Химеры урочища Икс - Валерий Кукушкин

— Да, но…

— Затем эти сообщения обрабатываются. Делается вывод, допустим, о целесообразности проведения экспедиции. У вас ведь были экспедиции за метеоритами, и неоднократно…

— Да…

— И много метеоритов вы нашли? Пока — ни одного.

— Это разные вещи!..

— Мы пока что не сделали ни одной экспедиции по проверке интересных для нас сообщений. Но хотели бы сделать. Вы же рубите все это на корню. Зачем?

— Никто ничего не "рубит"…

— Если вы хотите помочь — помогите. Если не хотите помогать — так по крайней мере не мешайте.

— Речь идет о степени доверия информации! Если мне скажут, что рядом с метеоритом толкались какие-то зеленые человечки, которые читали наши газеты, то меня — слава Богу! — такая информация не устроит.

— А нас информация о зеленых человечках "устраивает". И мы ее хотим проверить. Кстати, предварительную проверку информации можно было бы начать с отработки метеоритной версии. Яма на осарках "пахнет" метеоритом?

— Нет. Иначе снесло бы деревню.

— Шлак?

— Никакого шлака при падении метеоритов не образуется.

— Но житель деревни, по сообщению, подложил под угол дома найденный в яме блестящий металловидный камень…

— Пусть кладут что им угодно. Повторяю: никаким метеоритом здесь не пахнет что еще там за шевелящиеся "стрелы"? И вообще я против применения термина "кратер" к этой вашей яме, если она вообще существует.

— А не может быть кратером внезапно появившееся озеро?

— Нет! Был бы слышен звук падения и удара.

— Это уже что-то…

— Это — ничего. Понимаете? Применение ничего — к ничему. Никаких метеоритов там не падало! А то, видите ли, звери копытами натоптали или сельские озорники следов понаделали, а у них там стрелки компасов отклоняются! Химеры все это! Наука… — Астроном сел на своего конька, и его понесло…

— Нам нужно собраться одним и обсудить все спокойно. — Мы шли по ночным улицам.

— Пусть каждый подготовит свои соображения. Там будет ясно, стоит ли дело начинать, и если стоит — с чего. Мы пожали друг другу руки и расстались.

Собрание аномальщиков в здании пединститута было бурным. Присутствовавший на нем Гусев, повторив основные моменты истории, как-то потом растерялся и затерялся в гуще дебатов. Несколько раз он пытался пересказать отдельные воспоминания, но в данной ситуации это было уже делом второстепенным. Нужно было решить главное: заниматься этим или нет? Дело грозило большими затратами сил и времени, и, чтобы не вкладывать их в "химеру", нужно было найти хоть какую-то материальную зацепку во всем этом, убедиться, что за "химерами" что-то стоит. Но как?

Простейший путь был — съездить на место и разведать все самим. Но дело осложнялось двумя моментами. Первый — приближалась зима: где ночевать? как работать? Второй — место это совершенно случайно оказалось на территории закрытой зоны: как туда пройти? Поначалу мы все же надеялись успеть оформить соответствующие документы и попасть на место. Разведки планировались на 28–30 октября и 6–8 ноября. Холода не путали. Определившись на месте, можно было бы решить, работать над сообщениями зимой или нет, готовить ли основные экспедиции. Но было поздно: выяснилось, что из-за приближения зимы удобные для нас пути сообщения оказались закрытыми.

В этих обстоятельствах "химеры" следовало либо принять пока на веру и работать с ними, либо — отвергнуть. Последнее было легче всего, но исходить все-таки разумнее было из большой предполагаемой значимости возможных результатов работы, даже если речь шла просто о сохранении легенд. А ведь речь шла, возможно, о большем: за легендами могла стоять неизвестная нам история Руси. Человек пришел в планетарий и рассказал часть этой истории. Отвернуться от нее — значило обречь историю на забвение. Но как убедиться, что это не вымысел? Искать других жителей деревни? Так это уже само по себе — начало работы…

— Работать над сообщениями, я думаю, стоит, — сказал Юрий Колотиев. Александр Петрович уже назвал часть имен — этих людей необходимо найти и опросить.

— Но в деревне все так говорили… — Гусев торопливо стал разворачивать рисунки.

