке и мелким почерком...

 - А это уже как могли,- отрезала Анютка.

 - Вижу - как могли... Так в момент происшествия не записываются... Это не очередь за холодильниками. Сколько их у вас?

 - Трое...

- Так, так, трое... И так они один за одним к вам подходили за­писываться?

Но Роман Романович и этот вопрос предвидел!

 - Я их записала на общую бумажку дома, - ответила Анютка весело. - А записывались они так, если вас интересует: один визитную карточку дал, на ней адрес и фамилия другого, а третьего я карандашом записала на пудренице... Он мне и карандаш дал... Вот визитная карточка...

 - А карандаш где?

 - Я вам серьезно говорю! - оборвала Анютка и протянула визитную карточку.- Можете приложить к делу.

Надо было сказать «приобщить», но Анютка и без того напроизносила этих дурацких слов достаточно. Когда она с Сергеем разводилась, ей и говорить ничего не пришлось - все было написано, только подписала. А тут дело о жизни шло, и не захочешь - запомнишь.

Следователь карточку принял, повертел, прочитал вслух:

 - «Роман Романович Крот».- Сказал: - Крот... Поглядим, что он выроет... А второй кто? И.В.Карпухин? И.В. Иван Васильевич, что ли?

 - Не знаю, - ответила Анютка как отмахнулась, - мы с ним не знакомы.

Следователь посмотрел на Анютку пытливо: не врет? Но про себя решил, что врет. «Ловко сработано, кто же это ее надоумил?»

 - Ну, а третий кто? - спросил следователь. Анютка прочитала с листочка:

 - Яковлев Иван Ефимович...

 - Я-ков-лев... Этого с пудреницы списала? Он вам и карандашик предоставил?

Анютка совсем освоилась:

 - С пудреницы... И карандашик предоставил! Показать? Вот пудреница, а вот карандашик.

Но следователь от пудреницы отказался. Только спросил:

 - Что же это вы раньше молчали, обвиняемая? Смотри какие свидетели! С визитными карточками!

 - Зачем же людей беспокоить? Люди солидные, занятые... Следователь дернулся, как муху пришиб, и скороговоркой:

 - Откуда вам известно, что они солидные и занятые? Вы их знаете?

Замахнулся, да промахнулся. Анютка вспыхнула:

 - У нас все советские люди солидные и занятые!

И понял следователь, что ему придется по новому разу вести эту канитель. А так все было ясно! Что за люди! Недаром он не любил обвиняемых, которые шебуршили. Ему нравились обвиняемые серьезные, которые не тянут резину, знают свое положение и не качают прав. Потому что качай не качай, а выше закона не прыгнешь. У него, следователя, тоже работка не легкая, и обвиняемым хорошо бы это знать. Хорошо бы им знать, что и он человек и над ним начальство. А начальство не уважает, когда ему голову морочат. «Ну, ладно, - подумал следователь, - раз ты такая, так и я такой. Не хочешь восемь лет - получишь червонец». И как бы в последний раз сказал: