Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза - Сергей Минутин

Среда, в которой Сергей оказался, его вполне устраивала. В друзья никто не набивался, но и в помощи друг другу никто не отказывал. Последнее было особенно приятно.

Время шло, закончился курс молодого бойца. Дальше начался, вообще, рай. Всё по распорядку. Что может быть лучше жизни в очерченных рамках, причём рамках здоровых. Но к хорошему быстро привыкаешь и начинаешь присматриваться.

Сергей быстро выяснил, что из всех офицеров училища достойными можно считать только офицеров, окончивших московское училище им. Верховного Совета, или как его называли «Верховку». Такой подготовке можно было только завидовать. Они всё знали, никогда не ныли и не уставали. Это были настоящие педагоги. Но их было очень мало. В основном все места в училище занимали офицеры «по блату», часто выпускники этого же училища, совершенно не обученные ни приёмам воспитания, ни приёмам иным. Кастовых офицеров была маленькая горстка. К училищу тыла, как и к его курсантам, они относились с иронией, не понимая, как такое училище вообще могло возникнуть, и что им, военным аксакалам, надо делать. В училище не учили ни стрелять, ни водить боевую технику, ни прыгать с парашютом, ни выживать в любых суровых условиях. Но Сергей и не стремился в «боевики». Он познавал жизнь. А это знание училище тыла давало в избытке.

Преподаватели, в основном, были нытиками. Готовых в любой момент пасть за Родину не было. Хотя один всё-таки был. Его звали Юрий Иванович. Он был единственным источником вдохновения и подражания для курсантов всего училища. Каждое утро он пересекал плац, ведя за собой на поводке маленькую лопоухую и необычайно длинную суку – таксу, по кличке Лариска, приводя всех, особенно первокурсников, в восторг. Он знал, что делал. Нытики – офицеры вечно скулили о священности плаца и устраивали целые расследования, если кто-то пересекал плац в одиночку и шагом.

А тут, у них под носом, изо дня в день прогулка с сучкой. «Голубая» кровь Юрия Ивановича раздражала многих. Кроме того, он никого и ничего не боялся. Жил весело и был так предан Советскому Союзу, что даже начальник училища, прозванный курсантами за маленький рост и громкий голос «Метр злости», рядом с ним был «врагом народа», не говоря уже о начальнике политотдела, по прозвищу «Гебельс», ибо все знали, что они дураки и воры.

Офицеров – дураков было меньше, чем нытиков, но им было отдано «на откуп» командование училищем. Теперь представьте себе: на занятиях, вместо обучения очередной нытик рассказывает, как хорошо он служил, но потом от него избавились и сослали на преподавательскую работу, на этот жалкий оклад. А в казарме офицер-дурак являет собой пример этой самой «хорошей» службы. И больше никаких примеров от старших «товарищей».

Иногда доходили слухи о подвигах в Афганистане и о «подвигах» на мирной ниве, особенно о драках с «ментами», но в училище этим подвигам не за что было зацепиться, чтобы стать легендарной традицией. Хотя драки на стороне поощрялись, ругали за то, что попались.

Юрий Иванович здесь был для всех примером. Кроме выгуливания Лариски, игры в карты, занятий боксом, он часто бывал в командировках. Но он был один на всё училище. Остальные ныли, либо с дуру делали совсем не то, что от них требовала Родина.

С лёгкой руки «Гебельса», чтобы совсем не загубить будущих защитников Отечества, командованием активно поощрялись культпоходы в медицинское и педагогическое училища. Это было разумно, жена офицера должна быть дурой, чтобы он так никогда и не начал думать. Но в то время даже «Гебельс» не знал, что у его выпускников ничего, кроме жён – дур не будет. Ни денег, ни квартир, ни блеска, а это всё – финиш – «Перестройка». Но это всё будет в будуще м. В настоящем же командование прикладывало массу усилий, чтобы все курсанты к выпуску были женаты и увезли своих счастливых жён-дур куда-нибудь подальше с их глаз, ибо ряды барышень осаждали КПП с утра и до глубокой ночи.

Все разговоры в казармах были только о женщинах. Здоровый образ жизни просто не давал думать ни о чём другом. В борьбе с «дурными» мыслями курсантов командование постоянно устраивало кроссы, спортивные праздники, трудовые повинности на благо города, но всё это только удваивало силы и желания. Хотя был один предмет курсантской среды, который полностью удовлетворял все потребности. Это была «машка» – здоровенная чугунная платформа с шарнирной ручкой и щётками внизу для натирания паркетных полов. Вес «машки» мог достигать 70 килограммов. В сочетании с бесконечными казарменными полами она давала совершенно поразительных эффект. Курсанты ей так «наигрывались», что другие Машки не снились даже во сне. Но в интимные отношения с «машкой» вступали только во время нарядов, а остальное время все думы возвращались к женщинам.

