Средневековая история. Цена счастья - Галина Гончарова

Второй раз – и окончательно – оно остановилось еще через час. И Тахир оторвал от мертвого тела Лилиан, которая остервенело пыталась запустить сердце, заставить его биться… да хоть как!

– Прекрати. Он мертв.

Лиля дернулась раз, другой…

– Пусти!

Тахир вздохнул и сильно встряхнул графиню.

– Ты же видишь. Он мертв!

Лиля осела на пол и разревелась в три ручья. Бессилие? Злость? Стресс?

Тахир кое-как помог ей перебраться в кресло и оставил там. Вернулся к кровати.

Все было сделано правильно. И промывание. И прочищение. Но… сердце просто не выдержало. Такое бывает. Сильный яд, плюс они начали лечение далеко не сразу, а эта дрянь впитывается через слизистую, плюс наверняка были какие-то примеси…

Отнять жизнь легко, ты поди спаси ее…

Он прикрыл тело графа простыней и вышел за дверь. Там ждали.

Ждал Эдоард, и ему сейчас наверняка понадобится уход.

Ждала Алисия.

Ждала Миранда, которую надо будет успокаивать.

Ждал Ричард – он не мог уйти, не узнав о судьбе друга.

Ждал Август Брокленд. Чтобы он оставил дочь без поддержки? Никогда!

Двор тоже ждал. И уже всем было известно, что покушались на короля, а вместо этого отравили графа. Про Анелию ничего не говорили, и то утешение. Никто не связывал ее с покушением.

Они ждали. И, когда Тахир вышел из комнаты, встретили его вопросительными взглядами.

Ему ничего не надо было говорить. Все всё поняли. Разрыдалась, прижавшись к Алисии, Миранда. Мертвенно побелел Эдоард – да так, что Тахир без лишних размышлений схватил его за руку, посчитал пульс – и тут же накапал в ложку настойки. Вот только короля им до кучи сейчас лечить не хватало.

Август помрачнел на глазах. Ричард же прошел в соседнюю комнату.

На кровати лежало… тело. Вокруг него стояли тоскливые докторусы, в кресле рыдала Лилиан Иртон… Рик сдернул простыню с лица друга.

Что чувствуют в таких случаях? Боль? Недоумение? Растерянность?

Это было в полном составе. И – непонимание. Тяжкое и тоскливое. Как же так? Еще вчера утром они смеялись, валяли дурака, перешучивались, а сейчас от друга осталась только оболочка. Пустая и тоскливая. И в ней нет чего-то самого важного.

Нет, ничего нет и никого нет…

Пустота и холод захлестнули принца, он резко развернулся и вышел.

Лиля не обратила на него внимания.

«Вот она твоя плата, твое сиятельство. Дура, безмозглая дура!!!

Тебе был неудобен муж? Вот и получилось… ты не желала ему смерти, ты просто желала, чтобы его не было в твоей жизни. И не твоя вина, что жизнь выбрала другое.

Ты можешь выть, кусаться, ругаться… ты ничего не можешь сделать. Ни исправить, ни подумать – ни-че-го…

Останься он жив – и ты искала бы обходные пути, думала бы о разводе, бегала бы от него… ты могла бы. А он – умер. И ничего не осталось. Только девочка с синими глазами.

Все ли ты сделала для его спасения? Все, тут себя упрекнуть не в чем.

Ты рада в глубине души? Рада…

И до смерти тебе не освободиться от тяжкого груза. Больно, боги, как же больно…»

– Лилиан…

Август Брокленд заставил дочь встать с кресла и повел по коридорам в покои Алисии Иртон. Там было сейчас единственное, что нужно его девочке. Единственный, кто нужен.

– Мама… – всхлипнула Миранда, увидев ее. И повисла у Лили на шее, разревевшись еще сильнее. – Мама, мамочка…

Лиля крепко прижала к себе ребенка и расплакалась вместе с ней.

Август обменялся взглядом с Алисией, и они покинули спальню.

– Пусть побудут одни, – сказала Алисия, плотно закрывая за собой дверь.

– Да, не повезло моей девочке.

Алисия с силой провела руками по лицу.

– Это страшная трагедия. Для нас всех…

– Для вас – тоже?

Август смотрел испытующе. И Алисия не стала лгать. Все равно не получилось бы. Этот мужчина видел ее насквозь.

– По-своему я любила сына…

– Я сочувствую вашему горю. И… я постараюсь ненадолго увезти отсюда дочь. И внучку. Вы поедете с нами?

Алисия растерянно пожала плечами.

– Мне надо похоронить сына…

– Это – после похорон.

Не вопрос, нет. Предложение. И Алисия это понимала. Джерисон ушел, но жизнь – она продолжается. Что она выберет?

Именно здесь и сейчас.

Жизнь при дворе, правила, распорядок и интриги или море, которое даже сейчас плещется в глазах Августа. И маленький, хотя бы на старости лет, кусочек счастья?

– Я п-поеду. – Алисия чуть охрипла.

Август кивнул.

– Я буду ждать. А сейчас… давайте распорядимся о патере и прочем?

– Давайте…

Мужчина и женщина под руку вышли из комнаты.

Жизнь продолжалась.

Эдоард был мертвенно-бледен и словно постарел внезапно лет на десять. Но старался держаться. И Рик понимал его.

Больно? Безумно.

И непонимание – за что? Почему так?

Но есть дела. Королевский долг. Даже когда властитель теряет родных и близких, на его плечах лежит государство. Он – король. Он – должен.

– Что делать с Уэльстером?

Эдоард испытующе посмотрел на сына.

– А что ты хочешь?

Даже сейчас устроил проверку… Рику становиться королем после него. Ему и решать. Мерзко? Увы… жизнь короля именно такова.

– У нас два выхода, – спокойно заговорил Рик. – Первый: обнародовать подоплеку отравления Джеса и объявить войну Уэльстеру. Второй: замолчать это все, отменить смотрины из-за траура, проводить Лидию и потребовать от Гардвейга… сколько лет второй принцессе?

– Она на год младше Анелии.

– Пусть приезжает, живет здесь и воспитывается с девочками. Жениться мне все равно надо. Так или иначе.

– А месть?

– Анелию я бы своими руками придушил, – оскалился Ричард, вдруг сделавшись на миг похожим на хищного зверя. – Но эта дрянь умудрилась сбежать. А Уэльстер… Наши войны Авестеру в радость.

Эдоард посмотрел на сына с невольным уважением. Дикие решения? Страшные? Сейчас им полагается пребывать в глубоком горе от утраты?

Даже этого себе короли позволить не могут. Даже этого…

Ричард будет не спать ночами от бешеной тоски, будет выплескивать горе в поединках, в работе, но не даст ему разрушить союз с Уэльстером.

– Ты молодец, сынок.

Ричард вздохнул.

– Ох, отец… Тебе лучше сейчас лечь и уснуть. Двору я все объявлю сам.

– Разве тут уснешь?

– Тахира попросим. Не загоняй себе сердце. Сам понимаешь…

Эдоард понимал. И знал, что если сейчас не отдохнет…

– Ладно. Зови Тахира.

Следующие несколько часов для Ричарда слились в глухую черную полосу, и впоследствии он так и не смог вспомнить, что с ним было, что он делал, что говорил…