Конфуций. Будда Шакьямуни - Сергей Ольденбург

Будучи уже на родине, Конфуций, однажды гуляя со своими учениками в окрестностях города, увидел птицелова, прилежно занятого своим делом. Подойдя к нему и заглянув в клетки, Конфуций заметил, что в них находятся только молодые птицы.

— Где же старые? — спросил он у птицелова.

— Старые хитры и недоверчивы, — отвечал птицелов. — Прежде чем приблизиться к приманке, они сначала все исследуют, и если откроют что-либо опасное, то не только не идут сами на приманку, но даже уводят с собой молодых. В сети большей частью попадаются молодые птицы, отделившиеся от старых, и только случайно старые, последовавшие примеру молодых.

— Слышали? — сказал философ, обратившись к ученикам. — Слова птицелова нам нравоучение. Я ограничусь немногими пояснениями: молодые птички увертываются от силков, когда они летают вместе со старыми, но старые попадаются, когда летают за молодыми. Не то же ли бывает и с людьми?! Высокомерие, задор, неопытность, неосмотрительность — вот главные источники ошибок молодости. Надутые своими ничтожными достоинствами, нахватавшись верхушек знания, молодые люди считают себя всезнающими; они считают себя героями мудрости и добродетели, лишь только им удастся совершить самое обыкновенное дело. Им неведомы ни сомнение, ни нерешительность, ими руководит не совет опытных и мудрых людей, а слепое и безумное увлечение; они идут ложным путем, заблуждаются и попадают в первую расставленную ловушку!.. Но разве между людьми старыми или зрелыми не встречаются лица, увлекающиеся малейшим проблеском дарования в молодых людях и вполне вверяющиеся им, думающие и говорящие, как они, и вместе с ними заблуждающиеся? Не забывайте же никогда, что вы слышали!

Ограничимся этими примерами метода, применявшегося Конфуцием в его преподавании, и перейдем к дальнейшему повествованию о его жизни.

Живя в Лy, Конфуций вставал рано и ложился очень поздно, он посвящал в продолжение дня на отдых всего два часа.

В это время Конфуций приступил к пересмотру древних священных книг и новой их редакции — исправляя, поясняя, а также сокращая многое из того, что было уже несогласно с духом времени или с господствовавшими тогда понятиями. Особенное внимание Конфуций обратил на «Книгу перемен» («И цзин»). Вместе с «И цзин» он занимался обработкой другого древнего сочинения китайцев «Ши-цзин». Тогда же он стал писать свое историческое сочинение, известное под названием «Весна и Осень» («Чуньцю»), — летопись княжества Лy, содержащую историю смут и междоусобиц, потрясавших это княжество при династии Чжоу.

Книга стихов «Ши-цзин» была писана частью при династии Шан за 1700 лет до Р.Х., большая же часть возникла при династии Чжоу, когда Китай разделился на множество удельных княжеств. Удельные князья обязаны были собирать народные песни и представлять их главе государства, который судил по ним о нравах и правлении в уделах. Некоторые стихотворения слагались для пения в торжественных случаях при дворах богдыхана и удельных князей, при жертвоприношениях и т. д. Всех стихов было до трех тысяч. Конфуций сократил их до 311. Конфуцию приписывается также составление гадательной книги, написанной очень темным и невозможным языком, а также, как мы уже говорили, книги о музыке.

Глава V

Новые путешествия в княжества Хань и Ци. — Взгляд Конфуция на охоту. — Прозорливость Конфуция и его великодушие. — Беседа с учениками о средствах избавления родины от бедствий

Между тем смуты в княжестве Лу продолжались. Печальное зрелище этих неурядиц сильно удручало Конфуция. Он решил несколько освежиться и предпринял целый ряд путешествий, желая видеть, где сохранилось еще древнее учение, а также зачатки его собственного учения, данные им в предшествовавшие путешествия.

Прежде всего он направился в княжество Хань, лежавшее на границах нынешнего Хонана. То, что он увидел здесь, было очень неутешительно. Повсюду царствовало всеобщее недовольство — простой народ погибал от нищеты и бедности, а знатные люди утопали в излишестве и роскоши. Древнего благочестия не было и следа. Отсюда он отправился в княжество Ци, но и здесь положение вещей было не лучше. Из Ци философ отправился дальше, и только в небольшом горном округе Тай-Шан измученному повсеместными бедствиями и неурядицами взору Конфуция открылась картина первобытной чистоты нравов; эта патриархальная картина и неиспорченные понятия горцев об истине несказанно обрадовали философа.

