Блондин на коротком поводке - Наталья Александрова

Уж не знаю, что она наболтала нашим общим друзьям, но все как-то вдруг резко перестали звонить и спрашивать, куда я запропастилась. Мне тогда действительно было некогда — приехала ненадолго из Москвы мама и привезла как раз к случаю весьма приличное вечернее платье. Узнав про Дашкину свадьбу, она подошла к делу очень ответственно и решительно взялась за мой внешний вид. В ответ на мои вялые возражения мама твердо сказала, что я просто обязана на свадьбе выглядеть прилично. То есть красивее невесты, разумеется, никого там не будет, но и свидетельница должна быть хорошенькой, чтобы не испортить свадебные фотографии.

Кажется, больше всех радовалась предстоящей свадьбе Виктория Федоровна, Дашкина мать. Она заказывала новые туалеты, обсуждала меню свадебного обеда, составляла список гостей. Будущие родственники выводили ее светские знакомства на принципиально новую орбиту. Среди приглашенных на свадьбу были два министра, владелец крупного телеканала, губернатор огромной сибирской области и знаменитый художник, личный друг президента.

В разговоре со своими старыми подругами Виктория Федоровна вдруг замирала, как будто пораженная какой-то ужасной мыслью, и восклицала:

— Не забыли ли мы послать приглашение Андрею Пантелеймоновичу?

— Как? — послушно отзывались подруги. — Тому самому Андрею Пантелеймоновичу?!

— Ну конечно, — небрежно отвечала счастливая Виктория Федоровна, — какому же еще? Кажется, в России только один Андрей Пантелеймонович!

После таких слов несчастные подруги замирали в священном трепете.

Очень больших усилий стоило Виктории Федоровне Дашкино подвенечное платье. Дело в том, что свадебный наряд принято, оказывается, шить только у Варвары Фигуриной. То есть кто-то может заказать платье и у более скромного модельера, а кто-нибудь — даже купить готовое, но только не дочь Виктории Федоровны. Венчаться в чем-то другом — это почти так же ужасно, как выходить замуж голой или того хуже — в промасленной спецовке. Девушка из хорошей семьи должна венчаться только в платье от Фигуриной, иначе она будет опозорена на всю жизнь.

А к знаменитой модельерше записываются за год. Кроме того, как назло, Варвара Фигурина в самый неподходящий момент собралась на грандиозный показ мод в Париж. До отъезда оставалась всего одна неделя, и на эту неделю у Варвары была срочная работа. Она должна была сшить представительский костюм для Ксении Ивановны Морозовой, чиновной дамы, вице-губернатора по каким-то неопределенным вопросам.

Виктория Федоровна проявила чудеса изобретательности. Она под предлогом званого вечера заманила Морозову к себе домой и показала чиновнице свой знаменитый гобеленовый мебельный гарнитур, изготовленный в Вене в первой половине девятнадцатого века. Морозова, как и сама Виктория Федоровна, сходила с ума от антикварной мебели. Глазки ее при виде гобеленового гарнитура заблестели, и она застыла, плотоядно облизываясь. Виктория Федоровна принялась ковать железо и через час вырвала у Ксении Ивановны согласие уступить на неделю Варвару Фигурину в обмен на сказочный гарнитур.

В итоге свадебное платье обошлось дороже приличной трехкомнатной квартиры, но Виктория Федоровна была счастлива. Ее дочь будет на свадьбе в приличном наряде.

Оставались совершенные мелочи: арендовать зал на триста человек (если гостей будет меньше, то это уже не свадьба, а вечеринка в узком семейном кругу), пригласить первоклассного повара, заказать свежих устриц, омаров, лангустов, фуа-гра и прочие продукты обязательного ассортимента, набрать временную прислугу и не забыть между делом устроить мужу небольшой профилактический скандал, чтобы не слишком расслаблялся.

Дашка тем временем цвела, наслаждалась жизнью и не слишком вдавалась в мамины проблемы. Виктория Федоровна любовалась дочерью, изредка находя возможным тихонько всплакнуть и не признаваясь даже самой себе, что она ей мучительно завидует.

Все Дашкино участие в предсвадебных хлопотах свелось к тому, что она дважды приехала на примерку к Фигуриной и послушно повертелась в ловких руках знаменитой модельерши.

До свадьбы оставались считаные дни. Повар-француз высокомерно поджимал губы, не одобряя качество севрюги, привезенной специальным самолетом из Астрахани, настаивал на том, что лангедокские устрицы лучше нормандских, и требовал для кулинарных целей три ящика белого бордо. Четыре разбитные девицы декорировали арендованный зал цветами и фонариками. Секретарша Леонида Ильича, забросив свою основную работу, обзванивала все основные газеты и телеканалы, сообщая о предстоящем торжестве и оговаривая, кто и как будет освещать это выдающееся событие.