В училище всё было честно. Кормили, по большей части, отвратительно. В училищной столовой, видимо, втихаря проходили стажировку «тёмные силы» всего многовекового коллектива умерших поваров общепита. Когда Сергей впервые увидел в своей тарелке кусок свиной кожи со щетиной, он испытал лёгкий испуг, такого блюда не подавали даже на его любимом заводе, боясь восстания пролетариата даже больше, чем его диктатуры. Здесь же его братья по оружию, думающие только «о бабах», быстро окрестили это блюдо «куском пиз-ти-ны» и нежно в течение пяти лет сдвигали его на край тарелки.

Все всё прекрасно понимали. И то, что мяса всем всё равно не хватит, и то, что на подсобном хозяйстве свиней разделывать некому, ну и про живой вес, и как его можно увеличивать и уменьшать тоже. Этому учили. На всё, что касалось их будущей профессии, самими же курсантами было наложено табу на всякого рода возмущения. Советская Армия была огромна, а училище тыла одно, и скоро они, должны были эту армию обеспечивать. А в армии огромное количество разных «приблудных» профессий, так зачем же раньше времени портить нервы. Кроме того, лёгкий голод был постоянным поводом сбегать в «самоход» к любимой – «поесть».

Был единственный случай прямого недовольства тылом в военном училище тыла. Внуку-курсанту какого-то очень заслуженного человека, говорили маршала, на вещевом складе выдали фуражку, которая ему сильно не нравилась. Внучек был так возмущён, что позвонил бабушке. Бабушка нажаловалась дедушке. Дедушка позвонил начальнику училища и задал ему простой вопрос: «Не слишком ли тяжелы погоны на твоих плечах?». Начальнику училища пришлось быстро соображать, по какому поводу такой наезд. Ну а дальше досталось всем. Крайним сделали прапорщика – начальника вещевого склада. Но и внука в скором времени бабушка с дедушкой, видимо поняв, что военного из него не выйдет, перевели в академию им. Плеханова. Не пропадать же кровиночке, тем более такой талантливой. Над этой историей смеялось всё училище, кроме, конечно, его начальника и несчастного прапорщика.

В училище тыла всё было правильно. Вся система обучения и воспитания должна была показать курсанту, что в человеческой иерархии надо быть чьим-то, что курсант – сын офицера на голову выше курсанта с улицы. Папа за него уже думает. Это называется династией. Сергей ничего не имел против династий, но только заводских, когда папа лучший токарь, слесарь, металлург, и сын тянется за ним. Но в среде военных – позвольте. Он прекрасно знал, чьих детей привозят из Афганистана в цинковых гробах. Это часто приводило к конфликтам с «отцами-командирами» и, конечно, к нарушению воинской дисциплины. Если вы уж, выращиваете элиту вооружённых сил, то будьте любезны кошмарить всех одинаково. А то даже из школьных учебников по истории так выходило, что после 1812 года ваши династии не выиграли ни одной войны, а, напротив, все их «просрали». Войны выигрывали отмобилизованные самородки из крестьян и рабочих ценой огромных жертв. Пока ваши династические щелкоперы впадали в полную прострации от малейшей опасности.

Но это было училище тыла, и в нём было всё правильно. Даже предельно тупые взводные командиры, вчерашние выпускники этого же училища, были подобраны с большим смыслом. Во-первых, их оставляли «по блату», а значит, сохраняли или налаживали связи с внешним миром, необходимом для жизнеобеспечения училища и решения своих личных проблем. Во-вторых, будущие офицеры должны быть готовы к худшим представителям офицерского корпуса в качестве начальства над собой. Их ведь готовят не для яростного боя, а для его обеспечения.

Взводным офицером у Сергея был именно такой, подобранный для показа всей возможной армейской глупости, кадр. Его оставили потому, что его отец возглавлял военную кафедру одного из местных вузов. А так как у больших начальников родятся не только мальчики, но и девочки, стремящиеся к высшему образованию, то почему бы и не помочь хорошему человеку. В училище никто не скрывал, что весь мир держится на личных связях. И если на весах свой дурак и чужой гений, предпочтение всегда будет отдано своему дураку, пусть и ценой гибели империи. На её обломках всё останется точно также: свои дураки и чужие гении. Но выживать надо. И это понимание, что «надо», развивало мозги лучше всего. Здесь даже допускались протесты. Когда одних курсантов отпускали домой на несколько дней в увольнительные, а других не отпускали даже на КПП, протесты неизбежны. Оказалось, что и оценки на экзаменах ставят по такому же принципу: «свой, ничей, вообще чужой».