Узнав, что князь Ци, бывший в отсутствии при предыдущем посещении Конфуцием княжества, вернулся в свои владения, Конфуций опять направился в Ци, правитель которого в это время из легкомысленного молодого человека сделался зрелым мужем, способным оценить достоинства Конфуция и воспользоваться его советами. Действительно, когда Конфуций после двухдневного отдыха испросил себе аудиенцию у князя, как этого требовал придворный этикет, князь принял его очень радушно. Окруженный блестящей свитой, он встретил его в дверях и сказал:

— Я узнал, что вы прибыли из своего славного отечества с целью видеть меня и быть полезным мне и моему народу! Выражаю вам мою искреннюю благодарность за это намерение — я рад вас видеть у себя! Войдите же, уважаемый учитель, и позвольте мне услышать от вас несколько уроков мудрости!..

И, уступив дорогу, князь просил Конфуция войти во дворец. Когда же Конфуций отказался идти впереди князя, последний заметил, что этим он нисколько не унижает своего княжеского достоинства и что, по его мнению, мудрец выше князя. Конфуций ответил ему на это:

— Государь, правила приличия существуют для всех людей, как для царей, так и для простых смертных. Если вы будете относиться с пренебрежением к вашей обязанности, а я к своей, мы оба нарушим установленный порядок. Почтение должно быть оказываемо вам повсюду, где бы вы ни были, — это одно из преимуществ вашего сана!.. Князь должен быть князем, министр — министром и отец — отцом!..

Князь более не настаивал. Вообще, прием, сделанный князем Конфуцию, и знаки глубочайшего уважения, которыми он окружал мудреца, подавали надежду, что наконец в княжестве Ци откроется обширное поле действия для деятельности Конфуция. И действительно, князь обещал Конфуцию назначить его министром. Но Конфуций скоро узнал, как мало можно было полагаться на эти обещания. Министры, боясь влияния Конфуция на князя, сумели отговорить последнего от его намерения, указывая главным образом на то, что, хотя Конфуций может быть и очень мудр в теории, но очень легко может оказаться плохим исполнителем своих теоретических предначертаний на практике.

Запутанный этими словами, малодушный князь передумал приближать к себе Конфуция и, сказав: «Я слишком стар для того, чтобы воспользоваться его наставлениями», взял назад обещание сделать Конфуция своим соправителем. Конфуций нисколько не жаловался на изменчивость князя, а только пожалел его как доброго и благонамеренного правителя, не умеющего, однако, делать добро из-за своей зависимости от вельмож.

Из Ци он опять отправился на родину. Во время пути он почти всюду получал изъявления глубочайшего почтения к своим мудрости и учению со стороны отдельных лиц и глубокое равнодушие, а иногда даже презрение со стороны массы народа, всецело поглощенного своими насущными потребностями. По дороге все свидетельствовало о неурядицах, господствовавших тогда в отчизне Конфуция, о тех беспрестанных междоусобных войнах, которые раздирали государство. Между прочим, одна встреча дала Конфуцию случай сказать его мнение о войне. Они увидали несколько землепашцев, занимавшихся стрельбой из лука и другими военными упражнениями. Посмотрев на них, Конфуций сказал:

— Подобными делами во времена древних мудрых царей занимались только воины, а не землепашцы. Теперь же все люди, кажется, хотят быть солдатами — война, конечно, от этого не сделается лучше, но зато обработка полей будет хуже. Однако, — прибавил он, — солдаты нужны. Это зло с каждым днем делается более и более необходимым.

Далее на пути они встретили группу охотников, отправлявшихся на охоту. В древние времена Китай изобиловал всякого рода дичью и хищными зверями. Последние были настолько многочисленны и опасны, что первыми государями Китая были установлены обязательные общественные охоты, совершавшиеся раз или два в год. С этими охотами были связаны даже некоторые религиозные обряды. В остальное же время жители занимались охотой или как промыслом, или как удовольствием.

Увидав охотников, один из учеников Конфуция спросил:

— Достойно ли внимания мудреца такое занятие, как охота?

— Все достойно внимания мудреца, и нет ничего, чем бы мудрый не мог или не должен заниматься! Охота есть одно из первых занятий человека: благодаря охоте человеку удалось завладеть той почвой, которую он теперь обрабатывает и которая была заселена всякого рода зверями. Охотой развлекались знаменитые государи древности от тяжких трудов правления. Благодаря охоте мудрец может дать некоторый отдых утомленному глубокими размышлениями уму и собрать новые силы для продолжения своих занятий. Наконец, благодаря охоте люди могут пользоваться драгоценным преимуществом приносить в жертвы животных, убитых собственными руками, как это предписано в церемониях!