Люди до. Новая история - Анна Грачева

Звон прекратился, и все вокруг поменяло свои очертания. Теперь я различаю мерцание, исходящее от вещей и предметов. Я больше не уделяю пристального внимания телу, лежащему на столе, я знаю, кто там, я замечаю детали, и останавливаю на них свое внимание. Оказывается, можно отличить проекцию от реальности. Та комната, которая предстала передо мной, после изменений, выглядит идеально. Все предметы сверкают чистотой так, что отражают все от своей поверхности. И складки материи, накрывающей тело, выглядят так, словно их изобразил художник, продумывая каждую мелочь. Я успокаиваю себя этим, и уже не хочу бежать к столу, пытаясь разглядеть – кто на нем. Все это не реально!

«Лин, стой на месте, и выполняй наши указания. Мы запрещаем тебе приближаться к столу и что-либо трогать!»

Снова этот голос и та же просьба. Они хотят, чтобы я была покорна. Так и будет.

– Я стою на месте, что мне делать дальше? – Пытаюсь разузнать их дальнейший план действий.

«Очень хорошо, ты освоила предыдущий урок, достаточно быстро. Теперь, мы разрешаем тебе приблизиться к столу и отдернуть простынь»

– Что? Но ведь мне было не разрешено в прошлый раз что-либо трогать! – Я пытаюсь заговорить их, только бы не делать того, что они хотят.

« В прошлый раз, ты действовала по своему желанию, в этот – будешь следовать нашему»

– Хорошо. – Отвечаю я, понимая, что мне не избежать момента, когда придется сделать то, чего я не хочу.

Я, медленно, подхожу к столу, не чувствуя своих ног. Они, словно не мои, идут сами по себе, без моего желания. Я должна. Я сделаю это, и избавлюсь от этой комнаты. Дрожащей рукой, я одним движение, сбрасываю материю на пол, и мое дыхание останавливается. Я хватаю воздух, пытаясь восстановить работу легких, и зажмуриваю глаза, чтобы не видеть больше ту, что застыла без движений на столе. Это не реально, это не моя мама! Это не реально, это не моя мама! Это не реально, это не моя мама! Когда дыхание восстановлено, я могу открыть глаза.

– Чего вы ждете от меня?

«Ты прекрасно держишься, Лин. Твоей маме больно, ты должна вырезать пулю из ее тела, помоги ей»

– Ей не больно, она мертва! – Кричу я им, сама же, продолжаю убеждать себя, что все это мираж.

«Она крепко спит, а ты поможешь ей. Возьми нож, что справа от тебя, и вынь пулю из ее тела»

Я что сама не заметила, как записалась на медицинские курсы? К чему мне эта техника по оказанию медицинской помощи?

– Хорошо, раз вы настаиваете. – Я соглашаюсь сделать это, только чтобы поскорее выбраться отсюда. Моя рука нащупывает медицинский нож, и я вижу растекшееся по животу «мамы», красное пятно от запекшейся крови. Моя рука дрожит, приближаясь к маленькому отверстию, оставленному пулей в теле, и я надавливаю на нож, пытаясь выковырять то, что забилось внутрь.

«Достаточно, Лин. Ты большая молодец! На сегодня ты свободна»

Садисты! Еле давлю в себе злость, как все меркнет перед глазами, и я падаю на колени. Меня, словно раскачивает что-то, из стороны в сторону. Через какое-то время, я замечаю, что это я сама, раскачиваюсь взад-вперед, зажимая себя руками так крепко, что не могу шевельнуться. Я прихожу в себя и останавливаюсь, расцепляю руки, и вытираю пот с лица, который капает на пол. Это не пот, это слезы из моих глаз, даже не заметила, что плачу. Нужно поскорее выбираться отсюда, нужно дойти до комнаты и зарыться в одеяле так, чтобы меня никто не видел.

Я выбегаю в коридор и несусь изо всех сил по той дороге, что пришла сюда. Оказывается ее не так сложно запомнить, когда нужно найти выход из этого места. Может я так же просто смогу исследовать здесь все, чтобы добраться до двери, что ведет на улицу. Но не сейчас, у меня совсем нет сил, мои движения не точны, меня пошатывает на поворотах лестничных проемов. Мне необходим отдых. А что, если они специально выматывают нас, для того, чтобы мы не смогли больше ни о чем думать, кроме сна и отдыха. Все возможно. А их обучение покорности – это бонус, который они получают вдобавок к нашему бездействию. Я знаю, почему никто не задумывается о побеге все это время, что находятся в этом месте. Ни у кого нет сил, чтобы что-то осуществить. И у меня нет. Я уже в своей комнате, на кровати. Я накрываюсь одеялом с головой и крепко закрываю глаза. Но образы, что приходят мне, как только я начинаю засыпать, вновь меня будят. Мне так страшно, что я даже не могу провалиться в сон. Я не могу забыть нереально белый оттенок кожи на теле моей мамы. Стоп. Нет. Это не моя мама, это все нереально. Это не моя мама, это все не реально. Это не моя мама, это все не реально. Я бормочу эти слова, боясь прекратить и заснуть. Все эти образы, предстающие перед моими глазами, как только я их закрываю, очень меня пугают. Тим, где же ты? Как мне тебя найти?