За три дня до свадьбы мы обычной компанией — Дашка, я, Стас и Филипп — отправились на вечеринку к приятелю Стаса Пете Киму. Вечеринка была камерная, ничего особенного. На мой взгляд, там было скучно. Сам Петя, несмотря на богатых родителей, оказался неглупым парнем. Он учился на историческом факультете университета и действительно увлекался историей, но, кроме истории, он был очень увлечен некоей Аленой, капризной и взбалмошной девицей, которая изо всех сил старалась испортить вечеринку. Она то требовала всеобщего внимания к своим идиотским речам, то при всех закатила Пете сцену ревности, то сама начала беззастенчиво вешаться на шею Стасу. В конце концов всем это надоело, и гости стали расходиться. Дашка обещала завезти меня домой, но вдруг вспомнила, что не вернула мне книжку по английской грамматике, и решила сначала заехать к Стасу, где она оставила этот учебник.

Мне грамматика действительно была нужна к зачету, и черт дернул меня напомнить Дашке о ней в тот вечер. Дашка довольно часто бывала в этой квартире и даже ночевала там не раз, потому что родители Стаса предпочитали жить в своем великолепном загородном доме. Но в последние дни Дашкина мать вдруг стала настаивать на том, чтобы дочь ночевала только дома, дескать, так полагается перед свадьбой. Дашка отмахивалась, но потом покорилась материнским требованиям, чтобы не спорить.

Мы ехали в машине Филиппа, по дороге Стас на заднем сиденье нашептывал Дашке что-то интимное, скорее всего уговаривал остаться у него. Она слабо отбивалась.

Огромная квартира Руденко в центре города, выходившая окнами на Казанский собор, была ярко освещена. Оказалось, что у старшего Руденко гости — какой-то американский бизнесмен с женой. У Стаса разочарованно вытянулось лицо, Дашка выпорхнула из машины, попросив Филиппа нас подождать, дескать, мы скоро, он нас отвезет.

Мы прошли по коридору мимо гостиной, где раздавалась оживленная английская речь, и вошли в комнату, которую Дашка временно считала своей, там находилась кое-какая ее одежда и безделушки.

Она нашла книгу, и мы собрались уходить, когда в комнату заглянул отец Стаса.

Меня он попросту не заметил, а Дашке сказал тоном вроде бы и вполне доброжелательным, но при этом не терпящим никаких возражений, как говорит человек, привыкший к тому, что любое его желание немедленно выполняется окружающими:

— Даша, я хочу познакомить тебя с моими американскими друзьями.

Интересно, что, когда кто-либо говорит таким тоном, никому действительно и в голову не придет возражать ему. Дашка тоскливо посмотрела на меня и вполголоса сказала:

— Извини, Катюша, это надолго. Поезжай одна…

Я кивнула, взяла английскую книжку и отправилась восвояси. Откровенно говоря, я почти обрадовалась, что Дашка осталась там, на сегодняшний вечер с меня уже хватит.

Когда я проходила мимо охранника в холле первого этажа, он разговаривал по телефону и не повернулся в мою сторону.

На улице было по-прежнему светло — в городе проходило ежегодное мероприятие под названием белые ночи. Филипп сидел в машине и беседовал с кем-то по мобильному телефону. Он был так увлечен этим, что не заметил меня. Я подошла к машине и услышала обрывок разговора:

— Ну, котик, не обижайся! Сегодня я очень занят, срочная работа. А завтра я к тебе обязательно приеду… Ну, зайчик, я же тебе все объяснил! Думаешь, мне охота здесь торчать?

«Ах, поганец! — подумала я. — Срочная работа! Тебе неохота здесь торчать? Ну так вали на все четыре стороны!»

В общем-то, я совершенно не рассердилась, мне самой не хотелось терпеть Филиппа еще лишние полчаса, а потом благодарить его за то, что отвез меня домой. Я, конечно, допускала, что и у него могут быть совершенно иные планы на сегодняшнюю ночь, но он боится сейчас уехать, так как не хочет ссориться со Стасом.

Объясняться с ним не входило в мои планы, и я, воспользовавшись тем, что он по-прежнему меня не замечал, скользнула за угол и быстрым шагом направилась в сторону Невского.

Через несколько минут я поймала частника и без приключений добралась до своего дома.