Тамерлан. Война 08.08.08 - Азад Гасанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот через много веков на том же месте Кантемир повторил подвиг своих предков. Спуск, как и был, так и остался «Огненным», но Кантемир превратился в совершенно иную фигуру. Люди дали ему прозвище «Огнепоклонник». Те, кто осуждал его накануне, или безучастно наблюдали за ним, после того случая поспешили к нему с заверениями в преданности. Группа его разрослась. Он занял спортзал, из которого его недавно выгнали. А его прежний босс куда-то исчез. Возможно не без помощи Огнепоклонника. Но это уже никого не интересовало. А потом Кантемир взялся за нас.
У нас было время, чтобы спастись. Мы могли бросить все и вернуться домой. Но мы остались. Мы решили, что раз не получилось договориться с прежним паханом, может получится договориться с новым. Говорю же, не волки мы оказались, а псы. И даже хуже псов, потому что не смогли уберечь свое стадо.
На что еще мы тогда рассчитывали? Возможно, на то, что статус «вора в законе», которым обладал Вахтанг спасет нас от расправы. Но мы просчитались. Многие тогда сказали, что Кантемир перегибает палку, действует «не по поняткам». Но я-то теперь знаю, что Кантемир тогда действовал по расчету. Он рассчитал каждый свой шаг. Он четко представлял кому выгодно ослабление вахобов, кому он сыграет на руку, изгнав «бородатых» из Кабарды. И не ошибся в своих расчетах. Как только он устроил огненную феерию на перевале, к нему сразу примчался на вертолете один генерал – Малышев, он тогда девантными войсками командовал, – примчался, значит, и спросил: «не нужна ли помощь?» А сразу за генералом заявились люди из ФСБ. И напрямую, без недомолвок выложили: если он избавит их от «вовчиков» в своем районе, то они избавят его от конкурентов. И чем обширней будет территория свободная от вовчиков, тем шире будет сфера влияния Кантемира. Ему может принадлежать и весь Кавказ, если он весь Кавказ очистит от ваххабитов. В общем, под гэбистской крышей оказался Кантемир. Вору это западло. Но Кантемир-то был спортсменом. В конце концов, к Кантемиру с заверениями в дружбе приехал сам дед Хасан. Вот тогда-то Кантемир и вправду оборзел.
Я просидел в его спортзале три месяца и насмотрелся всякого. Никогда я так не мучился. Били меня, не давали спать, морили голодом, издевались по-разному. Я возненавидел Кавказ за те зверства, которые пережил у Кантемира в спортзале. Я проникся нежными чувствами, почти любовью к русским людям, потому что весь тот черный произвол, который я испытывал, как «черный» появляясь в России, все наскоки скинхедов и ночные драки с качками в клубах были детскими забавами по сравнению с пытками у Кантемира.
Но мне было еще не так плохо. Муки моего друга Вахтанга были куда страшнее. Когда его прекращали пытать кантемировские садисты, он принимался сам принимался за пытки. Мне жутко и больно было смотреть на это. Он изводил себя раскаянием до полного изнеможения. Нет, не о деньгах он жалел, не о загубленном деле, не о потерянной свободе. Он жестоко страдал из-за утраты того, что единственно дорого было ему.
Да, вору, каким был Вахтанг, нельзя иметь привязанности. Он не имеет права чем-либо особо дорожить. У Вахтанга не было семьи, не было детей. Он жил холостяком. Но у него была сестра. Васо ее звали. Ею-то он и дорожил так сильно. Именно из-за нее он ввязался в эту черкесскую историю. Хотел заработать побольше денег, чтобы обеспечить ее будущее. Он мечтал отправить ее на учебу в Лондон, или на худой конец в Америку. Он мечтал, что, отучившись, она там и останется. Он рассчитывал, что там, в Лондоне она научится жить так, как живут европейцы, отучившись от наших кавказских законов, от жестокости. Что дети, которые у нее пойдут от рождения будут по-человечески. Именно ради всего этого он и сунулся в Кабарду. Сунулся в Кабарду и угодил в спортзал к Огнепоклоннику. И все бы ничего, если бы однажды не заявилась Васо. Я-то надеялся, что она выкуп привезла. Да только зря надеялся. «Что ты хочешь за брата?» – спросила Васо у Кантемира. А он вопросом на вопрос, как жид: «Ты о деньгах?» – «Нет», – ответила она. «Соображаешь, денег у меня хватает. Что предлагаешь?» – «Ты знаешь, о чем я». И они сговорились. Нас с Вахтангом через пару недель отпустили, а Васо осталась у Кантемира.
Вот так все вышло. Хотел Вахтанг отправить сестру в Европу, а затянул ее в самый ад. Тбилиси по сравнению с Кабардой не то что Лондон, а рай земной. Жила бы себе спокойно дома, закончила, как мы с Вахтангом, наш универ, вышла бы замуж за какого никакого грузина или армянина. Родила бы детей, племянников Вахтангу. А что вышло на деле: она живет с ублюдком из ублюдков, которого зовут Огнепоклонник.