– Эй, с тобой все в порядке?

Я вздрагиваю и скидываю с себя одеяло. В комнате темно, и я не сразу различаю, кто находится перед моей кроватью. Это Кара, она смотрит на меня своими большими, испуганными глазами, ожидая ответ.

– Да, все в порядке. – Отвечаю я, охрипшим голосом. – Что-то не так? – Пытаюсь узнать причину ее встревоженному поведению. Может, пока я прячусь в постели, что-то произошло.

– Не так. Ты слишком бурно реагируешь на тесты. Что они тебе показывают?

– Не то, что бы я хотела обсуждать с тобой или с кем-нибудь еще. – Отвечаю я, достаточно грубо, так как не хочу, чтобы в мою голову еще кто-то лез. Там и так тесно.

– Прости, если обидела тебя. Я тоже часто плачу после тестов. – Она присаживается на край моей кровати, продолжая разговор. – Они показывают мне дом, в котором я жила, и рассказывают страшные вещи о нашем Совете. Они пытаются сделать все, чтобы я не воспринимала «Совет пяти» – теми, кем я привыкла. Но у меня пока не выходит.

Я молчу. Мне нечего ей ответить. Я знаю, что Совет не чист, и то, что они делали – кошмарно. Я сама желала их свержения, я сама привела Новый город, для войны, которая должна была все изменить к лучшему. Но я не знала, что Основной город не желал этого столкновения, я не знала, что они не собираются нападать и отнимать территории Нового города. Но было слишком поздно. Когда я все поняла, то уже не могла изменить что-либо.

– Ты не спала? – Спрашивает меня Кара, прикасаясь своей ладонью к моему плечу.

– Нет.

– Ты пропустила ужин, лежала и бормотала что-то в своей кровати. Я испугалась за тебя. Ты говорила что-то о своей маме. Она жива?

– Да, она жива. – Убеждаю я себя. – Она где-то по соседству с нами.

– А у меня никого не осталось. Мама и сестра погибли, когда нас захватили военные Нового города.

– Мне очень жаль. – Отвечаю ей, но она меня не слушает, ей не до моей жалости.

– Вокруг много тех, кто не примет правление Нового города, только потому, что они лишили нас родных и близких. Почти каждая, в этом месте, со своей историей. Думаю, они не собираются нас выпускать. Мы опасны для них. Подумай над этим.

Она встает с моей кровати и крадется к выходу, перед самым порогом, она оборачивается и еле слышно шепчет «Мы с тобой. А ты с нами?»

Я машинально киваю. Не зная, чего конкретно она от меня ждет.

Всю ночь, я не смыкаю глаз. Во-первых, из-за страха, который так и не отпустил меня, крепко сжимая мое тело, липкими, холодными лапами. Во-вторых, из-за тех слов, что мне сказала Кара. Ведь если все правда, если то, что говорит она – не выдумки напуганной девчонки. То значит мой план, который я пыталась довести до конца, обретая себе дорогу к свободе – развеян по ветру. Значит, мои действия, моя покорность, никому не нужна. Все эти тесты – выматывают и пугают. Они хотят держать нас в страхе, без сил на какие-то действия. Это значит, что я не могу терять времени. Не могу допустить того, чтобы меня превратили в «овощ» способный только есть, утренние кашки, и спать, все оставшееся после тестов время. Я встаю с кровати. Сейчас очень темно, и судя по тому, что за прошлую выходку с душем, меня никто не наказал, я могу беспрепятственно перемещаться сквозь темные коридоры помещения, пока меня не поймают.

Я иду к Каре.

Она сидит на своей кровати, не собирается ложиться, хотя сигнала для подъема еще не было. Ее прическа растрепана, а одежда помята. Все от беспокойных снов, которые мучают ее так же, как и всех в этом помещении. Люди, пережившие нападение и пленение, не сразу приходят в себя. Пусть даже нас обрабатывают с особым рвением, но ясно, что это не поможет так скоро, как на это рассчитывают захваченные под арест женщины. Они продолжают следовать правилам, и снова их попытки не приносят долгожданного облегчения. Обретение чувств это – безусловно, подарок, но весьма не своевременный. Людям нужно пережить потери и утраты, и как раз в этот момент, им позволяют как можно четче все это прочувствовать и пройти снова.

– Кара, нам нужно поговорить. – Обращаюсь я к девушке, она поднимает на меня глаза, только тогда, когда я произношу ее имя, хотя наверняка, слышала, как я вошла в ее комнату.