Мятежный дух - Барб Хенди

— Сорхкафарэ… где ты был?

Сорхкафарэ был знаком этот голос. Голос, который действовал ему на нервы всякий раз, когда его обладатель открывал рот.

Кедмон, командир войска людей, сражавшихся под началом Сорхкафарэ… или того, что осталось от этого войска.

У Сорхкафарэ не было сил для очередного спора. Кедмон вечно первым задирал его. Он чересчур безжалостно обходился со своими солдатами и неизменно требовал устраивать ночные вылазки — после того, как его подчиненные провели весь день на марше.

Кедмон шагнул ближе, и Сорхкафарэ заметил на кольчуге рослого воина темные пятна. Командир людей не удосужился почистить доспех, но Сорхкафарэ его за это не осуждал. Зачем наводить глянец, если с рассветом им опять предстоит скакать во весь опор, либо отступать под натиском врага, либо драться насмерть с его бесчисленными ордами.

Кто-то вышел из шатра позади Кедмона, волоча за собой труп.

У Сорхкафарэ уже не осталось сил оплакивать тех, кто скончался от ран. Однако же этот неясный силуэт попросту швырнул мертвое тело в грязь и направился к соседнему шатру.

— Разве ты не видел, как они пришли? — спросил Кедмон. — Разве не слышал, как мы кричали, моля о помощи, когда солнце опустилось за холмы? Или вы сегодня разыскивали среди мертвых и раненых только… своих сородичей?

Сорхкафарэ вновь перевел взгляд на Кедмона. В темноте он едва мог различить его лицо — удлиненное, с крупным ртом и массивной нижней челюстью.

— Что за злобную чушь ты несешь? — отозвался он. — Мы не бросили никого, в ком сохранилась хотя бы тень дыхания! Всех унесли с поля боя, даже тех, у кого не было надежды дожить до утра.

Уродливый квадратный подбородок человека порос густой щетиной. Ниже, на шее, эта жесткая поросль казалась куда темнее. Стальной круглый шлем с бармицей куда-то делся, и гладкие черные волосы свободно падали на плечи, обрамляя бледное лицо. И блестели в темноте кровожадные, как у всех людей, глаза.

— Меня вы не унесли! — прошипел Кедмон, и речь его стала невнятней, как будто ему что-то мешало говорить. — Я еще дышал, когда зашло солнце… и явились они, и стали рыскать среди мертвых, выискивая тех, кого оставили вы.

Он шагнул ближе, на расстояние копья, и темное пятно на его шее влажно блеснуло.

Сорхкафарэ попятился.

Из зияющей раны на шее Кедмона сочилась кровь вперемешку с какой-то черной вязкой жидкостью. Той же смесью были испачканы рот и зубы.

И глаза Кедмона были так же бесцветны, как его мертвенно-бледная кожа.

— Я не могу остановиться… они не дадут мне остановиться.

Кедмон передернулся, напрягшись всем телом, и на миг крепко зажмурил прозрачные глаза. Неуклюже, дергаясь, он шагнул вперед… затем вдруг резко расслабил мышцы и, как был, с голыми руками бросился на Сорхкафарэ.

Тот весь подобрался, но кинжала не поднял.

Кедмону, как и всем им, слишком много пришлось увидеть за эти долгие годы непрерывных битв. Разум человека, судя по всему, не выдержал такого напряжения. Как бы глубоки ни были различия между людьми и эльфами, Кедмон все-таки оставался союзником, который отважно сражался бок о бок с Сорхкафарэ и его соплеменниками. Отец Кедмона погиб, когда их родное селение пало под натиском врага, прежде чем подоспели на помощь союзные силы. Кедмон тем не менее не дрогнул, воевал стойко и неизменно хранил верность союзу.

Сорхкафарэ отступил в сторону, решив просто оттолкнуть руки Кедмона. Он едва успел поднять руку, когда пальцы Кедмона сомкнулись на его шее. Слишком быстро, слишком проворно для раненого.

Кедмон сильнее сжал пальцы.

Сорхкафарэ не мог дышать. Он попытался разжать мертвую хватку Кедмона. Лицо человека страдальчески исказилось, рот открылся.

— Не сопротивляйся, — прошептал он. — Не вынуждай… не вынуждай меня причинять тебе боль.

На миг Сорхкафарэ перестал бороться за глоток воздуха.

Окровавленные зубы Кедмона утратили привычный облик. Рот человека щерился острыми клыками, как у пса или тупомордого гоблина. Сорхкафарэ резанул кинжалом предплечье Кедмона, но тот даже не дрогнул.

Грудь эльфа тяжело вздымалась, пытаясь сделать вдох, в глазах темнело. Он что есть силы воткнул клинок в шею Кедмона.

Голова человека от удара дернулась вбок. Кедмон сдавленно всхлипнул, то тут же вновь повернул к Сорхкафарэ лицо, уже расплывавшееся смутным овалом перед тускнеющим взором эльфа.

— Это не поможет, — простонал Кедмон. — Ничего не выйдет… прости…

В ноздри Сорхкафарэ хлынул воздух.

Эльф пошатнулся, жадно вдохнув полной грудью, затем поперхнулся и, пытаясь сделать новый вдох, закашлялся. Он лежал на боку на земле, даже не сознавая, что упал. Чей-то размытый силуэт выплыл из темноты и склонился над ним. Сорхкафарэ в страхе отпрянул.

— Вставай, командир! — Голос был знакомый, и говорил он по-эльфийски. — Лошади перебиты… но нам надо бежать!

В глазах прояснилось, и Сорхкафарэ увидел одного из своих офицеров. Снехакроэ протянул ему руку, но Сорхкафарэ лишь оглянулся в поисках Кедмона.

Человек лежал, скорчась на боку, чуть поодаль, слева. Из его спины торчало древко эльфийского копья. Серебристый наконечник выходил из груди Кедмона, и по блестящему острию сбегали наземь струйки черной жидкости.

Сорхкафарэ воззрился на отверстую рану, почти не замечая Снехакроэ, пока родич не поднял его рывком на ноги и не попытался увлечь за собой.

Кедмон перекатился на живот и уперся ладонями в землю. Приподнялся толчком и поднял голову. Снехакроэ замер, потрясенно глядя на человека.

Кедмона затрясло. Опять все его тело напряглось, словно мышцы свело судорогой. Пальцы впились в землю, словно человек цеплялся за нее в попытке удержать нечто, рвущееся наружу.

— Бегите! — проскулил он.

Сорхкафарэ все еще колебался. Этот человек просто не мог оставаться в живых. По наконечнику копья, торчавшего из его груди, побежали новые черные струйки, и такая же черная жидкость сочилась из-под кинжала, воткнутого в шею. Ручеек ее, достигнув земли, исчезал, но Сорхкафарэ отчетливо слышал мерное капанье.

— Бегите… пока можете! — закричал Кедмон.

Снехакроэ дернул Сорхкафарэ за руку, и они побежали. — По пятам за ними бежали, размеренно топоча ногами, зловещие фигуры. Чем больше их становилось, тем чаще Сорхкафарэ замечал знакомые лица, которые мелькали перед ним в минувшей битве, — лица и союзников, и врагов. Все они в темноте казались необычайно, мертвенно бледными.

И у всех горели прозрачные глаза.

Сорхкафарэ…

В мыслях Магьер, медленно приходившей в себя, это имя звучало так, будто принадлежало ей.