Кровавая Ведьма - Анна Александровна Кувайкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты же, ты же… Доминичка!! — радостно завопила эта ненормальная, крепко прижимая медальон к груди.
— Тише, дурная, терем напугаешь, — фыркнула я в чашку. И не удержалась от грозного. — И только попробуй теперь не выйти замуж!
Мавка только тихонько хихикнула.
О сокровенной мечте Ядвиги счастливо выйти замуж были наслышаны если не все, то многие. Но, то ли женихи перевелись, то ли бабку ее боялись, то ли с огненным нравом примириться не могли — в общем, не шибко часто к ней сватались. А если пытались, то были безжалостно изгнаны под предлогами кто косой, кто рябой, а кто вообще — юродивый.
Вот и оставалось нашей подружке только на милость богини Лады уповать, молить ее о благословении, да семейном счастье.
Ну и кто я такая, чтобы единственной подруге не подсобить?
— Здорово, — продолжая восхищенно рассматривать амулет подозрительно блестящими глазами, тихо вздохнула ведьма. — Бабушка оценит твою работу. Такая изящная!
— Конечно, изящная, — вдруг хихикнула Манька. — Она ж всегда так гневалась, когда вы заговоры плести учились!
— О, да, — невольно согласилась я. — А когда Купава Ратиборовна гневается, кто-то может разлететься на куски. Кстати, как поживает бедняга Горыныч?
— Да что с ним будет, — отмахнулась от меня рыжая, которая до сих пор на свой подарок наглядеться не могла. — Сидит, Калинов мост перед школой охранят. Первокурсниц огнем пугает, а тем, кто постарше, советы дает. Выпускницы и вовсе, ему всякие сласти таскают в обмен на подсказки к экзаменам — скоро под мостом не поместить, обжора чешуйчатая.
— А бабушка твоя что?
— А что она? — изумилась Яга. — Горыныч — это уже традиция. Как будто она сама такой не была, и с пирожками к нему не бегала. Кстати, Доминичка, помнишь, она пекла, вкусные такие? Еще добавляла туда эту, как ее…
— Пупавка, — напомнила я. — Гадай-трава. Да, помню. А что?
— Погадать на суженного хотела, — смущенно кашлянула ведьма, неловко поправляя тонкую золотистую поневку на волосах. Как и моя, ее была расшита серебристыми березками. — Только траву эту достать нигде не могу. У тебя, случаем, не найдется?
Я невольно задумалась, перебирая в голове запасы.
Травка эта нередкая, но не во всех лесах растет. Она на ромашку похожа, часто их путают. Чудесных свойств у нее почти нет, разве что сны красочные насылает, в которых можно попробовать будущее свое угадать. Бабка Яги, как и многие старшие ведьмы, считала это глупой детской забавой, и развлекала ей нас едва ли до окончания школы.
После и вовсе все запасы подчистую выбросила, да запретила всем ее в школу проносить. Траву эту нельзя больше раза в год употреблять, иначе худо будет, сон с реальностью можно перепутать. А молодые девки они ж чура не знают, им дай волю, каждый день гадали бы!
Кто на суженого, кто на экзамен.
— Была, — припомнив мешочек с желтыми цветками, кивнула я. — Только не дома. В лавке, в городе лежит.
— Так может, — у ведьмы разом загорелись глаза. И не у нее одной — они с Манькой заговорчески переглянулись. — Сходим? Лавку свою покажешь заодно, да и Манькин амулет опробуем!
Болотная мавка поддержала Ягу интенсивным киванием, крепко прижимая к себе амулет бледно-зелеными ручками.
— Ну, в принципе, — растеряно почесала я затылок, так сразу не найдя причин для отказа. — Почему бы и нет?
На том и порешили.
Глава 4. Дракона заказывали?
Полоц встретил нас привычной суетой и шумом.
Город мастеровых, стоящий далеко у столицы, на границе огромного леса, да рядом с одним из ответвлений реки Орла, что брала свое начало у моря и служила границей двух империй, Ансгара и Рафилана.
Богатый край, плодородная земля, щедрые каменоломни — словом, всё, что нужно для жизни и даже больше. Небольшой городок славился своими трудами, от продовольствия, до оружия, каменных изделий, украшений и даже самоцветов, вымытых на запруде у озера. Ткани, ковры, пушнина, меха, ягоды и даже янтарь — всё это делали здесь и свозили на продажу в столицу, да соседние поселения.
Город мастериц, мастеровых, ремесленников, и крестьян. Людный город, живой город, не знающий усталости, праздности и лени.
Здесь было легко затеряться. И потому на нашу троицу никто особого внимания не обратил, ни на окраине, ни в самом центре. Одна ведьма, две ведьмы, три… какая разница? Рафилан тем и славился, что жили тут всякие народности в мире и согласии. Почитай хоть старых богов, хоть новых, а будь и вовсе, безверным, никому и дела нет. Работаешь, и ладно!
Да и некогда тут люду смотреть по сторонам, выискивая незнакомцев. Работа, да бойкая торговля идет с рассвета и до самых зорь вечерних. И, что интересно, деньги тут совсем не в ходу, всё больше натуральным обменом. Кто из охотников соболиную шкурку на травы для больной матушки выменяет; кто из крестьян мешок муки на украшение для женушки обменяет; а кто из зажиточных, и вовсе, добытые на родовой шахте каменья с радостью отдаст за готовые сундуки приданого для дочки.
А уж лавочек обычных и вовсе не перечесть!
Мавка наша, никогда не знавшая ничего, кроме болотных кочек, проталин и озер, смотрела на деревянные терема, как на чудо какое. Маленькие домики у окраины быстро сменились двухэтажными добротными деревянными зданиями, а пыльная дорога булыжной мостовой, красивой, но такой неудобной, что можно сломать ноги!
Впрочем, после трясины и камыша, и оно для нее было сродни чуду.
Мое колдовство подействовало, как надо, даровав болотной нежити белый цвет кожи, русые волосы, да обычные веснушки. Всего на час, но и того предостаточно для первого раза. Хрупкая, нежная, курносая — Манька с видом деревенского ребенка, первый раз попавшего в город, озиралась по сторонам, крепко стискивая наши руки.
И настолько она походила на обычного подростка, что я не удержалась, купила ей в одной из лавочек леденец. Да и Ядвига, хотя ворчала по делу и без, отоварила один из прилавков на яблочко в карамели.
Словом, первая полноценная вылазка в город принесла болотной мавке необычные воспоминания, да яркие эмоции на всю оставшуюся жизнь.
Я за нее была покойна. Мне особой радости в жизни испытать не довелось, так хотя бы она прочувствует.
Хотя… когда-то и мне после своей мирной деревни, даже скромные городища казались шумным людским муравейником. И провожатые, они ж экскурсоводы, были самыми добрыми, ласковыми