— Мы понимаем, Александр Петрович, но без этого нельзя…

— Вероятно, для экономии времени имеет смысл вести работу по двум направлениям одновременно: первое — искать и опрашивать очевидцев, второе допустив, что за рассказами что-то стоит, подыскать простейшие объяснения наблюдавшемуся. — На бедного Гусева было жалко смотреть. — В этом плане начать все-таки следует с отработки метеоритной версии. А поскольку метеоритчики от этого отказались, работу предстоит проделать нам самим, и достаточно качественно, — закончил Колотиев.

— Метеорит в форме шара?!

— Не будем спешить. "Стрелы" упали примерно в 1890-м, шар найден в 1944-м: связаны ли между собой эти события?

— Но если допустить, что все рассказанное было, то не слишком ли много "естественных" причин собралось на столь малом пространстве?

— Одно может вытекать из другого…

— Например?

— Метеорит имел необычный состав…

— Нет, это объяснение неизвестного с помощью другого неизвестного, — сказал я. — Состав метеоритов достаточно хорошо известен. Легче допустить, что наблюдения странных существ были результатом галлюцинации.

— Но что могло ее вызвать?

— Допустим, падение метеорита привело к усилению выделения из земных недр ртути. Отсюда — галлюцинации, страх и болезни у людей и животных. — Я подкрепил свое предположение ссылками на специальные работы.

— Маловероятно, чтобы ртуть выделялась в таких количествах, — заметил Каштанов. — Вспомним рассказ о засыпке кратера негашеной известью, а затем землей. При гашении извести под слоем земли могла развиться высокая температура. Так как это было недалеко от часовни, то рядом с ней, возможно, находилось кладбище. Под воздействием температуры из костей могут начать выделяться соединения азота, в том числе так называемый веселящий газ.

— Совершенно верно! — поддержал Каштанова астроном Сергей Бородулин. — Эти же соединения могли вызвать и почернение лепестков ромашек. Становится понятным и поведение глухаря: веселящий газ способен действовать как обезболивающее…

— Нет, часовню поставили уже после падения… метеорита, — произнес Гусев, а кладбища в деревне не было: покойников хоронили в соседнем селе.

— Это не исключает наличия в толще осарков каких-нибудь останков… Красивая версия зашаталась.

— Не могли ли выделиться какие-нибудь соединения из почвы уже в момент падения "стрел" — ведь откуда-то же взялся шлак?

— Да, шлака там много, — подтвердил Гусев, — в глубину метра два с половиной — три будет.

— Метеоритчики правы: при ударе метеорита шлак не образуется, встречаются лишь стекла — небольшие застывшие массы расплава мишени, так называемые тектиты, весьма похожие на те, что вылавливали в озере, "образовавшемся в одну ночь". Кстати, когда образовалось озеро?

— Точно сказать не могу, — проговорил Гусев, — но, как можно было заключить из разговоров селян, позднее 1890 года…

— Метеоритная Мекка!

— Можно ли хотя бы примерно определить траектории полета тел?

— Ну, давайте посмотрим. — Гусев вновь взял свои рисунки, мы развернули карты. Получалось, что пролетевшие над озером близ деревни тела, упавшие затем на осарки, шли примерно с запада-юго-запада. На внезапно же появившемся озере песчаный бугор располагался с восточной стороны, а вывал леса — с западной, следовательно, если это озеро появилось в результате падения какого-то тела, то прилетело оно с запада. Траектории были очень близки!

— Хорошо. Поскольку, как говорил Александр Петрович, была и еще одна яма в лесу, образовавшаяся одновременно с ямой на осарках, можно допустить, что все это — следы падения или трех отдельных метеоритных тел, или, что вероятней всего, осколков одного тела, разрушившегося при входе в атмосферу. Да и расстояния между местами падения небольшие — 800 метров и 2 километра.

— Для начала неплохо. Падение трех больших метеоритных тел — зрелище впечатляющее. Воспоминания об этом потом могли обрасти такими "деталями"…

Бедный старик! Зачем он согласился присутствовать на этом собрании…

— Александр Петрович, — в перерыве мы подошли к Гусеву, — вы, пожалуйста, не переживайте сильно за результаты таких обсуждений: мы доверяем вам, но нельзя считать, что так все и было, ведь вы пересказываете услышанное, а где гарантии, что рассказанное сохранилось без изменений в течение ста лет…

— Я понимаю, конечно…

— Сначала нужно попытаться объяснить все наиболее простыми причинами, а вот уж если из этого ничего не выйдет…

— Да, конечно. Я вот знаете что подумал? Хорошо бы в соседней деревне порасспросить бабушку Меланью Березину. Ей уже годов сто будет, помнить она должна много.