Месть мажора - Кира Фарди

Не первый раз оставляет Матвей меня неудовлетворенной, давно замечаю за ним вспышки эгоизма. Но что поделать? Он не со зла, просто всю жизнь его, единственного сына в семье, баловали, ставили на пьедестал. Мать и сейчас пылинки с него сдувает, ревнует даже ко мне, считает недостойной ее драгоценного ребенка.

Напряжение постепенно спадает, чувствую, что замерзаю, тяну на себя покрывало.

– Ты полежи немного, – оживляется Матвей. – Я в душ, а потом мясом займусь.

Я кладу голову на подушку и устраиваюсь уютно под одеялом. Сегодня замечательный день, годовщина наших отношений, не тот момент, чтобы нянчить обиду. Подумаешь, не получился оргазм! Это такая мелочь! Зато какой сюрприз мне устроил любимый!

Устраиваюсь поудобнее. Я вообще не помню плохого. Все, что связано с Матвеем, для меня священно. Он мой любимый, самый важный после мамы человек в жизни, свет в окне…

Глава 5. Эрик

Гостей набивается целый дом. Здесь бизнесмены, депутаты, большие боссы больших компаний. Они важно прохаживаются по залу, здороваются друг с другом, перекидываются словами. Их жены тоже сбиваются в кучки. То и дело слышатся восторженные возгласы. Шуршат шелка, сверкают бриллианты.

Богато, помпезно, уродливо…

Я стою у рояля, на котором иногда музицирует мачеха, и выглядываю семейство будущей жены. С Наташкой Соколовой знаком давно, мы всегда были на ножах. В душе теплится надежда, что и ей этот договорной брак, как собаке пятая лапа. Вдруг к ее желаниям прислушиваются родители!

Как только Соколовы показываются в гостиной, хватаю Наташку и тяну в сторону.

– Соколова, Соколова, Соколова, – напеваю ей. – Ты нужна мне снова, нужна мне снова. Ля-ля-ля, придумать больше не могу.

– Чего тебе, Метла? – сразу ощетинивается она, называя меня детским прозвищем от фамилии Метельский.

Наташка смотрит подозрительно, какой гадости от меня ждать. В детстве мы всегда воевали, в юности – соперничали. Потом Наташка улетела учиться в Америку, а я прожигал жизнь в своей стране. И вот снова встретились.

Оцениваю ее взглядом.

Красивая, высокая, в каждом движении чувствуется воспитание и порода. Ее немного раскосые глаза блестят и, кажется, будто наполняются непролитыми слезами. Загадочный взгляд, легкая улыбка, грациозный наклон головы выражают одухотворенность.

Наташка – настоящая светская львица, хорошая партия для любого мажора.

Но не для меня. Я свой выбор уже сделал.

Беру у официанта бокалы с шампанским, один протягиваю ей.

– Натаха, слышала, родичи хотят нас поженить.

– Раз хотят, значит скоро будет помолвка.

– Ты согласна? – делаю неприятное для себя открытие.

– А меня разве кто-то спрашивал? В нашей среде брак – это бизнес.

– Вот! – чокаюсь с ней, нежный звон богемского хрусталя ласкает уши. – Неужели не хочешь свободы?

– Ты о чем? – Наташка подозрительно косится на меня фиалковыми глазами, наверняка линзы нацепила.

– У меня любимая есть.

– А-а-а, и что?

Соколова мрачнеет, улыбка сползает с лица. Отчего-то становится неуютно. Такое впечатление, что Наташка спит и видит себя моей женой.

– На всякий случай предупреждаю, на тебе не женюсь.

– Решай этот вопрос с родителями.

– И ты со своими поговори.

– Не буду.

– Почему?

– Я понимаю, как слияние наших компаний важно для бизнеса.

– Слушай, я не желаю жертвовать собой ради презренного злата.

– Вот как ты воспринимаешь наш договорной брак!

Я чуть не сплевываю с досады. Не думал, что Соколова такая упрямая. Ну, что даст ей эта свадьба? Все равно жить с ней не буду. Неужели не понимает, что не стерпится и не слюбится. Живой пример – мои родители. Мама всю жизнь страдала, болела и пряталась в своих апартаментах, отец менял любовниц, как перчатки, а потом привел в дом Глафиру. Как в таких условиях меня умудрились заделать, не понимаю.

Наташка надувает губы, сует мне в руку бокал и уходит. Смотрю ей вслед – всем хороша: фигурка просто отпад, ноги от ушей, плечи гордо развернуты, осанка королевы, – но мне нужна другая.

Что ж, раз никто не хочет договариваться по-хорошему, придется воевать. Поднимаю руку:

– Внимание! У меня есть объявление! Дорогая… – намеренно делаю паузу, жду, когда все меня услышат, – мамочка!

Гости дружно поднимают головы, приглашенный на вечер музыкальный квартет тоже затихает. Мачеха настороженно замирает с бокалом в руке: она постоянно ждет от меня подвоха. С тех пор, как она вошла в наш дом и до сегодняшнего дня, я ни минуты не давал ей покоя. Не могу смириться, что отец при больной жене привел в дом любовницу, которую позже сделал своей супругой.

Ненавижу их! Всеми фибрами души ненавижу! Потому и в компании работать не хочу. Видеть самодовольное лицо папаши нет ни сил, ни желания.

Я поднимаю над головой пакетик с подарком и бегу к лестнице. Поднимаюсь на несколько ступенек, чтобы все хорошо меня видели. Отец тут же оказывается рядом.

– Эрик, ты что задумал? – шипит он, дергая меня за рукав и оглядываясь.

– Хочу поздравить с днюхой любимую мамочку.

– Слезь немедленно!

– Еще чего! Мамуля, разреши от всего сердца преподнести тебе это украшение. Как мне объяснили в магазине, оно предназначено для женщин, сильных духом.

– Браво! Вот это сын! – выкрикивает кто-то из толпы.

Зал оглашается аплодисментами. Мачеха вынуждена сохранять лицо леди, поэтому поднимается по лестнице и становится рядом со мной. Она сверлит меня пронзительным взглядом, я отвечаю широкой улыбкой и показываю ей этот пакет.

– Спасибо, сынок, – сквозь зубы говорит она, протягивает руку, но я тут же прячу подарок за спину.

– Нет-нет, мамочка, позволь мне самому надеть на тебя подарок. Я хочу, чтобы вечером эта драгоценность была единственным твоим украшением.

– Да-да, Глафира Викторовна, просим, – зашумели гости.

– Любопытненько, что вам сын преподнесет.

Я поднимаюсь на ступеньку выше, так, чтобы оказаться за спиной мачехи, вытаскиваю колье и показываю зрителям. Зеленый жгут, покрытый чешуйками золота, тяжело ложится на руку. Я обвиваю им шею мачехи и вставляю хвост, усыпанный