Подростки - Борис Ицын

— Ну, чего ты толкуешь, ровно маленьким? Ты говори, чего делать надо.

— Не горячись! В таком деле забудешь немного — потеряешь много. Там не будешь ходить да расспрашивать. Не очень-то разрешат разыскивать, где какой полк стоит.

— Ну его, говори, — сказал Николай. — Ты, Митька, не мешай. Это тебе не шуточки.

— Разыщите там вольноопределяющегося Лагунова. Да вы больно-то не расспрашивайте, — еще раз предупредил Данила. — Этот Лагунов — высокий такой, белобрысый, а на левой руке, на среднем пальце, кольцо у него, — вот и приметы все. Если кто спросит, чего бродите, кого ищете, скажите: вольноопределяющийся один тут просил молочка да яичек принести, вчера у нас на базаре брал. Когда разыщете, скажите ему: «Господин вольноопределяющийся, молочка надо?» Он ответит: «Оно у вас кислое?» А вы ему: «Кислым не торгуем». Он попросит: «Мне бы яичек». И тогда отдайте пакет, что Шаров вам дал, поняли? Повторите!

Ребята несколько раз прорепетировали, как они будут разговаривать с Шаровым и Лагуновым. Убедившись, что мальчики усвоили все, Данила отпустил их.

Наутро ребята довольные и гордые от сознания, что получили серьезное поручение, отправились на переселенческий пункт.

Найти фельдшера Шарова было нетрудно. Он приветливо встретил ребятишек, слегка удивившись, зачем это их принесло, а потом, когда все условные фразы были произнесены, передал им пакет и сказал:

— Вот за это молодцы! Так-то лучше, чем по улицам собак гонять. Вырастете — поймете, какое большое дело вы делали.

— Мы и сейчас понимаем, — с гордостью заявил Валентин.

— Ну, если понимаете, тогда смотрите в оба, чтобы ни-ни, ни в чем не оступиться!

— Будьте спокойны, — произнес Николай, как всегда немного растягивая слова.

Приятели пошагали на станцию. Пакет Митя сунул на дно корзинки.

Разыскать Лагунова из Смоленского стрелкового полка было не таким простым делом, как думали ребята. Теплушек разных на путях стояло много, где какой полк, часто и сами железнодорожники понять не могли, а солдат всяких частей и родов оружия — столько, что глаза разбегались. Как узнать, где этот Смоленский стрелковый?

Приятели решили спросить. Валя пошел к вагонам, а Николай с Механиком остались в стороне — посмотреть, что будет.

В тени одного из вагонов сидел сивоусый, маленького роста пехотинец и чинил рубаху. Валя подошел к нему.

— Дяденька, тут стоит Смоленский стрелковый полк?

— Пошел отседова! — закричал солдат. — Я тебе дам, смоленский. Какое тут твое дело?

Валя ни с чем вернулся к ребятам.

— Погоди, не так надо. — Николай подумал немного, потирая ежик своих рыжеватых волос. — Я сейчас.

Он взял из корзинки яйцо и в ближайшей лавочке обменял на две папиросы.

Держа папиросу в зубах, Николай подошел к одной из теплушек. В дверях сидел, лениво болтая ногами, ухарского вида солдат.

— Землячок, — солидно произнес Николай, — огонек найдется?

— Огонек? Ишь ты, курильщик! Да еще и папиросы!

— Могу угостить, — Николай вынул из кармана вторую папиросу.

— Поди ж ты, богач какой! — удивился солдат. — Ну, давай, коли так. Огонек найдется.

— Мы челябински, не таки как ваши смоленски, — подделываясь под тон солдата, заметил мальчик.

— А как ты знаешь, что мы смоленски?

— Неуж по погонам не узнать: номер-то он зря, што ли, — врал без зазрения совести Николай, изо всех сил удерживаясь, чтобы не закашлять от папиросы. — Вашего брата нынче тут, что саранчи — привыкнешь.

— Ай, соврал: наша часть Витебска, смоленски вон те, три дальни теплушки, а сам я и не витебский, из-под Калуги, не угадал брат челябинский, — не вышло.

Солдат довольно засмеялся, засмеялся и мальчик.

— Ну, прощай покуда.

— Заходи паренек: от папироски мы никогда не прочь. Хороши.

— Бери, служивый, и эту — бычка, — Николай ловко откусил и выплюнул огрызок мундштука. Он был рад отделаться от папиросы: его начало мутить с непривычки. — Ну, прощай!

Довольный своей хитростью, Николай солидно пошагал дальше, сделав приятелям незаметный знак: идите, мол.

Ребята двинулись следом.

Все шло, как нельзя лучше. Но тут неожиданно произошло событие, которое едва не погубило все дело.

Навстречу ребятам по путям шел молоденький подпоручик. Он был слегка навеселе, что-то насвистывал, помахивая тоненьким прутиком.

— А, молочко! — протянул он, поравнявшись с Митей, — кстати, кстати. А ну, — остановил от Митю: — Оно не кислое?