Вот такие вот муки обрушились на моего друга. Кстати, если кто-нибудь, когда-нибудь как-нибудь прикончит Кантемира, то пусть он впишет в эпитафию пару строк и от Вахтанга: «Я душу его имел. Я маму его имел, бабушку имел и прабабушку. Я имел всех его родственников!»
Со слов Деда Хасана
Грант, Робсон, Вартан-жулик – все они ходят под Кантемиром. И даже Слепой Ингуш Назранский и Бешенный Мага из Хасовюрта по кличке Робин Гуд держат его за основного на сходняках. Так что у меня нет сомнений, кому оставить свое место, когда подойдет время передавать дела. Огнепоклонник присмотрит за Кавказом лучше, чем кто-нибудь еще. В этом плане я спокоен. Хотя он не вор. Но бог с ним.
Со слов охранника ночного клуба
Контингент у нас здесь неспокойный, что ни ночь, то драки, так что я всякого повидал. Но как дерется огнепоклонник – это сказка. Хук с лева у него смертельный, Апперкот – зубодробилка, а прямой в челюсть конкретно выключает. Я бы с ним махаться не решился. Монстр.
Со слов спившегося учителя гимназии
Огнепоклонник, безусловно, монстр, персонаж из фильмов ужасов. А еще точнее – персонифицированный ужас. Тот, о ком слагают страшилки. Знаете ли, есть такая особенность примитивного мировосприятия: все негативное, вызывающее страх и тревогу, помещать в конкретный образ, так сказать, наделять эмоции лицом. Рассказы об Огнепоклоннике напоминают мне предания островов Фиджи, кровавые легенды каннибалов о каннибалах. Да, это так, Огнепоклонник наш кавказский каннибал, а сам Кавказ – наши Фиджи и Тонго.
Омон Хатамов. Литературные наброски к сценарию без названия
Он вел своего коня по узкой горной тропе.
В теснине сжимало грудь, и больно было вздохнуть. Он задыхался.
Когда вышел к реке, где та давала крутой изгиб и, вспениваясь белыми гребешками волн, возвышала голос, к нему навстречу вывели толпу. Черных, чумазых оборванцев, глазастых, как таджики. Они испуганно глядели на усталого воина и сиротливо жались друг к другу.
Сутки воин провел в седле, натер седалище, и боль в покалеченном колене не давала покоя. Очень хотелось спуститься на землю и размять затекшие члены. Но он мог позволить себе такое. Он не мог себе позволить, пока на него таращились выродки, поедающие себе подобных. Дать им узреть свою колченогую стать? Разве он мог допустить такое?
– Кто вы и откуда? – крикнул воин, оставаясь в седле.
Самый старый в толпе оборванцев ответил:
– Мы проклятье Господа, – этот старик был, пожалуй, древнее библейских старцев. – Мы из Мазандерана3.
– Как вы могли решиться на такое злодеяние?
Старик пожаловался:
– Все от голода, господин. Мы умирали. Нам нечем было кормиться.
Воин воззвал к их совести:
– Но вы же мусульмане!
На что старик возразил:
– Нет, мы верим в Ахура Мазду4.
– Подлые еретики! Язычники…
Воин готов был разразиться гневом. Но как можно разразиться тем, чего нет. Было отвращение, была усталость, и сил хватило только на то, чтобы выразить брезгливость.
– Как земля вас носит? И как Господь выносит ваш позор?
Они с минуту глядели друг на друга: один с усталостью и тоской во взоре, другие с испугом и надеждой. «Милосердный боже, – воззвал воин к силе небесной, – до чего же омерзительны они в своей подлости. Никогда не видел такого отвратительного ужаса в глазах». Но самым отвратительным было то, что они выглядели сытыми! У них были сытые, упитанные лица! И бока, проглядывающиеся в прорехах на их лохмотьях, лоснились от жира.
– Вы хуже шакалов! – простонал в бессильной злобе воин. – Те питаются падалью, а вы – мясом себе подобных! Я не стану пачкать вашей подлой кровью чистые клинки своих мечей.
Он хотел сказать им что-то еще… что-то, чтобы вызвать раскаяние в их душах. Но он не вытерпел и только крикнул:
– Сжечь!
Его нукеры только и ждали команды. Как цепные псы сорвались с места и набросились на несчастных оборванцев.
Когда из толпы вырвали передних, взору усталого воина предстала молодая женщина, нет, не женщина, совсем еще девчонка. Она была такая же грязная и в таких же отрепьях, как все. И такая же сытая! Но она выделялась из этой толпы неожиданной статью и неуместным в ее состоянии совершенством.
