Лунная соната для бластера - Владимир Серебряков

После распада Доминиона населенным мирам потребуется добрая сотня лет, чтобы кое-как наладить первые связи — а, может, и больше. Я сужу по нашей Луне — маленькой и неплохо развитой промышленно, способной довольно быстро наладить производство лифт-станций, но ведь есть и такие планеты, где все силы колонистов уходят на выживание. Таких немало, от Афродиты до Соледад — уже не говорю о каторжных поселениях вроде Миктлана или Аверна. А через век-другой обычаи и привычки жителей разных доменов станут разниться настолько, что единообразие перестанет грозить культуре надолго. В этом мире едва ли возникнет новое Ядро.

И все же, хотя я не мог найти иного выхода, меня охватывала дрожь при мысли о том, что мы безмолвно уговорились сотворить. За годы работы в полиции я привык расходовать людей, спокойно и без угрызений совести — но сейчас я своим решением обрекал на смерть тысячи, может быть, миллионы человек. Тех, кто не выживет без биопрепаратов, без интелтронных схем, без эвольвентного софтвера, поставляемых с более развитых миров.

Я взвесил в уме эти жертвы, и невольно спросил себя — а стоит ли? Может, не такая уж паршивая это штука — рабство? Рабов, говорят, кормить принято регулярно… И сам себе ответил: враки. Колониальщикам придется контролировать свою паству. В переводе это означает: немножко убивать.

— Твой хаб на выделенке? — поинтересовался я, отводя глаза.

— Нет, — ответила Элис с явным облегчением. Похоже было, что нам обоим легче как бы забыть на время о конечной цели, не упоминать, как будто этим мы снимали с себя часть вины, укрывшись от всевидящего ока Господня — или совести.

— Здесь совершенно параноидальная система безопасности — из общедоступного лоса невозможно выйти на системы внутреннего, а к тому не подключиться через дистантный хаб. Нужно найти терминал внутренней сети…

Желательно, добавил я про себя, в укромном месте, чтобы никто не побеспокоил нас, покуда Элис ломает защиту… хотя времени осталось так мало, что скрытность уже не играет роли. Можем хоть вышвырнуть всех из первой же подходящей комнаты и забаррикадироваться.

Во время своих блужданий по станции Элис достала где-то пару контакт-сандалий, позволявших ходить, несмотря на невесомость — к сожалению, только одну пару, которую я и экспроприировал. Босиком в свободном падении далеко не уйдешь. Элис забралась ко мне на спину, вцепившись руками и ногами, и мы вышли из комнаты, напоминая пару крупных приматов.

Я опасался, что меня будут стеречь, или хотя бы установят инвок слежения. Параноик. С точки зрения рядового Санчеса, бежать-то мне некуда. До ближайшего твердого тела сорок три тысячи километров, занятых почти идеальным вакуумом. Можно воспользоваться лифтом — но для этого надо преодолеть контроль на входе в пересадочную зону. И не привлечь внимания своим костюмом (на Луне одеваются очень легко; иммигрантов шокирует с непривычки). Так что коридор, куда мы выглянули, был пуст и тих.

Мое чувство времени стерлось совершенно; без подсказки Элис я и не осознал бы, что наступил вечер четверга. Со дня установления карантина прошла ровно неделя… всего неделя. Но время суток не имело значения — как ни мало внимания обращают на него лунари, но лифты и вовсе работают круглосуточно, а, значит, и станционные служащие трудятся в три смены. По счастью, комнатушке, куда меня запихнули «до выяснения», располагалась в безлюдном месте, в стороне от основных тоннелей, соединявших жилой блок с гроздью ТФП-модулей. Тут размещались склады, пустующие ячейки и те служебные помещения, куда персонал станции за отсутствием острой нужды заглядывал редко — вроде медкабинета.

Двери на Лагранже-2 не запирались — от кого? — но на диафрагме медкабинета стоял кодовый замок. Я отковырнул пломбу и выдернул блок-чип; после этого Элис не составляло труда открыть дверь через вирт. Запереться изнутри оказалось куда сложнее, но и эта проблема была решена при помощи нескольких кусков имплакожи, заткнутых в щели диафрагмы. Преодолеть сопротивление этого импровизированного клина было бы легко и ребенку — на Луне или Земле; но невесомость с ее глубоким пиететом к третьему закону Ньютона не дает приложить усилия — можно в два счета врезаться головой в (условный) потолок и не получить никаких результатов, кроме сотрясения серого и белого вещества.

Терминал лоса красовался на столе. Совершенно неуместная штука на орбитальной станции — стол, — но привычки остаются с человеком даже в самых невероятных условиях. Мы носим одежду в кондиционированном воздухе куполов, предпочитаем маскировать искусственную пищу под натур-продукт и ставим столы в невесомости. Я отсоединил выходной блок и протянул Элис разъем.

— Как ты собираешься это сделать? — спросил я.

— Эффект бумеранга, — коротко отозвалась Элис.

Да, это могло сработать. Для поддержания «линии жизни» — струны перестроенного пространства — требуется колоссальная мощность, и часть энергии, пожираемой ТФП-генераторами, при обрыве связи возвращается внутрь аппарата. Словно лопнула натянутая резинка — бац!

— Много у нас времени?

— Не знаю. В пределах двух-трех часов, но точней сказать не могу, пока не вскрою.

— Начинаешь?

— Да.

Медлить нельзя. Неизвестно, сколько ей придется летать, прежде чем подастся защитная система.

Элис перемкнула хаб на разъемы терминала и замерла, повиснув над столом, в полетном ступоре. Я раскрыл сейф с медикаментами — тут же зазудел сигнал тревоги. Я сплюнул, поймал плевок в полете и зачем-то погрозил голому «потолку».

Внезапно Элис выдернула шнур из разъема и грязно выругалась.

— Выхода нет, — пробормотала она.

— Что? — Я запустил обе руки в ящик с одноразовыми инъекторами, отбирая те препараты, которые могут пригодиться. Нейюрин ввел себе сразу, а остальное рассовал по карманам шорт, уже изрядно оттопыренным. Удивительно, сколько барахла накапливается в багаже, покуда спасаешь человечество. Вот кончится эта заваруха — разберусь и выкину все лишнее, без жалости.

— Нет выхода, — повторила Элис. — Реакторы вообще не подключены к локальной опсистеме. Как и ТФП-генераторы. Каждый управляется отдельно, с собственного входа.

Мы переглянулись.

— Вход в реакторную недалеко, — проговорила девушка.

Зашуршал принтер, выплевывая распечатку план-схемы. Я впился в нее глазами.

— Пошли! — бросил я. — Хотя… нет, секунду…

В дурном боевике я, конечно, нашел бы в столе скальпель. К сожалению, современная медицина изрядно продвинулась со времен Амбруаза Паре — даже скарификаторы в медпункте были одноразовые и пластмассовые. В конце концов пришлось признать, что оружия не будет, и ограничиться мотком бинта.