Ребята от неожиданности оторопели. Уж не Лагунов ли это? Спрашивает — кислое ли молоко. Они переглянулись. Нет, это подпоручик, а тот вольноопределяющийся. И потом не так спросил, как надо.

Механик сообразил первый.

— Непродажно, — буркнул он.

— Как непродажно? А что вы тут бродите? Воровать?..

— Зачем воровать, ваше благородие, — вмешался Валентин, — мы продавать ходим.

— Продавать? — рассердился офицер, — а говоришь: непродажное.

— А у нас один дяденька уже купил, задаток дал, — попытался вывернуться Митя.

— Какой такой дяденька? Тут никаких дяденек нет.

— Солдат один.

— Солдат? Солдатам покупать молоко не положено! Врешь, мерзавец! Давай сюда, говорят, бутылку!

Николай, наблюдавший эту сцену, подбежал к ребятам.

— Ваше благородие!

— Ну, чего еще? — обернулся тот.

— Ваше благородие, эвон там пьяный солдат мотается.

— Какой еще пьяный, где?

— За той вон линией…

— Ах, негодяй! Вот я ему! — офицер повернулся и пошагал.

Ребята шмыгнули за вагон.

Лагунова они отыскали быстро. Мальчики как-то сразу узнали его, хотя никогда не видели. У вагона стоял молодой, высокий, белокурый солдат. Потому, как сидела на нем чистенькая гимнастерка, по его гладко выбритому лицу да и по кантам на погонах можно было сразу узнать вольноопределяющегося. Ребята вгляделись внимательнее. Сомнений не могло быть: на среднем пальце левой руки блестело обручальное кольцо.

Приятели, хорошо заучившие все, что им говорил Данила, без запинки переговорили с Лагуновым.

— Ну и ну! Молодцы! — ласково сказал он. — Идемте со мной. — Они прошли вдоль вагонов, миновали тупичок и присели на куче полусгнивших шпал.

Убедившись, что поблизости никого нет, Митя передал солдату пакет. Тот в это время пил молоко прямо из горлышка и ловко сунул пакет в карман.

— Ну, спасибо, молодцы! В воскресенье приходите к Чертовым баракам. Будьте там ровно в обед — в 12 часов. Там трактирчик есть, «Свидание друзей», маленький такой, серый домишко. Вы сядьте на лавочку напротив. Я из окошка увижу, выйду. На меня внимания не обращайте, будто я и вовсе незнаком вам. Понятно? Проходя мимо вас, я закурю и выброшу вот эту коробку из-под папирос «Араб». Вы подберите ее и передайте тому, кто вас сегодня послал. А теперь — домой, да живее. Молоко я выпил, больше сидеть нельзя.

— Эй, други! — вернул он отошедших ребят. — О нашей встрече никому ни слова и меня, чур, не узнавать. Где бы ни встретили, не здороваться. Мы с вами не знакомы.

— Не беспокойтесь, — Митя, оглянувшись, подмигнул Лагунову, — товарищ… — добавил он шепотом: — Мы ученые.

Солдат засмеялся.

— Ну, ну, бегите домой, ученые! Дал бы я вам на гостинцы да солдатское дело известное…

Но ребятам было не до гостинцев. Гордые и счастливые от удачного выполнения первого серьезного задания, мальчики со всех ног пустились домой.

Данила был доволен ребятами: для связи лучше не найдешь. Подозрений они не вызывали, а язык за зубами держать умели, поэтому он одобрил план Лагунова, и приятели стали готовиться к воскресному походу к Чертовым баракам. О драке с колупаевцами теперь, конечно, и думать не приходилось.

Одно смущало ребят: на Чертовы бараки идти надо было через вражий край. Попробуй избежать драки! Даниле сказать? Ну нет! Еще подумает, что они струсили.

До Колупаевки шли спокойно и смело, но едва показались первые землянки, ребята в нерешительности остановились. Как быть? Драка задержит, да и неизвестно еще, прорвутся ли, может, придется пятки смазывать.

— Задворками пойдем, — предложил Валя.

— Только бы туда добраться, а там не страшно, — сказал Николай.

Ребята пошли в обход дворов. Это было значительно дальше. А нужно спешить. Но бежать нельзя: не дай бог, кто увидит! На оба поселка трусом прослывешь, на улицу не выйдешь — и свои и чужие засмеют. — Ведь не объяснишь, что к чему. Нервы ребят были напряжены. С минуты на минуту можно нарваться на врагов. Достаточно, чтобы их увидел какой-нибудь карапуз, игравший возле двора. Он мигом поднимет крик, и драки не миновать. У мальчиков замирали сердца от малейшего стука, и они едва сдерживались, чтобы не побежать. Нет, это была не трусость. Ребята бывали во всяких переделках. В своем кругу они считались хорошими драчунами, а такое признание не вдруг завоюешь. Втроем они могли бы, не моргнув, выдержать налет пяти-шести колупаевцев. Но не сегодня.