Наполеон Бонапарт - Альберт Манфред

Заслуживает внимания его склонность к анализу социального содержания исторического процесса, вскрытию подосновы исторических явлений. В одном из произведений — «Диалоге о любви» (1791 год) — Бонапарт в споре с де Мази настаивает на том, что современный социальный строй не может быть понят без учета тех глубоких изменений, которым подвергся человек со времени своего появления на земле, превратившийся постепенно в совсем иное существо. «Допускаете ли вы, что без этих изменений столько людей терпело бы страдания, испытываемые от гнета кучки крупных сеньоров, и люди, которым не хватает хлеба, мирились бы с великолепными дворцами?»[26].

Остроту социальных противоречий, которую с такой ясностью видел двадцатидвухлетний автор «Диалога о любви», он объяснял прежде всего исторически. Историзм мышления сохранялся до поры до времени и у зрелого Бонапарта. Но к этому мы вернемся позже.

И все-таки история при всем ее значении для интеллектуального становления Бонапарта не была главной наукой его юности, как утверждают некоторые биографы.

Как уже говорилось, молодой Бонапарт был не только солдатом — прежде всего он был сыном своего времени. В XVIII веке это значило помимо прочего, что он тоже принадлежал к столь распространенной среди молодых людей породе неудовлетворенных и что исцеления от окружавшего зла он искал в неотразимой, как тогда казалось, силе разума и смелой критике старого общественного строя, которую несли с собой освободительные идеи века Просвещения.

В литературе, посвященной Наполеону, настолько укоренилось мнение, будто он был непримиримым врагом всех «идеологов», что непостижимым образом было забыто или не замечено, что он сам начинал свой общественный путь как «идеолог», как сторонник определенной общественно-политической партии.

Стремление «подогнать» биографию Бонапарта под искусственно выработанную модель (пользуясь терминами наших дней), под некий идеальный образец, созданный официальной историографией Второй империи[27] и ставший с тех пор как бы классическим, зашло так далеко, что целые страницы его биографии либо вовсе вычеркиваются, либо отмечаются самым мелким шрифтом — петитом или нонпарелью. Так были по существу «забыты» или рассказаны скороговоркой страницы биографии Бонапарта, связанные с его литературной деятельностью.

Будущий император французов в своей ранней молодости был не только пылким почитателем и превосходным знатоком художественной и политической литературы — он может быть сам с должным основанием признан литератором.

Еще на скамье Бриеннского военного училища он приобщился к классической французской литературе и позже на протяжении всей своей жизни удивлял собеседников глубоким знанием произведений Корнеля, Расина, Лафонтена, Боссюэ, Фенелона, Вольтера, Руссо, Бернардена де Сен-Пьера и других корифеев французской литературы. Художественная литература всегда оставалась предметом его особого интереса; он не только знал в ней толк и имел устойчивые пристрастия, но и сам хорошо владел пером.

Литературное наследство в узком значении понятия, оставшееся от знаменитого государственного деятеля, несмотря на необозримую литературу — «наполеониану», не только не оценено должным образом, но даже не собрано, не объединено в единое целое[28]. А между тем это наследство отнюдь не так уж мало. Из того, что известно, можно безошибочно заключить, что Бонапарт творил легко и быстро, что он одинаково свободно писал и в прозе, и в стихах, и в публицистическом жанре.

Шутливо-иронические стихи, написанные им на экземпляре «Курса математики» Безу[29] в дни экзаменов в Парижской военной школе, — стихи, производящие впечатление мгновенной импровизации, — служат доказательством того, что стихосложение давалось ему легко. Он доказал, что умел писать стихи, но столь же очевидно, что у него не было ни вкуса к поэзии, ни желания заниматься поэтическим творчеством.

Дошедшие до нас литературные опыты в прозе весьма различны по жанру и характеру. Среди них есть и собственно художественные произведения, и сочинения, стоящие где-то на грани между беллетристикой и публицистикой, и чисто публицистические статьи, и, наконец, научные или полунаучные трактаты. Само это многообразие жанров творчества — характернейшая черта литературы восемнадцатого столетия.

Юный воспитанник военных училищ, затем младший лейтенант лишь следовал за лучшими образцами литературы века Просвещения. Впрочем, не только в этом, но и в своем мышлении, в своих сочинениях, в письмах, во всем с головы до ног молодой Буонапарте был человеком восемнадцатого столетия.

Бонапарт был автором произведений, опубликованных сразу после их создания. Его «Письмо к Маттео Буттафуоко» — блестящий по силе экспрессии обвинительный акт против депутата Корсики в Национальной ассамблее — было опубликовано в 1790 году[30].

Тремя годами позже был напечатан его «Ужин в Бокере»[31]. Об этом произведении трудно сказать, к какому жанру литературы его надо отнести. По форме это беллетристика. «Я оказался в Бокере в последний день ярмарки; случай свел меня за ужином с…» — так в почти классической манере литературы XVIII века начинается это произведение. Беседа за ужином в Бокере имеет сугубо политическое или, если угодно, философско-политическое содержание. Это художественное произведение или политический трактат? Наверно, и то и другое.

Впрочем, к «Ужину в Бокере» мы вернемся позже; по своему идейному содержанию он относится к следующему этапу жизни Бонапарта.

Роман «Глиссон и Эжени» все еще известен не полностью; впрочем, опубликованное не дает оснований для высокой оценки.

Две небольшие новеллы — «Граф Эссекс» (1788 год) и «Маска пророка» (1789 год), опубликованные Фр. Массоном[32], неравноценны. Первая превосходна прежде всего драматизмом, достигаемым экономными изобразительными средствами, вторая, восточная, несколько аляповато рассказанная история не имеет, на мой взгляд, большой ценности. Оставшаяся незавершенной новелла «Приключения в Пале-Рояль» обрывается на полуслове; об этом явно незаконченном произведении трудно высказать суждения.

Опыты в художественной прозе остались прегрешениями юности Бонапарта; позже он к ним не возвращался и редко о них вообще вспоминал.

Значительно большее место в его литературных заметках занимали философские или, вернее, философско-политические этюды — жанр, характерный прежде всего для литературы эпохи Просвещения. Это серия статей и писем о Корсике, литературно-политические эссе «О любви к славе и любви к отечеству», «Диалог о любви», «Трактат для Лионской академии», заметки о Руссо, незавершенные наброски, имеющие общественный интерес черновые записи. Со страниц этих тетрадей, впервые увидевших свет через много-много лет после того, как они были исписаны, перед нами предстает Бонапарт дней своей молодости — совсем иной, чем тот, кто вошел в историю как император французов.